Мы победили. В этот раз. А вот что будет потом?
Тут я увидел Шумпера, гонявшего солдат по полю на поиск арбалетных стрел.
— Отто! Что у вас с болтами?
Ротмистр скривился.
— Не найдем и половины. Что-то потеряли, что-то унесли в себе раненные орки. Твари очень живучие, Тьма их побери!
Плохо.
Мы с Клаусом внимательнее осмотрели наши повозки.
— Еще один такой бой, и от нашего обоза ничего не останется! — мрачно подытожил он увиденное.
Да, с ним можно было согласиться. Орки здорово порубили щиты и борта телег.
— Пару щитов, видимо, придется заменять, остальные можно починить. Но меня беспокоят телеги, точнее колеса повозок со спицами. Если их разрубят — нам плохо придется!
Клаус был прав. У шести наших повозок были облегченные колеса с деревянными спицами. Орки могут изрубить их в момент. Конечно, спицы эти можно и поменять, но это потребует времени, и все это время мы будем стоять на месте. А это уже может стоить нам жизней.
— Щиты тоже очень уязвимы. Бой шел четверть часа, а их изрубили так, что всем им требуется ремонт. Нужны щиты из досок, и, желательно, окованные железом.
Он опять прав. Но у нас нет досок, и не будет. И железа — нет. И оковывать щиты железом тоже некому.
— Арбалетчики поработали на славу. Вы здорово придумали, коммандер! Орки не могли пробиться, пехотинцы сдерживали их, а стрелки били в упор. Только надо подумать над защитой их от метателей орков. Они сильно и точно умеют кидать топоры, короткие копья и камни. Арбалетчики, стоя на повозках, будут их первой мишенью, а щитов у них нет.
— Именно поэтому мы делали эти щиты на повозки. Только, похоже, надо их делать выше, и добавить в них бойницы.
— И прочнее, коммандер Андерклинг! Если у них появятся еще берсеркеры, нам не сдобровать!
— Что за берсеркеры?
Клаус махнул в сторону той повозки, через которую перебрался здоровый орк.
— Тот, кого мы убили в лагере — берсеркер.
— Что это?
— Я сам толком не знаю. Известно, что они бесстрашны и неуязвимы. Их опаивают какими-то зельями, отчего шкура у них становится твердой, как кора дуба. Пробить ее трудно даже ударом топора, и, даже если это получится, их рана затягивается на глазах. Боли они, похоже, не чувствуют, и силой далеко превосходят всех.
Я вспомнил, какой сильной и живучей была эта тварь, и почуствовал, как кровь прилила к лицу.
— А если они соберут пару десятков таких — что нас ждет?
— Это вряд ли. То ли от снадобий, то ли от своей невероятной неуязвимости, берсеркеры совершенно неуправляемы. Орки и так-то с головой не дружат, а уж под снадобьями, — вообще! Берсеркер может напасть когда угодно, на кого угодно! Зарубить прямо в строю вождя клана, его сына или любого воина,— это ему раз плюнуть! Сразу накидываются, если им что-то не нравится, а не понравиться может что угодно! А уж если сойдутся двое берсерков — все, беда, после боя останется только один и мелкие кусочки другого. Так что, нет, отрядами они не ходят.
— То есть эти «снадобья» влияют на их мозг?
— Я толком не знаю. Видимо, от ощущения своей силы они становятся совсем сумасшедшими, даже для орка!
— Так-так. А откуда они берутся?
— Лучшие воины, желающие стать берсеркерами, уходят в далекое путешествие к Темным камням. Там есть шаманы, способные делать их берсерками. Это дорого, поэтому немногим удается такое. Многие всю жизнь мечтают стать неуязвимыми, копят богатства, да так и подыхают в какой-нибудь стычке, не достигнув цели.
— А что для них «богатства»?
— Также как и у нас, и у гномов, и у дроу — в ходу и золото, и серебро, и медь, скот, рабы, шкуры, хорошее оружие, боевые кабаны. И грибы!
— Что за грибы?
— Они собирают поганки, варят из них пиво, а когда напиваются, становятся в сорок раз хуже, чем они есть.
— Так они и трезвые невыносимы!
— Ну да, я об этом и говорю. А после грибного пива — все, то же самое, приумножается стократ!
— И часто они вот так вот, закидываются мухомором?
