Да, мальчик сильно переменился – Ольга тоже это заметила. Он как-то сразу повзрослел. Гена стал не по возрасту задумчив и часами о чем-то размышлял.
Он больше не докучал Леночке своими приставаниями. Но однажды Ольга поймала его взгляд, украдкой брошенный на девочку, когда он думал, что его никто не видит. Это не был взгляд ребенка. В нем таились забота, и тревога, и молчаливое безмерное обожание. И снова беспокойство закралось в ее душу.
Но ведь они еще малыши, успокаивала она себя. Вот пойдут в школу, появятся новые друзья, новые привязанности. Детская влюбленность пройдет, должна пройти. Не стоит придавать ей такое значение. Тем более что мальчик меняется в лучшую сторону – значит, это чувство ему на пользу.
Идея Леночки о поступлении сразу во второй класс встретила горячую поддержку у старших ребят. Букварь был ими давно прочитан, и теперь и Саша, и Ирочка, и Шурик с Шурочкой успешно овладевали четырьмя действиями арифметики.
Ирочка Соколова по-прежнему относилась к Лене прохладно, что, однако, не мешало ей внимательно прислушиваться к Леночкиным советам и объяснениям. Ирочка очень боялась отстать от Саши и оказаться с ним в разных классах, поэтому она изо всех сил тянулась за остальными ребятами. И хотя математика давалась ей с трудом, благодаря своему упорству и стремлению быть лучше других она справлялась.
В институте у Ольги тоже все обстояло относительно благополучно. Заведующий кафедрой физики, посетив несколько раз заседания математиков, проникся Ольгиными идеями и стал наводить у себя похожий порядок. Он был неплохим доцентом и никаким руководителем, но с ее помощью дела на его кафедре стали улучшаться.
Приближался Новый год. В институте традиционно праздновали его в актовом зале, где ректор раздавал премии и грамоты, после чего все усаживались за праздничные столы.
Но задолго до самого праздника каждая кафедра отмечала его в удобное для большинства сотрудников время – и это время было, как правило, рабочим. В какой-нибудь аудитории, расставляли бутылки и тарелки с угощениями – и начиналось пиршество. Время от времени туда забредали студенты в поисках нужного преподавателя – ведь это была пора зачетов. Их возмущенно выпроваживали и запирали дверь. В нее начинали барабанить жаждавшие «срубить хвост», выводя празднующих из себя.
Ольга была последовательной противницей таких возлияний. Поэтому она сразу предупредила своих сотрудников, что в рабочее время ничего подобного у них на кафедре не будет. Если есть желание собраться своим коллективом – пожалуйста, можно у кого-нибудь дома или в кафе.
– Почему другим можно, а нам нельзя? – недовольно спрашивали ее коллеги, наблюдая, как на кафедру механики протащили ящик водки и корзинку с шампанским.
– Потому что у них другой заведующий кафедрой. Он разрешает, а я нет, – упрямо отвечала она. – Не будем позориться перед студентами, дыша на них перегаром. Ведь многие из вас потом остаются на консультацию или принимают зачеты. В конце концов, будет общеинститутский вечер. Давайте там соберемся за своим столом. Можно будет сдвинуть отдельные столики и славно повеселиться.
Так они и сделали. Вечер прошел замечательно. За большие успехи в учебной и научной работе ректор вручил профессору Туржанской денежную премию и грамоту. Грамоты и благодарности получили и другие сотрудники кафедры.
После торжественной части все устремились в зал. Там вокруг огромной елки были расставлены столики с шампанским и нехитрыми закусками. Математики быстро сдвинули столы, достали бутылки и собственное угощение, приготовленное заранее, и на зависть остальным дружно принялись пировать и веселиться.
Потом начались танцы. И сейчас же Ольгу, собравшуюся было незаметно исчезнуть, пригласил на танго Гарик Лисянский. Отказывать при всех было неудобно, и она согласилась, о чем очень скоро пожалела. Во время танца, длившегося долго, Гарик не сводил с нее влюбленных глаз. В них сквозила такая тоска, что Ольга искренне посочувствовала бедняге.
– Гарри Станиславович, не надо, – жалобно попросила она. – Вы женаты, а я люблю своего мужа. Поэтому у нас с вами ничего, конечно, быть не может. И не прижимайте меня к себе так сильно – мне это неприятно.
– Но он так давно умер. – Гарик погрустнел. – И потом, я ведь вам не очень докучаю, Ольга Дмитриевна? Оставьте мне надежду. А вдруг ваши чувства когда-нибудь изменятся?
– Я его люблю до сих пор. Поймите, он для меня живой. А пока я его люблю, другие мужчины для меня не существуют. Ведь у меня только одно сердце.
