Обманывать его не было смысла. Кто я, чтобы уродовать его судьбу ещё больше, чем это сделал космос.
— Тебя ищет отец. Мы столкнулись с ним на станции Х 9, и мне пришлось рассказать Теренсу твою историю. Он хочет с тобой поговорить. И просил передать тебе вот это, — я достала из-за пазухи цепочку, на которой висел массивный платиновый перстень с россыпью чёрных бриллиантов.
Увидев перстень, Эрик замер. Потянулся к нему. Но потом уронил руки, не попытавшись даже прикоснуться. Опустил глаза.
— Не могу, Кьяра. Не могу. Это перстень главы рода. Отец отказывается от всего в мою пользу. А я не хочу иметь с ним ничего общего. Он опоздал.
Как объяснить парню, что в жизни все ошибаются. И хорошо, если у кого-то хватает мужества и сил признавать свои ошибки. Зачастую, когда уже нельзя ничего исправить.
— Эрик, я тоже не могу хранить у себя этот перстень. Я абсолютно чужой для вас человек.
— Я хотел бы сменить имя, Кьяра. Не могла бы ты мне помочь?
Да что ж это за наваждение? Валсторн себе семью увеличил, теперь у меня в перспективе новый родственник. А что? Может и Иргу принять в младшую ветвь рода? Как ни странно это звучит, теперь я — единственный представитель и глава семьи Эйхан. Чудны дела ваши, боги Айдоры!
— Давай поговорим об этом завтра… И всё решим. Прости меня, Эрик, я хотела защитить тебя от отца, но сам видишь, как получилось.
Вернулся Ирга, уходивший провожать парней. Тревожно посмотрел на меня, потом на Эрика.
— Лисси, иди спать. Завтра будет тяжёлый день.
Уснуть не удалось. Измученный организм требовал отдыха, а сна не было и в помине. Устав бороться сама с собой, завернулась в плед и села в любимое кресло у окна. Почти у самой стены дома росла старая яблоня. Она давно не плодоносила, но долгие годы была моей лучшей подругой. Весной она уже не покрывалась цветами, но молодые, клейкие листочки на её ветках означали начало тёплых дней и новой жизни. Летом её крона давала обширную тень, спасая от жары. Осенью золото её листьев надолго украшало наш уголок парка. Зимой же на её ветках лежали роскошные снежные шапки и звенели сосульки. Сегодня было ветрено. Ветер качал деревья в парке, листья шуршали на ветках, как будто вели шумные разговоры о своих древесных делах. А тонкая ветка царапала стекло, приглашая к разговору и меня.
Так было всегда. Год назад, пять лет, десять… Дед подрезал нижние ветки у яблони, чтобы они не разбили окно, но одна всегда каким-то чудом оставалась и долгими ветреными ночами, царапаясь в окно, рассказывала мне свои удивительные сказки. В детстве это были истории о матери. Я воображала её дивной красавицей, похищенной злобным драконом, а дерево передавало мне от неё приветы и полные любви письма.
В юности я слышала в шорохе её листьев рассказы о дальних странах и других мирах, об отважных героях и прекрасных принцессах, грезила о любви.
Став взрослее, делилась своими горестями и выслушивала слова утешения.
Сегодня я с ними прощалась. Со своей подругой — яблоней и старым флигелем, бывшим долгие годы моим домом. Я не знала, куда ухожу и где буду жить дальше, но то, что сюда уже не вернусь, было понятно и без лишних слов.
Сон сморил меня только к утру. Да и назвать сном пограничное состояние межу явью и вымыслом было очень сложно. Снились дед с бабушкой. Они что-то пытались мне сказать, но я не слышала ни одного звука, хотела помахать им, но не смогла даже пошевелить рукой. Ещё какие-то смутные образы проплывали передо мной, но ни один из них не был мне знаком. Потом мне начали чудиться огненные поцелуи драгнайра, и я проснулась в холодном поту. Прикоснулась к губам, страшась, что сон был слишком реальным.
Дом проснулся вместе со мной. Заскрипел ставнями на ветру, тяжко, с завываниями повздыхал сквозняками не чердаке, зашуршал в подполе прошлогодней соломой. Стояла такая тишина, что, какзалось, прислушавшись, можно было услышать, как паук плетёт в углу свою паутину, как мышь грызёт сухарик в кухне за печью. Всё было, как прежде. Только не было слышно родных голосов, которые будили меня по утрам всю жизнь. Казалось, со смертью деда из дома ушло и последнее тепло, которое согревало нас в прошлом. Теперь мне предстоит самой согревать свой будущий дом. Сегодня я впервые поняла, что стала взрослой. А, следовательно, сама буду отвечать за свои поступки.