— Всегда, когда у них есть грибы. При первой же возможности!
— И что, они не дохнут от этой дряни?
— Бывает и такое. Но намного чаще — от драк, случающихся при попойке!
— То-то они сидят в лесах! Любят места, где растут грибы!
— Ну да. Они еще и ищут особые виды поганок, выбирают сорта, разные виды. Сушат их по особым рецептам, и знатоки по запаху определяют, правильно ли гриб срезан и просушен. Пиво варят тоже по-разному, есть особенно опытные мастера, совмещающие варку с шаманскими обрядами, и от их пойла вождей посещают особенно яркие и сложные видения.
— А почему вождей?
— Потому что только вожди могут себе такое позволить. Это дорогое пойло!
— Как ты вообще выжил среди них?
— Просто мне не повезло.
Лицо Клауса стало каменным.
— Если бы я не верил в Шаллию, то давно бы покончил с собой.
— О, да ты у нас еретик?
— Я верю в то, чему научили меня мои родители!
— Да мне наплевать, расслабься. Как говорил один мудрый человек в моих краях — «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей».
— А что такое «кошка»?
— Ээ... Ну, это такой ручной хорек, обученный ловить в амбарах крыс и мышей.
— Разве хорьки бывают разного цвета?
— Те, которые «кошки» — да. И они довольно милые, на самом деле. Жалко, что их тут нет.
— Нам тут нужны «кошки» размером с медведя, чтобы давили скайвенов!
— Разве скайвены — не легенда?
— Нет! Я видел череп скайвена у шамана орков. Он не выглядел легендарным!
— Почему ты думаешь, что это был скайвен? Может быть, это росомаха или ...
— Потому что шаман вделал этот череп в свой посох как навершие. Потому, что от него так веяло дурным камнем, что шаман этот через полгода сдох. А еще через полгода издох и его преемник, взявший этот посох.
— Ладно, тьма с ними, со скайвенами. У нас проблема поближе. Если на нас в следующий раз навалится хотя бы с десяток таких берсеркеров — нам кранты!
— Это навряд ли. Я же говорю, они толпами не ходят. Возможно, тут есть еще один, два, но не более.
— Ты уверен?
— Да. Там, где сойдутся два берсеркера, вскоре остается только один. Очень они любят силами меряться.
Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня.
А результаты этой стычки, пожалуй, стоит обсудить ротмистрами на военном совете!
— Эй, Птах, — позвал я пробегавшего мимо слугу. — Найдите Хозицера, Шумпера, Рейсснера и пригласите их с заместителями на Совет. К моему фургону. Через полчаса. Меня пока не беспокоить. Клаус, приходи тоже.
Мне надо было перед Советом собраться с мыслями. Вагенбург, в общем, сработал. Чем дольше я над этим думал, тем больше укреплялся в том мнении, что такого врага надо встречать за линией повозок вагенбурга, усиленной щитами и кольями. Только полевая фортификация способна остановить натиск орков, Без полевой защиты мы в лучшем случае понесем огромные потери, в худшем нас перебьют. Конечно, вагенбург лучше всего работает против кавалерии, но и с пехотой орков мы справляемся.
Но если у нас нет стрел, то все гораздо хуже.
Наконец все собрались. Рейсснер и Шумпер успели поцапаться, оба были раздражены, только Шумер при этом был печален и бледен, а ротмистр пехоты — зол и багров. Хозицер держался спокойно, крутил усы и потягивал что-то из фляжки. Клаус явно чувствовал себя не в своей тарелке. Мы все, хоть и не в больших чинах, но все же — господа. А он простой сержант, еще недавно бывший в отставке и таскавший тарелки и кружки.
— Что тут делает кельнер? — грубо спросил Рейсснер.
Вот придурок!
— Этот кельнер знает про орков больше, чем вы все вместе взятые. И еще — он начальник обоза.
— Чертовы дрова! — проревел Рейсснер.
— Что вас не устраивает, герр ротмистр?
— То, что нам приходится нести это дерьмо на руках через каждый ручей. А ручьев тут больше, чем блох в оркском борове.
— Обоз позволил нам сегодня выжить и отбиться. А Клаус — тот, кто отвечает за него. В общем, он участвует в Совете наравне со всеми вами. Все, кому это не нравится, могут отойти и поплакать в одиночестве. А теперь, господа, доложите о потерях.
