Фил замер.
Пламя костра вспыхнуло жарче и тут же потеряло форму, сделавшись расплывчатым и неопределенным, будто в центре поляны вырос светящийся смерч неясной природы. Круг темных сосен двинулся в сторону.
А может, это сам небосвод поворачивался вокруг своей оси – причем ось эта проходила прямиком сквозь Филиппову макушку. Похоже было, будто кто-то снаружи отворачивает крышку громадной консервной банки, на дне которой сидят изумленные зрители. «Интересно, что будет, когда крышка откроется?» – только и успел подумать Фил, когда крышка действительно открылась.
* * *
В комнате на двенадцатом этаже было тихо и темно. Молодой человек в кресле у окна как будто дремал. Фил узнал его. «Только не просыпайся», – прошептал он.
На узкой кровати, обняв подушку, смотрела третий сон девушка, которую он узнал тоже, хрупкая и беззащитная, какой никогда не была в жизни и которую – он отчего-то был уверен – он больше никогда такой не увидит. Печаль и нежность заполняли его сердце, и впервые в жизни этого было ему достаточно, как когда-то в детстве. Он не мог к ней прикоснуться. Он вообще не существовал.
Сидящий в кресле парень вздрогнул во сне. Шевельнулся, подтянул затекшие ноги. Фил на миг почувствовал, как по ногам бегут мурашки. «Спи», – приказал он самому себе – тому, другому, в кресле.
Но тот Фил вдруг очнулся и вытаращился в темноту. В этот миг что-то случилось: параллакс? – успел подумать кто-то из них, перед тем как стать одним, живым и ничего не понимающим спросонок Филиппом.
Я действительно ничего не понимал. Посмотрел в окно: дрянное, оловянное северное небо понемногу становилось розовым. Где-то за крышами соседних домов прятался рассвет. Я взглянул на часы: полпятого. Странно. Спать совсем не хотелось.
Поглядел на Ленку.
Неслышно встал. Подошел ближе.
Провел пальцем по ее голому плечу. Она не проснулась, только тихонько вздохнула и ткнулась носом в подушку.
Нет, это просто невозможно.
Что-то происходило со мной этой ночью. Я не узнавал сам себя. Мои желания были слишком реальными. Вот сейчас я…
Не открывая глаз, она потянулась и в полутьме взяла меня за руку. Легонько сжала мою ладонь пальцами.
– Ты мне снился, Flea, – прошептала она. – Но это был плохой сон.
– Почему? – спросил я.
– Мы с тобой почему-то шли по лесу. Ты, я и малыш Ники. Но с нами был кто-то еще. Девушка, но только такая… взрослая… Ты слышишь меня?
– Не знаю, о ком ты говоришь, – сказал я в беспокойстве.
Мне хотелось ее успокоить, но я не знал, как. Присел рядышком, погладил ее по стриженым волосам.
– Ты же никого не боишься, Lynn, – сказал я. – И я с тобой.
– Ты уйдешь. Ты бросишь меня, Flea. Ты уже уходил там, в этом сне. Ты уйдешь к ней.
– Не говори так, – сказал я.
И нагнулся, чтобы поцеловать.
Дверь комнаты распахнулась, будто по ней ударили ногой. За ней был свет. Больше я ничего не успел рассмотреть; только почувствовал, как стены рушатся прямо на меня, а потолок отчего-то вертится, все быстрее и быстрее. Я вскрикнул и почувствовал, что снова могу дышать.
– Что с тобой? – Ник тряс его за плечи. – Ты живой, Фил?
Филипп открыл глаза.
– Все вертится, – пробормотал он. – Меня тошнит.
– Я говорил, не нужно было их есть. Это же слишком сильная доза. Может, отца твоего позвать? Он где-то здесь. Он только что подходил, хорошо, что ничего не заметил. Я позову его?
– Не надо, – слабым голосом промолвил Филипп. – Не надо. Я бы воды попил. Или пепси. У тебя нету пепси-колы?
– Откуда… Пойдем домой, а? А то Ингвар увидит.
Несколько мгновений Фил глядел на него, будто не понимал.
– Ну да, – проговорил он. – Увидит. Пусть видит. Погоди… вот вернемся из похода… тогда они все увидят. Как ты сказал? Ассасины? Настоящие убийцы?
На его ремне завибрировал спикер в мягком футляре. Он протер глаза, медленно вытащил аппарат, посмотрел на дисплей. Долго разглядывал символы.
– Да… Пойдем домой, – наконец сказал он.
* * *
Когда Ники скрылся за дверью, Филипп подождал несколько минут. Он просто лежал и глядел в потолок.
Голова кружилась. Он даже не помнил, как они добрались до поселка. Не помнил, как добрался до своей комнаты. Была только одна вещь, о которой он не забыл. Ее послание. Видеофайл, пришедший на спикер.
Филу было грустно.
Он вздохнул, протянул руку и откуда-то из-под кровати достал обруч вижн-дивайса. Надел и откинулся на подушку. Теперь можно было закрыть глаза, чтобы реальность перестала плыть.
Все было как обычно. Слабое магнитное поле еле заметно пощекотало сетчатку глаза – это ощущение было скорее приятным. А затем изображение сфокусировалось.
Ленка держала спикер в вытянутой руке, так, чтобы встроенная камера ловила только ее лицо. Вот она поправила козырек своей знаменитой бейсболки, фокус сместился, и на мгновение перед глазами у Фила промелькнули зловещие деревянные идолы с огненными глазами. Кажется, был вечер: небо над Перуновой поляной только начинало темнеть.
«Привет», – сказала Ленка.
Филипп уже знал, что ответа она не ждет. После того как послание отправилось по адресу, передатчик вышел из зоны локального доступа. «Ты знаешь, я звоню попрощаться», – сказала Ленка.
Фил молчал.
«Я ухожу отсюда, Фил. Как только я запишу это послание, я нажму enter. Твой отец… Игорь Сергеевич… включил для меня линию перехода. Он очень любезен. Можешь передать ему, что я благодарю его за все. Особенно за то, что он мне предлагал. Он был очень убедителен. Только я была вынуждена вежливо отказаться. Примерно так же, как и в нашу последнюю встречу, ты помнишь?»
«Ненавижу», – подумал Фил.
«Я бы тебе об этом и не рассказывала, но ведь мы больше не увидимся, поэтому мне все равно. Просто я… – Ленка принужденно улыбнулась. – Я не могу вас больше видеть, никого. И я не слишком-то вписываюсь в картину вашего мира. Кому-то я уже говорила то же самое… забавно, правда?»
Тут она усмехнулась снова, но Фил заметил, что ее голос слегка дрожит. Он облизнул губы.
«Похоже, я вообще никуда не вписываюсь, – негромко добавила Ленка. – Не знаю, почему. Не знаю, что со мной. Не думай, что это из-за тебя с твоим отцом, вовсе нет».
Камера скользнула в сторону: снова показалась рожа то ли Перуна, то ли Святовида, и еще кусок эмалево-синего неба, и обступившие поляну деревья. А потом Ленка снова поглядела в камеру и продолжала – спокойно и зло:
«Да, и вот что, Фил. Я надеюсь, с тобой все в порядке после того случая. И ты можешь и дальше кувыркаться со здешними дурочками. И со своей любимой Дианой. Я не ревную, нет. Ты понял? Пусть все будет как будет. Ты не можешь быть другим… по крайней мере в этом вашем вонючем параллельном прошлом».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