Ирга сидел на кухне и пил свой утренний кофе. Не припомню ни одного случая, чтобы он хоть однажды отступился от своего ритуала. Ему сопутствовали прозрачная чашка с диковинными письменами по краю и колода затёртых карт, которые он раскладывал каждое утро. Так всё знакомо и, вместе с тем, картина страдает незавершённостью. Не хватает деда, который так же, каждое утро, подтрунивал над своим другом: «Что там сегодня ожидается в мире? Наводнения, пожары или другие стихийные бедствия?» Ирга молчит, но продолжает перекладывать карты, хмурясь или, наоборот, затаённо улыбаясь.
Сегодня он напряжён, как струна и чашка кофе даже не пригублена.
— Лисси, я уеду, как только ты соберёшь вещи, — говорит спокойно, может даже показаться несколько равнодушно. Но меня ему не обмануть.
— И куда собрался, если не секрет?
— При госпитале ветеранов есть бесплатный пансион для таких одиноких стариков, как я.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что сейчас сказал, Ирга? О каком пансионе ты, вообще, ведёшь речь?
— Девочка, у тебя и без меня достаточно проблем. Зачем тебе ещё и мои? — а сам старается не смотреть в мою сторону. И понимание того, что он и сам боится будщего и неизвестности, приходит вместе с решением, которое я должна была принять в первую очередь.
— Ирга, а что там сказали тебе карты? — от простоты принятого решения стало так легко, что захотелось обнять весь мир. Оказывается, счастье можно сотворить самому, своими руками. — Сегодня я, в присутствии свидетелей, приму вас с Эриком в младшую ветвь рода Эйхан. А определимся с жильём, оформим докуметы в соответствующей Службе. Не могу же я абсолютно не иметь родственников? Вот вы с Эриком и станете самыми первыми. Потом ещё что-нибудь придумаем.
Видя, что Ирга никак не реагирует на мои слова, подошла к нему, обняла со спины, уткнувшись подбородком в макушку.
— Неужели ты думал, что я вас брошу на произвол судьбы?
Он молчал. Но потому, как подрагивали его плечи, я поняла, что Ирга плачет. Благая Сайке, дай мне сил сделать всё правильно!
— Всё будет хорошо. И, сегодня, или, в крайнем случае, завтра, у нас уже будет свой дом. Я не отпускаю тебя. Ещё не хватало, чтобы ты оказался в приюте! — Ирга сжал мои руки и не отпускал, прижимая их к своим щекам. Так мы и стояли. Нам не нужны были слова, чтобы понять друг друга.
С молчаливого обоюдного согласия мы начали разбирать вещи, чтобы хоть чем-то себя занять. Освобождать дом всё равно придётся, тем более, один день, из отпущенных мне императором, почти прошёл. Не думала, что это будет так больно. Каждая вещь, вольно или невольно, несла в себе отпечаток прошлого. И я пролила немало слёз, прежде чем поняла, что если я буду плакать над каждой бабушкиной салфеткой или вышивкой, толку от меня сегодня не будет. Хорошо, что Ирга с Эриком оказались рядом в трудную для меня минуту. Без них я просто утонула бы в своих переживаниях.
К приезду братьев я уже наревелась до одури, нос покраснел и распух, глаза превратились в щёлочки, но часть дела была сделана.
Громогласная компания, весело толкаясь, ввалилась в гостиную и резко замолчала, недоумевающе уставившись на пустые полки и свёрнутые ковры. Первым не выдержал Серхай. Он вытащил из-за пазухи весело запищавших райсов, отдал мне, проследил, как они зарылись в моих волосах и вздохнул с явным облегчением. Затем задал вопрос, мучавший всех:
— Лисси, что происходит?
— Император приказал освободить флигель в течение трёх дней…
— Ох, ни себе чего, — Таро был не столь дипломатичен.
— Сестрёнка, а ты нас и чаем не напоишь, мы тут по пути забежали в кондитерскую?
Появившиеся на кухне Эрик с Иргой лишь удивлённо рассматривали гнездо с райсами на моей голове, но лишних вопросов не задавали.
На кухне, в присутствии братьев, объявила о принятии обоих в младшую ветвь рода Эйхан. Пусть хоть они будут спокойны. Пока пили чай, Дерек лихо связался со своими знакомыми в Службе жилья и уже обсуждал какие-то вопросы, стоя у окна, чтобы мы не мешали своим шумом. Грайх позвонил матери, доложился о возвращении и передал нам приглашение на торжественный ужин сегодня вечером. Таро клятвенно пообещал помочь упаковать и перевезти куда угодно остальные вещи.
Грайх
Суета с передачей гортов в имперский зверинец была наполнена тихими Лиссиными слезами и восторженными возгласами научных сотрудников и ветеринаров. До этого случая на Айдоре не вывелось ни одного детёныша вислоухих гортов. А тут мы с целым стадом мамаш и их малышей. Лисисайя прощалась с каждым из них так, как будто это были её собственные дети, которых ей приходится принудительно сдавать в приют. Ситуацию не спас даже старый профессор, предложивший ей написать научную статью о родах у самок гортов и пообещавший устроить ей публичное выступление в научном обществе защиты животных.
