То, что я выпытал у Элис, даже не выпытал, а случайно узнал во время её недовольного лепета и раздражающих вопросов, до сих пор не выходит из головы. Я не до конца понял, что именно произошло между ними.
К моему сожалению, Элис была немногословна на счёт произошедшего у неё с Луизой, и лишь отмахивалась колкими фразами, пытаясь оправдать себя. Сначала она растерянно защищалась обвинениями в том, что Луиза была очень груба с ней. А когда поняла, что я не собираюсь вестись на эту ересь, сменила тактику. Она обвинила её в трусости.
Луиза же, сама того не понимая, всё мне рассказала. И теперь моя очередь внедряться в игру.
От мысленных перепалок меня отвлекает движение сбоку. Луиза начинает шевелиться и поднимает голову ко мне, всматриваясь сонными глазами. Секунду-другую мы просто смотрим друг на друга, кто с удовлетворением, а кто с полным непониманием происходящего.
— Доброе утро, крошка.
Она мгновенно реагирует, изогнув брови и отодвигается в сторону. Её рука упирается мне в бок, и Луиза отскакивает в сторону. Для меня это было ожидаемо, поэтому хватаю её за талию и тяну на себя. Одно резкое движение и я лежу на ней, опираясь на локти.
— Не надо… Не отталкивай. Ты уже достаточно убегала от меня.
— Мне просто надо…
— …Что?
Луиза ничего не отвечает, но уже не сопротивляется, поняв, что это бессмысленно.
— Мы не договорили. Тебе не кажется?
— Вот именно. И поэтому я не знаю, как себя вести.
— Никак. Просто будь собой. Я же сказал, не надо, — шепчу я, когда она снова делает попытку оттолкнуть меня. Давлю на её ладонь своей грудью и ещё теснее прижимаюсь к телу.
— Тебе не кажется, что разговаривать нам было бы легче, если бы ты слез с меня и дал хоть маленький сантиметр личного пространства.
— Ты ведь можешь убежать. Зачем мне это? Тем более, что тебе нравятся мои объятия.
— С чего ты взял?
— Ты бы ни за что не далась мне, если бы сама этого не хотела. Это я, кстати, не только про мои тесные объятия.
Луиза замолкает и медленно опускает глаза на мои губы, не забывая ненароком лизнуть свои.
— Можешь поцеловать, если хочешь.
Она кусает припухшую губу, раскрасившуюся в алый цвет.
И как с ней вообще разговаривать?
Она — сильнейший афродизиак.
Луиза касается губами моих губ, неуверенно проводя языком. По моему телу пробегает приятная дрожь от простого, но приятного действия.
Я мгновенно набрасываюсь на эти губы, и Луиза дергается то ли от боли, то ли от возбуждения. Просовываю язык, целую жадно, голодно. Луиза стонет и руки, что до этого обвивали меня, снова отталкивают.
— Я хочу сама… — прижав пальцы к моим губам, пыхтит она.
— Что…
Мне не послышалось?
— Я хочу быть сверху.
— Хочешь быть сверху?
— Да.
— Твоё желание — закон, детка!
Я не жду повторения просьбы и мигом перекатываюсь на спину, крепко держа её на себе и удобнее располагаюсь на подушке.
— Ты же хотела поговорить, — чувствуя её голое тело на себе и сглатывая от мучительной пытки, бубню я.
Она поднимается с локтей и уверенно с вызовом садится на мой торс. Её груди открываются передо мной с нового ракурса, и я не упускаю возможности поглядеть на них.
— Ещё успею.
Даже торсом я чувствую, как она течёт.
— Черт возьми! Что ты со мной делаешь? — необдуманно вылетает из охрипшего горла.
Луиза игриво улыбается, сверкая глазами и отодвигается назад.
— У нас ведь много времени. Разве нет? — дразнит она меня.
— Столько, сколько ты можешь мне отдать…
Луиза
Я медленно поднимаюсь по ступенькам и захожу в наполненную ароматом кофе кухню. Адам сидит у панорамного окна с кружкой в руках и задумчиво смотрит на город.
В отражении стёкол он замечает меня, идущую в его сторону, и мгновенно оживляется, придвигая вторую чашку ко мне.
В этот раз там оказывается заваренный и вкусно пахнущий чай. Я бросаю незаметную ухмылку, и под довольным взглядом изготовителя, сажусь на стул напротив.
