Первой проблемой, с которой я столкнулся, было покрытие беговых дорожек. Вместо мелкого шлака, здесь были тартановые дорожки, которые сильно пружинили для меня, а это значило, что нужно срочно менять технику старта и бега.
— Сергей Ильч, что это за х…та, — показал я подошедшему ко мне тренеру на дорожки, — почему мы на них не тренировались? Пощупайте и пробегите по ней, ощущения абсолютно другие!
Он нахмурился и наклонившись убедился в моей правоте, затем убежал к тренерам сборной, вернувшись подавленным.
— Они сказали, все в одинаковых условиях Вань, только американцы бегали на тартане, — признался он, — протест пробовали подавать, но он был отклонён, так что давай, привыкай по-быстрому.
Плюнув, я огляделся, увидев, что не один нахожусь в подобном недоумении, спортсмены из других стран, а также куча журналистов, фотографировавших, как спортсмены ходят и наклоняясь, щупают новое покрытие. Сам же я, конечно бегал на таком более современном, но указать на новое покрытие было нужно, иначе могли возникнуть вопросы, как я так быстро тут сориентировался, поэтому пришлось подстраховаться. К тому же моих привычных приспособлений для тренировок не было, поэтому я посвятил этот день только комплексным тренировкам на выносливость, бегу со жгутами на ногах и привыканию к новому покрытию, который реагировал при беге не так, как я привык к грунту. Так ни разу и не побегав стометровки, к явному неудовольствию тех, кто всё это время прождал моих тренировочных забегов на трибунах, я закончил тренировку и когда пришли автобусы, вернулся обратно в Олимпийскую деревню.
Из-за тропиков и гор вокруг, осеннее солнце словно аквалангист резко нырнуло за горизонт, почти сразу стало темно, но зато над Олимпийским кварталом заиграла громкая музыка. Делегации всех стран позвали в интернациональный клуб, чтобы отдохнуть, расслабиться, и послушать национальные оркестры. Лена с Денисом и Кузнецовым это сделали, я же отправился на вечернюю пробежку, снова столкнувшись там с американцами, которые уже спокойно восприняли появившуюся из темноты бегущую фигуру.
Поднимаясь к себе после пробежки, я увидел две стоящие фигуры на общем балконе, которые тихо разговаривали.
— Денис, возьми себя в руки, иначе я пожалуюсь на твоё безобразное поведение руководителю группы, — тихо говорила девушка.
— Но Лена, ты знаешь, что я тебя люблю больше пяти лет, с самого прихода в органы, — жарко шептал мужчина, — я, когда узнал, что мы вместе едим, чуть с ума не сошёл от счастья.
— Денис, мы находимся во враждебной стране, здесь не время и не место для любовных похождений, — отрезала она, — даю тебе ровно ночь одуматься и если не уймёшься, обращусь к Денисову.
— Лен, нет, не нужно, — он явно испугался, — меня тогда отправят назад.
— Вот и думай тогда головой, а не тем что ниже, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. Чтобы меня не застукали, я мягко, но быстро ушёл прочь.
Утро началось для меня привычно, отбегав своё, я отправился на завтрак, застав там обиженного Дениса, вяло ковыряющегося в тарелке и ожидающую моего прихода Лену. Едва я сел за стол, она поднялась и пошла набирать те продукты, которые я расписал ей вчера для сегодняшнего дня.
Подошедшая девушка с кофе была пусть и не такая милая, как вчера, но очень внимательная, поэтому тоже ушла дальше, унося мой значок, а я узнал её имя — Мария.
— «Мария — волейбол, — появилась ещё одна заметка в голове».
***
Дни до начала соревнований конкретно для меня лично потянулись однообразно, я старательно тренировался в любое свободное время, в отличие от многих спортсменов, предпочитающих загорать и лежать у бассейна утром до начала тренировок, а вечером отдыхать либо в клубах домов своих команд, смотря телевизор, либо в интернациональном клубе, танцуя под музыку и веселясь с другими спортсменами.
