Остаток дня оба провели в веселых приготовлениях к Рождеству. Украшали горницу хвойными ветками и можжевельником, под потолком протянули гирлянду из шишек, которые Мили с помощью морока превратила в золотые и серебряные шарики. А когда стемнело, зажгли свечи, и Мили со смехом гадала: лила воск на воду, пускала ореховые скорлупки...
Фрэнсис принимал горячее участие, вышучивая все предсказания.
- Вот сейчас узнаю, какой у меня будет муж: добрый или злой, - хохотала Милица. - Надо открыть погреб и свесить туда ногу... И ждать, когда погладят...
- Я тебе их и так поглажу... Без погреба! - веселился Фрэнки.
- Если рука будет холодная и гладкая - значит, злой, - продолжала дурачиться Мили. - А если теплая и пушистая...
- ...значит, в погребе кот сметану ворует!
- Зануда! - во Фрэнсиса тотчас же полетела подушка - и через секунду горница превратилась в запасную площадку по фехтованию. На подушках.
Пух и перья летели во все стороны, Мили и Фрэнки скакали по нарам и лавкам, мутузя друг друга тяжелыми мягкими думочками, оглашая избу взрывами хохота и шутками - и золотое пламя свечей испуганно колыхалось в такт "поединку".
Наконец оба, измучавшись, рухнули на постель и некоторое время просто лежали, взявшись за руки и тяжело дыша. А потом все дневные приключения взяли свое, напомнил о себе голод, со стола были изгнаны все принадлежности гадания, водружен огромный рождественский пирог и разлит в кружки ароматный зимний чай.
- С Рождеством! - сказала Мили.
Они кинули в очаг, по старинному английскому обычаю, веточку плюща и остролиста на счастье, и долго молча сидели, глядя на огонь. А потом легли спать и быстро уснули, прижавшись друг к другу, словно утомленные дневными проказами дети.
И утро было звонким и морозным, словно горящая на солнце льдинка, и были свежие ягоды на столе, и известным способом похищенный с чьей-то трапезы гусь, и постройка ледяной горки...а под вечер Мили попросила рассказать ей какую-нибудь легенду...
Фрэнсис сидел перед огнем, привычно обняв за плечи любимую, и на несколько минут задумался, о чем же рассказать...
- О рыцарях Круглого Стола, - попросила Мили. - Мне очень нравятся эти предания.
- Тогда пусть это будет история про любовь, - улыбнулся граф. - Я расскажу тебе о сэре Гавейне и леди Рагнелл...
Мили слушала, затаив дыхание, и Фрэнсис негромко говорил о темном лесе Инглвуд, о страшном зачарованном черном озере в чаще, и о мрачном замке, что высился над скалами, поднимавшимися из опутанных чарами вод...
Он не сразу заметил, что Милица перестала слушать. Глаза ее расширились от непонятного испуга и растерянности, она прижала руку к губам - и вдруг расплакалась.
- Мили... Мили, господи, что случилось? Что с тобой? - встревожившись, спрашивал юноша, беспомощно пытаясь понять, что же в этой легенде могло так расстроить его любимую.
Она бросила на него отчаянный, горький взгляд, и быстро что-то спросила.
Глаза Фрэнсиса расширились.
Он не понял ни слова.
- Не может быть... - выдохнул юноша. - Только не сейчас...о нет!
Они смотрели друг на друга, ошеломленные, беспомощные, отчаянно схватившись за руки - и вдруг порывисто обнялись, словно неведомая сила, лишившая их разговоров, грозила вот-вот умчать и самих на разные концы света.
Фрэнсис держал в ладонях лицо любимой, погрузив пальцы в ее волосы, и душа его сжималась от боли: девушка так близко, и словно за тысячи миль отсюда...
- Фрэнсис... - нежно произнесла она его имя. И тихо выдохнула еще одно слово.
- Любимая... - так же тихо ответил лорд.
Они сбивчиво и трепетно шептали друг другу ласковые слова, осыпая их скользящие лепестки дождем пронзительной нежности, доверяя рукам и губам досказывать остальное, и - светом глаз - разгоралось понимание, что им не нужны разговоры, чтобы понять главное...
Мили осторожно прижала его ладонь к своему сердцу.
- Родной... Ты обещал учить со мной французский, чтобы я походила на леди...
Из этой фразы Фрэнсис уловил лишь слова "леди" и "французский", но их было довольно, чтобы он понял просьбу. Глаза его разгорелись от предвкушения.
- Итак, моя ненаглядная, не станем откладывать занятия!
Через несколько дней Мили уже безошибочно определяла, на каком языке разговаривает в данный момент Фрэнсис: на английском или французском. Английские фразы она понимала с удивительной легкостью, словно большая часть слов спокойно дремала в памяти, и ее нужно было только разбудить... Фрэнсис и сам поражался, как, в свою очередь, легко начинает понимать словацкий, лишь дав себе труд вслушаться в разговор любимой - а он вслушивался, и с немалым усердием! Часто оба, волнуясь и коверкая слова, пытались заговорить на языке другого, и беседы их день ото дня становились оживленней и ярче...
С французским оказалось сложнее, - возможно, потому, что раньше граф никогда не говорил на нем при девушке - но Фрэнсис с упорством продолжал занятия, "осчастливив" Милисенту еще и немецким: "Мы сейчас в немецких землях, а ты такая способная, солнышко мое"...
Манеры, геральдика, история. Рыцарь всерьез занялся превращением крестьянки в знатную госпожу, и она старалась помочь ему, как только могла: своим усердием и ответственностью.
Молодой человек пытался освоить магию, и Мили начала с целебных трав, поскольку чистого колдовства тут было меньше всего, а результатов добиться можно довольно быстро - и Фрэнсис старательно запоминал, заучивая простые магические формулы, которые позволяла ему узнать наставница.
Между тем точили о лес свои зубы рождественские и крещенские морозы, январь затянул заиндевевший воздух тонким хрустящим шелком, и, наконец, февральские ветры задули в свои ледяные горны, созывая в обратный путь снежных духов - и те поземками мчались за посланцами зимы, отбывающей на север.
И вот оттаяли небеса, покрылись черной ноздреватой коркой белые макушки сугробов, терпко и пьяняще запахла потемневшая кора деревьев, насквозь пропитавшаяся вешней влагой, а солнце лучами разметало плотные серые тучи. Оно сияло, радостное и молодое, умытое сырыми мартовскими ветрами.
Крыша домика сияла искристой бахромой сосулек, и Мили, смеясь, подставляла ладони капели, собирая юную весеннюю воду. На вершинах гор еще лежал снег, но каждая капля, каждый порыв ветра шептали: скоро откроются перевалы...
Синие тени сплетались с черными, воздух лучился...
Милица уже столь изящно изъяснялась на английском, словно владела им от рождения.
- Какая ранняя здесь весна, - удивлялась словачка. - В наших краях март суровей... А тут к апрелю сойдет снег!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
