Экипаж тоже был вооружен до зубов. Чего стоили только автоматы с подствольными гранатометами – ну и снайперские винтовки, выписанные специально для похода!
Определенно, Сигтуну ждали большие неприятности.
Но до этой Сигтуны еще нужно было добраться.
Фил нащупал ручку двери и вошел в рубку. Рулевой Харви сидел за штурвалом. Рукоятка управления двигателями была поставлена на «полный ход». Увидав командира, Харви вскочил с кресла.
– Курс прежний, мой ярл, – показал он на карту. – Пройдем Суур, туда нельзя. Плохое место. К вечеру будем у Ханкониеми[22]. Встанем на якорь. Ночью идти нельзя.
– Понятно, – кивнул Фил.
Харви мог бы и не напоминать. В одиннадцатом веке не было спутниковой навигации, и ночью в море можно было ориентироваться разве что по звездам.
Катер летел на запад. Время от времени на горизонте появлялись и пропадали темные полоски островов – они, казалось, висели над морем в туманной дымке. Смотреть на них долго было тяжело: глаза болели. Море сверкало, как расплавленное олово.
Харви оставлял острова далеко в стороне. Иногда он сверялся с картой. Миновав опасные банки вокруг высокого острова Суур-Саари[23] (так его называл только Харви: на карте значился Гогланд[24]), катер вышел на простор залива. Дальнейший путь был однообразным. Встречных кораблей не попадалось – на их счастье, – только какие-то незнакомые крупные птицы пролетали порой высоко в небе. «Орлы», – присмотрелся и понял Фил. И правда, это были орлы, строившие гнезда в прибрежных скалах. А один раз Филипп заметил среди волн (совсем рядом) темные туши громадных рыб. Вот из воды показался острый плавник: Фил вздрогнул и взялся покрепче за поручень. Младший же ярл Ники – тот и вовсе побелел лицом и отошел на всякий случай подальше от борта. Хорошо еще, что катер летел быстро, и вскоре акулы – если это были они – остались позади.
До самого вечера больше ничего не происходило, вот разве что солнце потихоньку катилось и катилось к закату – и наконец загорелось прямо по курсу алым пламенем, подожгло половину неба, а потом в считаные минуты нырнуло в море («Завтра будет большой ветер», – равнодушно заметил Харви).
Стало заметно темнее, хотя настоящей ночи все равно не получилось. Еще с полчаса катер рассекал волну, выдавая узлов под тридцать. Когда же небо стало сливаться с морем, а у рулевого начали слипаться глаза, на горизонте показалась полоска земли – это и был полуостров Ханко.
На самом малом ходу катер неслышно подошел к берегу – на расстояние выстрела, не ближе.
Стояночные огни включать не стали. В темноте экипаж разместился на койках в кубрике. Харви присоединился к остальным. В рубке остался молодой Янис, а его молчаливый друг, разумеется, вызвался составить ему компанию.
Фил спустился последним. В их с Ником каюте едва помещалась двухъярусная койка – и больше ничего. Горела подслеповатая лампочка на стене: младший ярл ждал старшего.
– Ложись, – посоветовал Филипп, стаскивая футболку. – Или хочешь, порнушку в спикере посмотрим?
– Порнушку?
– Ну да. Ты думаешь, я даром время терял? Там, у отца на даче, в бассейне, и еще кое-где. Довольно качественно получилось. Полная вовлеченность. Кто – непонятно, а вот кого… все видно в подробностях.
– Ты сам снимал?
– Ага. Девчонки так ничего и не поняли. Будешь?
– Я не хочу смотреть, – сказал Ники.
– Ну и дурак.
– Да, возможно, – как-то тускло отвечал Ники.
Сгорбившись, он сидел на нижней койке в одних трусах. Откинул пятерней длинные волосы, взглянул на Филиппа и произнес:
– Я вообще-то с тобой о другом хотел поговорить.
– Давай побыстрее. Пока я вижн не надел.
– Надевай. Не буду мешать.
– Да ладно, младший. Я же шучу. Говори, что хотел.
Ники вздохнул и слабо улыбнулся.
– Я тут подумал: так странно. Два года назад мы с отцом ездили в Финляндию. Тоже на катере, с его друзьями. Вот прямо здесь на якорь вставали. Тут в нашем времени город Ханко, курорт. Пляж огромный. Стоянка для яхт.
– Ну и что? – спросил Филипп.
– Потом в Стокгольм поплыли. Мне отец тогда сказал: ты шведский учи, вдруг пригодится. Но я так и не выучил.
Фил присел рядом.
– Ты к чему это все говоришь?
– Я вот теперь и думаю: а ведь все это время отец нам с Ленкой ничего не рассказывал. Все знал про эту Ижору – но не рассказывал.
– Ну… вы бы проболтались, – предположил Филипп. – Или не поверили бы.
– Не-ет. Не только это. Я теперь думаю, они с Ингв… с твоим отцом готовились. Они все точно рассчитали. Ждали столько лет.
– Погоди. Чего они ждали?
– Что мы вырастем и встретимся.
– Не понял, – сказал Фил.
– Что мы встретимся и продолжим их игру.
Фил почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. А Ник, не отрываясь, смотрел на желтую нить лампочки.
– И они хотят, чтобы мы тоже соперничали друг с другом. И тоже предавали друг друга, как они когда-то. А я этого не хочу.
– Не верю, – сказал Фил, помолчав. – Ты сейчас херню какую-то говоришь.
Он ухватился за поручень и взобрался на верхнюю полку. Кое-как устроился там, лег на спину и закинул руки за голову.
Так прошло несколько минут. Потом Ник пошевелился на своей койке и заговорил снова:
– Фил, ты еще не спишь?
– У тебя еще что-то?
– Я просто вспомнил. Ленка мне сказала про тебя… одну вещь.
– Ну говори, – произнес Филипп очень ровно.
– Она сказала, что ты в большой опасности. И что ты сам этого не понимаешь. А еще она говорила, что… ты не виноват в том, что у тебя такой отец.
– Да? Прямо так и говорила? Вот это ты зря мне рассказал, младший.
Фил мягко соскочил вниз, и его кулак оказался прямо перед носом Ника:
– Запомни, – сказал он. – Свобода – это власть. А главный здесь я. И сейчас мне не нравятся твои намеки. Ты либо прекратишь умничать, Ники, либо в ближайшее время отправишься домой. К своему отцу любимому. Не учите меня жить. Это моя земля, понятно? А вы все можете убираться отсюда.
– Я не уйду, – тихо сказал Ник.
Филипп разжал кулаки. Младший ярл был бледен, но тверд.
– Ты меня считаешь трусом, я знаю, – сказал он. – Но это не так. И я докажу тебе.
– Завтра разберемся, – пообещал Фил. – Кто там трус, кто не трус. И хватит уже на сегодня. Не хочу тебя слушать.
Ник через силу улыбнулся. Филиппу захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее.
– Не обижайся, младший, – проговорил он. – Спать пора. Туши свет.
С этими словами он залез на свою койку и, свесив голову, посоветовал напоследок:
– Не обижайся. И за меня не беспокойся.
Но младший ярл ничего не ответил. Он протянул руку и погасил лампочку. Было слышно, как за бортом плещется вода. Откуда-то сверху доносились приглушенные голоса: Янис не умел молчать даже в дозоре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