Сначала я втягиваю ароматные клубки дыма, а потом делаю небольшой глоток. Смакую содержимое во рту и прихожу к выводу, что чай, оказывается, весьма неплох.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я готов обсудить с тобой все, что тебя интересует. Отвечу на все твои вопросы, только, конечно же, взамен на аналогичную искренность с твоей стороны. — Поясняет он, когда дожидается положительной реакции от выпитого чая.
— О какой правде идёт речь?
Адам откидывается на спинку барного стула и с любопытством начинает меня разглядывать. Словно мы не были с ним вместе с самого утра.
— Хочу знать — что ты чувствуешь ко мне?
Хотя я и предполагала, что этот вопрос будет в числе главных кандидатов, но всё же слегка теряюсь.
— Не слишком ли ты далеко заходишь?
И что же мне делать? Ответить? Или же снова увильнуть? Я не хочу говорить правду. Черт возьми, нет! Я боюсь её говорить! Боюсь того, что может последовать дальше. Боюсь увидеть не ту реакцию…
Мне нужно быть спокойной и как можно более сдержанной. Необходимо подавлять в себе все чувства, которые так и рвутся наружу.
— Нисколько, я считаю. Мне надоело ходить вокруг да около… — говорит он без капли смущения. — Да и тебе, догадываюсь, тоже. Так почему бы нам обоим не раскрыть все карты и перестать играть в путаницу?
— Что это даст?
— Многое.
— Например?
Уголок его губ сгибается в улыбке. Он выпрямляет спину и наклоняется вперёд к столу, расставляя на нем скрещённые между собой руки.
— Знаешь, что не даёт мне покоя? На что я никак не могу найти ответ? — щурит он глаза, вовсю глазея на меня. Мне начинает казаться, что Адам уже знает ответы на все свои вопросы. А то, что сейчас происходит, просто игра.
— Что же?
— Ты говоришь, точнее, пытаешься мне доказать, что все, происходящее между нами, неправильно, что я не отпускаю тебя и заставляю быть с собой. Если это на самом деле так, то почему же ты всё ещё здесь? Ведь, как оказалось, я не держал тебя в кандалах рядом. Почему же ты не ушла сразу, как только все началось?
— Мне нужна была работа.
— Деньги. Ну, конечно. Я в это верил в самом начале, когда они действительно были твоим приоритетом. Но теперь? Что-то изменилось, и ты не можешь это отрицать.
Я хватаюсь за белую горячую кружку, как за последний шанс на выживание. Словно этот жест скроет от него мою лживую непринуждённость, за которой скрывается основное чувство — страх. Страх быть раскрытой. Он подкрадывается все ближе и ближе, все сильнее рвя мою грудь и сердце. А ведь оно и так желает вырваться наружу.
— К чему ты клонишь, Адам? — крепче стискиваю я кружку в руках.
— К тому, что на самом деле ты не хочешь этого. Ты могла бы уйти еще после вчерашнего. Могла бы солгать и не возвращаться сегодня, а навсегда исчезнуть из моей жизни. Если бы, конечно, хотела этого. Но что мы имеем? Ты вернулась. Сама. И, вместо того чтобы честно признаться самой себе, да и мне, во всём, ты сидишь передо мной и возмущаешься тем, что я не даю тебе сделать выбор. Вот только правда заключается в том, что ты не хочешь поступать «правильно». Тебе нравится делать что-то против правил, что-то запретное, не входящее в твой список в блокноте. А я выступаю лишь антагонистом, которого легко обвинить. Пора признать себе самой, Луиза — ты не хочешь уходить и безумно рада тому, что я не отпускаю тебя. А претензии и обвинения в мой адрес — не что иное, как увиливание от правды.
— Прекрати…
— Тебе нравится наша «игра». Нравится все то, что мы вытворяем. Ты получаешь от этого уйму удовольствия. Ты не была с мужчиной до меня, и то, что я с тобою творю, открывает в тебе новые, доселе незнакомые сущности.
— Это не так… — срывается мой голос, и я резко ставлю кружку на стол. Я раскрыта… И, похоже, моя реакция была для него очередным подтверждением.
— Что из того, что я сказал, ты готова опровергнуть? — снова уверенно давит он, заставляя в очередной раз заткнуться. — Знаешь, Луиза, позови я тебя сейчас же к себе на колени, ты без раздумий встанешь и придёшь. Потому что тебя заводит нарушение запретов. Ты прекрасно знаешь, что нельзя, но хочешь, а это куда интереснее.
