и когда она садится рядом со мной на скамейку, я вижу, как на пушистых волосках над ее верхней губой блестит пот.
— Я слышала, как они говорили о тебе, — говорит она.
— Кто это говорит обо мне?
— Мой отец и этот придурок Виктор. Я знаю твой секрет. — Она говорит это совершенно будничным тоном, как будто сообщает мне, что на завтра обещают дождь.
Перед домом останавливается еще один лимузин, и из него выходит пара средних лет. И снова Кит выходит из парадной двери, чтобы поприветствовать их. Кит и Виктор, силовики. Я думаю о людях из окружения Хардвика, которых постигла печальная участь. Сгорел заживо в "Ягуаре". Выбросился из окна. Убит выстрелом в голову. Когда ты переходишь дорогу Филиппу Хардвику, ты расплачиваешься за это.
Сохраняй спокойствие, думаю я. Этому должно быть простое объяснение.
— С какой стати они говорили обо мне? — спрашиваю я.
— Виктор хотел узнать о тебе побольше. Он спросил, не опасно ли твое присутствие здесь.
— Опасно? — Я смеюсь. — Это безумие.
— Виктор сумасшедший. Сильвия ненавидит его. Она говорит, что он пялится на ее грудь.
Неудивительно. У Сильвии очень красивая грудь.
Новоприбывшая пара исчезла в доме, и водитель отъезжает, чтобы припарковать лимузин вместе с другими машинами во дворе конюшни. К настоящему времени прибыла дюжина машин, и все они были бы запечатлены камерами, которые сейчас следят за дорогами, ведущими к Мэннинг-хаусу. Я гадаю, находится ли сейчас на этой территории агент Дианы? Интересно, кто он такой и смогу ли я обратиться к нему за помощью, если мне нужно будет срочно убираться отсюда.
— Так что же это за большой секрет, который, как предполагается, должен у меня быть? — спрашиваю я Беллу.
— Ты здесь из-за меня.
— Неужели?
— Мой отец заплатил тебе за то, чтобы ты присматривала за мной.
У меня тотчас же отлегло от сердца. Это вообще не обо мне, это о Белле. Конечно же. Подростки всегда думают, что мир вращается вокруг них.
— Я никогда не просила, чтобы мне платили, — говорю я ей.
— Но ты мой надсмотрщик. Не правда ли?
Я смотрю ей в глаза. — Да, он действительно просил меня присмотреть за тобой, но это не значит, что я согласилась это сделать.
— А для чего ты приехала?"
— Я здесь, чтобы провести выходные со своим мужем. Мне не платят, и, конечно, я здесь не для того, чтобы указывать тебе, что ты можешь делать, а что нет. — Я делаю паузу и смотрю на ее нелепое платье, которое подчеркивает все неподходящие места. — Но я дам тебе небольшой дружеский совет. Перестань носить розовое, Белла. Серьезно, с твоими рыжими волосами тебе следует выбросить этот цвет из своего гардероба.
Она опускает взгляд на свое платье, затем хмуро смотрит на меня. — Никто никогда не говорил мне этого раньше.
Я вздыхаю. — Теперь я, наверное, обидела тебя.
— По крайней мере, ты сказала мне правду.
— Я всегда стараюсь говорить правду. Когда от меня не требуется лгать.
— Вот дерьмо. — Она встает со скамейки.
— Куда ты идешь?
— Сорвать эту дурацкую вещицу и выбросить в помойку.
— Это платье выглядит дорогим. Лучше отдать его в благотворительный магазин, тебе не кажется? Используй его для благого дела.
— Да, хорошо. — Она направляется к дому, но через несколько шагов разворачивается и возвращается. — Не могла бы ты, эм, подняться со мной в мою комнату?
— Конечно. А зачем?
— Ты единственная, кто когда-либо говорил мне не носить розовое. Может быть, ты пороешься в моем гардеробе? Скажешь мне, что лучше сохранить, а что отдать. В смысле, если ты не возражаешь.
Я смотрю в эти глаза без ресниц и думаю о том, каково ей, запертой в этом большом доме с равнодушным отцом и его любовницей, женщиной, чья обворожительная красота только подчеркивает отсутствие оной у Беллы. Я думаю о том, что она, вероятно, терпит в своей школе-интернате, общаясь с девочками, которые столь же богаты, но наделены прекрасными волосами и стройными бедрами.
— Я бы с удовольствием посмотрела на твой гардероб.
Когда мы вместе идем к дому, она говорит: — Ты никогда не рассказывала моему отцу о тех таблетках?
— Конечно, нет.
— Как меня бесит, что все всегда меня сдают ему. Кит и Виктор. Сильвия. Даже горничные.
— Я бы никогда так с тобой не поступила.
— Что ж, спасибо тебе.
Мгновение мы рассматриваем друг друга, два сообщника, которые установили связь, потому что понимаем ценность молчания.
— Я знаю, как хранить секреты, Белла, — говорю я.
Она одаривает меня лукавой улыбкой. — Я тоже так думаю.
Роскошная спальня Беллы выкрашена в изумрудно-зеленый цвет, лепнина в виде короны и пилястры позолочены, а над кроватью с балдахином висят богатые бархатные шторы. Это комната, подходящая для членов королевской семьи, к чему Хардвик явно стремится, но девушка, стоящая перед своим шкафом, розовая и вспотевшая, совсем не похожа на принцессу.
— Сплошное дерьмо, да? — говорит она. Она сдергивает с вешалок еще два платья и бросает их на кровать, на растущую гору выброшенной одежды. — О чем я только думала?
— Это определенно не дерьмо, Белла. — Я беру одно из платьев, которые она только что выбросила. Оно от итальянского дизайнера, шелковое, с изысканными деталями. Явно дорогое, оно предназначено для ношения в обтяжку. — Тебе просто нужно найти стиль, который тебе подойдет.
— Ты имеешь в виду, который спрячет меня.
— Тебе, безусловно, не нужно прятаться. Тебя должны увидеть.
— Моя мама считает иначе. — Она бросает в кучу платье с розово-оранжевыми психоделическими полосками. Скатертью дорога и этому. — Я думаю, что она меня стесняется.
— О, Белла. Я уверена, что это неправда.
— Ты с ней не встречалась. Мама идеальна. Она всегда была само совершенство.
Она стоит спиной ко мне, так что я не могу видеть ее лица, но я слышу дрожь в ее голосе, и теперь вижу, как поникли ее плечи, когда она стоит перед шкафом, заполненным одеждой, которая словно бы специально создана жестокой индустрией моды, чтобы унижать таких девушек, как она. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к ней, утешить ее, но это было бы равносильно пересечению эмоциональной черты, от которой я не смогла бы отступить. Мне приходится напоминать себе, что я здесь не для того, чтобы быть ее другом. Я здесь для того, чтобы использовать ее, воспользоваться ее доверием, а затем бросить. Я не могу позволить нашей привязанности стать еще глубже.
Я выглядываю в окно, из которого открывается вид на подъездную дорожку с величественными платанами, и вижу, как к парадной двери подъезжает "Рейнджровер". Из дома выходит Кит,