Наконец музыка отзвучала, и неприятный для нее разговор прекратился. Дождавшись удобного момента, Ольга тихонько выскользнула из зала. Удачно поймав такси, она с наслаждением упала на заднее сиденье – и вскоре была дома.
Там Лена с Геной наряжали елку. Из-за тесноты у Светланы ставить ее было негде, поэтому праздник обе семьи решили встретить у Туржанских.
Перед прошлым Новым годом Отар передал с оказией в Ленинград большую, коробку немецких елочных украшений. Таких красивых игрушек Гена никогда не видел. Там были обвитые сверкающими нитями шары, переливающиеся всеми цветами радуги сосульки, нарядная Снегурочка, Дед Мороз с мешком подарков, и другие чудесные игрушки. Все это великолепие венчала потрясающая верхушка в виде разноцветной пирамидки с крошечными колокольчиками, издававшими серебряный звон. Каким-то чудом им удалось при переезде ничего не разбить.
Дрожащими пальцами Гена привязывал к очередному сокровищу зеленую ниточку, а Леночка, обходя вокруг елки, старалась повесить его на самое видное место. Когда дошла очередь до золотого в звездах шара, выдержка изменила Гене. Со словами: «Лена, смотри, как он сверкает!» – Гена поднял шарик повыше, и тот, выскользнув у него из руки, покатился по ковру. От ужаса мальчик закрыл глаза ладошками, но… ничего не случилось – хрупкий шарик остался цел.
– Гена, если ты будешь так бояться, точно что-нибудь разобьешь, – укорила его Леночка. – Елочные игрушки всегда бьются – ничего страшного. Я столько их перебила, пока была маленькая. Но мама меня никогда за это не ругала. И тебя никто ругать не будет, если разобьешь одну-две. Ты ведь не нарочно.
После этих слов пальцы у Гены перестали дрожать, и дело пошло веселее. Ольга включилась в процесс, и вскоре елка предстала перед ними во всей красе. Алексей принес близнецов – для них зажгли гирлянду. Открыв рты, Гришка и Мишка изумленно глядели на сверкающее деревце, и разноцветные огоньки отражались в их глазах.
Поздно вечером, когда Леночка уже спала, Ольга, накинув на плечи теплый платок, вышла на лоджию, открыла окно и долго стояла, вдыхая холодный воздух. Ни одной звездочки не было видно, лишь низкие серые облака. На голых ветках дерева, освещенного фонарем, сидели нахохлившиеся воробьи.
– Серго! – мысленно произнесла она, глядя в зимнее небо. – Там, где ты теперь, помнишь ли обо мне? Ты верил в ту жизнь, по другую сторону бытия. Ты учил меня верить в нее. Так есть ли она? И встретимся ли мы когда-нибудь там? Или смерть превратит нас в прах – и с нею все кончится? Ну подай мне какой-нибудь знак, хотя бы покачай вон той веточкой. Если можешь».
По вершинам деревьев прошел неведомо откуда налетевший ветер. Он раздвинул низкие облака, и над самой крышей пятиэтажки Ольга увидела ярчайшую, похожую на далекий фонарь одинокую звезду. Она знала эту звезду. Это была Венера – богиня любви.
«Он подал мне знак, – подумала она. – Я поняла тебя, Серго. Знай, наша любовь не умерла, она жива. Она воплотилась в нашу дочь и перейдет от нее к ее детям – нашим внукам, а от них – к их детям, затем – к их внукам и правнукам. И в них, наших потомках, она будет жить вечно».
Глава 24. Теченье лет
Всю зиму семилетки усердно занимались. Ольга раздобыла в гороно программу первого класса, оказавшуюся не очень сложной. К лету все старшие ребята – Саша Оленин, Ирочка Соколова, Настенька Селезнева, Шурочка Пашкова и Шурик Дьяченко, не говоря уже о Лене с Геной и Мариной, – бегло читали, писали несложные диктанты, решали простые примеры. Надежда Васильевна, проверив их знания, заверила родителей, что дети вполне могут обучаться во втором классе.
Гена быстро рос и уже был на голову выше всех. Чтобы догнать Леночку в математике, мальчик много занимался по ее учебникам, стараясь до всего дойти самостоятельно. Ему доставляло удовольствие видеть неподдельное удивление Лены, когда она вдруг обнаруживала, что приятель кое в чем даже опередил ее. Если бы не необходимость помогать дома с малышами, которых ни на минуту нельзя было оставлять одних, его успехи были бы еще больше. Спасибо Алексею, приходившему почти ежедневно. При нем Гена мог хоть ненадолго закрыться у себя в комнате, чтобы не слышать вопли капризных Мишки и Гришки, требовавших, чтобы с ними сидели только Гена с Леной или их ненаглядный папочка.