Денис сбавил темпы подкатывания к Лене и молча выполнял свои обязанности массажиста, когда я возвращался с тренировок, причём мне было плевать, что он лично делал в это время, выдёргивая его отовсюду. Его это дико стало злить, словно я делал это специально. Хотя на самом деле, он должен был уже понять моё расписание и просто ждать, а не разгуливать по деревне в поисках подарков домой или Лене.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Следующим пунктом у меня после завтрака был просмотр прессы, и сегодня американские газеты меня удивили. На первых полосах были двойные фотографии: фото из первой показывало меня, бегущего в одиночестве утром, на второй зевающих американских атлетов, только идущих на разминку. Журналисты, сравнивая эти два фото задавались вопросом, а точно ли я человек? Поскольку они специально караулили меня весь прошлый день, но кроме тренировок, меня ни за чем больше не застали. Некоторые всерьёз предлагали просветить меня рентгеном, чтобы понять, не железный ли у меня скелет. Это вызвало у меня такой смех, что проснулся даже тренер, которому я объяснил написанное.
— Совсем нечем заняться американцам чёртовым, — покачал он головой.
— Ладно, пойду до кофейни пройдусь Сергей Ильич, — поднялся я с места.
Он буркнул под нос невнятное. Фронтовик, попав в царство бесплатной выпивки хорошего качества, да к тому же в компании множества друзей, всё вечернее время проводил в борьбе с зелёным змием, поэтому с утра обычно был не сильно разговорчив.
— Добрый день сеньор Иван, — при виде меня расплылись в улыбке четыре девушки хостесс, заступившие на смену.
— Добрый день сеньориты, — я подошёл, каждую поцеловал в щёку, поболтал немного о новостях и только после этого вышел из дома. За эту неделю почти все, с кем я контактировал из персонала, получили по отличительному значку и с гордостью их носили, поскольку лишь у трёх-четырёх в домах других спортсменов оказались для них подарки, все в основном предпочитали меняться своими вещами со спортсменами с других стран. С адъютантами-хостесс чаще всего просто заигрывали или просили помочь, поскольку их точно набирали сюда по высоким критериям отбора. Девушки в подавляющем своём большинстве были очень красивы, хорошо сложены, знали несколько языков. Многие мужчины из спортсменов были частыми гостями на ресепшене из-за них.
Выйдя из дома, я пошёл выше по улице, смотря как по Олимпийской деревне катаются специальные трамвайчики в которых сидели те, кто не смог себе позволить купить в этом районе жильё и быть совсем рядом со спортсменами. Все остальные, заплатив деньги в длинной очереди, могли увидеть одним глазком жизнь Олимпийской деревне либо вот так из окна трамвайчика, либо для тех, кто посостоятельнее, из окна специального такси.
Практически ни с кем из спортсменов я не общался. Редко Владислав или Эдвин находили меня, зовя с собой, но я отказывался и в конце они тоже перестали ко мне приходить. Я знал, что внизу по вечерам, наши спортсмены отдыхали в клубе дома, туда приехали Пахмутова и Добронравов, композитор Френкель, певец Барашков, нам обещали, что когда начнутся сами соревнования приедут и другие советские знаменитости, поддержать своих атлетов.
Я спустился туда за всё время только один раз, быстро заскучал и больше не приходил. Со мной никто не хотел общаться, хотя без сомнений, внутри всей советской команды царил дух товарищества и взаимопонимания, а я был просто белой, мозолящей всем глаза вороной. Правда, от которой были без ума почти все хостесс, которых я знал по именам, и если я подходил к стойке, за которой они находились, то все бросали свои дела и бежали со мной поболтать или спросить, чем могут помочь. Иногда это выглядело даже забавно.
С этими мыслями я дошёл до маленькой семейной кофейни, где было-то всего шесть столиков, а хозяйка, дородная мексиканка, лично выбегала меня приветствовать.
— Донья Катарина, ну сколько можно повторять, — я старомодно прикоснулся губами к её пальцам протянутой руки, — я простой скромный идальго, вам не нужно утруждать себя встречать меня каждый раз.
