— Борисов, тут прорыв в авто- и киноиндустрии, а ты хнычешь.
— Борн, я себя ненужным чувствую. Эльза от меня отдаляется ажно бегом.
— Бегом? А ты догоняй. Позови, например, э, достойную леди Эльзу на романтический ужин. При свечах…
— Фу, Борн. Это… — Борисов задумался. — Борн, а поможет?
— Э, тщись, старче. И пробуй.
— Ладно, сводник, завтра сранья расскажу, что было. Рассказал, но совсем другое. И сделал он это в конце моего рабочего времени. У меня, от его повествования, волосы на дыбки вставали как у младенца. Борисов поведал мне о концлагерях, которые возникли в пределах Донского края.
Концлагеря основал Георгий Шилин. Как он провернул это, было неведомо, но дружба с генералом Зогиным завелась большущая. Появился этот Шилин, как бы ниоткуда. Говорили, что он золотую жилу нарыл, ещё говорили, что он был армейским корешем Зогина. Тёмная личность, одним словом. Даже журналисты ничего не знали и не узнали. А Борисов о концлагерях узнал от двух бежавших оттуда военнопленных, которых он нашёл, когда объезжал свою егерскую территорию. В начале, он отвёз их в клинику Клеара. А потом, после обеда, расспросил. Они и рассказали, что творится в «Бермудском треугольнике». Эту аномальную зону нашли ещё в октябре, а название подкинула Стелла, которая ездила с экспедицией. Треугольник зоны широкой своей стороной смотрел на Донской край, а двумя боковыми сторонами был ограничен стенами холмов. Холмы были невысокими, а вот половина треугольника находилась ниже уровня моря метров на 80–90. Площадь зоны Стеллой оценивалась в 130–150 квадратных километров. Низменность имела много лишней воды в виде ручейков, озёр и болот. Больше всего росло невысоких кустарников, камыша-бамбука и осота. Рай для браконьеров. Летучей живности было предостаточно, но охотников охотиться не было. Долинка была не айс. Люди отчего-то испытывали страх, переходивший в ужасть и жуть.
Вот в эту жутко-живописную долину Шилин и поместил больше двадцати тысяч военнопленных. На возвышенных местах они под пристальным присмотром надзирателей выращивали шилинскую пшеницу, высокоурожайную и розоватого цвета. Около водоёмов разводили на мясо, клыки и кожу булео; похожих на бегемотов свинообразных, абсолютно не агрессивных к людям. А основным проклятием для порабощённых было добыча туко. Сбор коконов больше напоминал рыцарские поединки. Бригада сборщиков, одетая как рыцари в разную защиту, обмотанная в белые тряпки подъезжала на двух телегах к кустам «паучника», где сидели самки-паучихи. Этих самок рабы называли басто (бестии), сидели они в кустах под зонтиком и охраняли окукливающихся личинок. Необходимо было самку согнать и пересадить в другой куст и взять 6–8 коконов. Легче было сказать, чем сделать. Самка шипела, кусалась, плевалась едкой слюной и цеплялась за кусты, когда её прогоняли. На помощь самкам обязательно прибегали самцы. Их называли бестос, были они крупнее самок раз в пять, имели две клешни и мощные жвала. Бестос издавали пронзительные крики, вплоть до паралича жертвы, могли прыгать, плавать и тоже плевались очень едкой слюной. Убить их было очень сложно, большой удачей для рабов-сборщиков было отфутболить бестос метров на 20-ть от себя. Пока рабы научились собирать коконы, они потеряли более пятьсот человек.
— Даа. А почему нужны были две телеги?
— На одной везли белёные — тварей белый цвет успокаивал — брезентовые щиты, а на другой стоял котёл с кипящей водой, чтобы сразу пропаривать собранные коконы. Быстро обработанные паром коконы давали лучшую нить. И на телегах спасались от бестос. Они, почему то не трогали лошадей и охранников.
— Даа. Злющий кустарник.
— Да. Борн, злющий, только он рабов ещё и кормит и лечит. Клубни у него как наша картошка, а нижние листья — заживляющая мазь от ожогов. И зонтики рабы срезали, там красящее вещество было. Чтобы пошить один костюм, нужно было собрать и размотать три тысячи коконов. Вот тебе и Шилин.
— Гад он, первостепеннейший. Завалил дешёвой пшеницей и мясом край. А мы ещё удивляемся, что такое всё дешёвое. Ещё бы, задарма досталось.
— Борн, что делать будем?
— Э, надо бы журналистам всё рассказать, Шатрову. Э… У меня зазвонил мобильник. Звонил Макс.
— Салют, советник. Ты на таможне ещё?
— Да.
— Выйди, поговорить надо. Почертыхавшись для виду, вышел с Борисовым на улицу. Макса поблизости не наблюдалось.
— Борн, что с Шилиным будем делать? — Борисов от меня жаждал совета.
— Пока не знаю.
— Да, Борн, каши с тобой не сваришь. Борисов разобиделся и ушёл опять в здание. Потоптался у цветника. Мысли в голову лезли больше матерные.
— Чё стоим, кого ждём? Тут я дико перепугался. Захотелось аж спрятаться за надёжной железной дверью таможни. Ибо фраза пришла с неба. Поднял перепуганные глаза вверх. Надо мной бесшумно «гудел» полупрозрачный летательный аппаратик с открытой вверх дверкой. Двухместный, с Максом Шуваловым за штурвалом. — Борн, я к тебе. Ховер опустился, Макс вылез. Загоревший, возмужавший, серьёзный, в полувоенной одежде с двумя орденами на груди. Наш «Белый орёл» за «колумбиаду» и «Белый верблюд» от князя Рустама. Поручкались. — Советник, на князя Рустама напали. Моторизованная банда человек в двести уже два его городка обобрали до нитки. Его войска бегут, не принимая боя. У банды с десяток пулеметов, миномёты и автоматы.
— Блин, ну Рустам и вояка! Накупил, понимаешь, «Ё-мобилей», старые берданки и наганы. Дальше от меня Макс услышал загиб и, не один, что я думаю о князе.
— Борн, хватит. Я сейчас лечу к президенту и уговариваю его дать в помощь князю роту из бригады Макарова. А вы, езжайте к Зосе, подготовите видеообращение о сборе добровольцев. Нужно выступать уже сегодня. Борн, вы меня поняли?
— Понял, корректный ты наш.
— Борн, Зогина я уговорю. Держите подарок. Пока. В мои руки лёг платок, в народе такие прозывали — «арафаткой». Макс улетел, я поехал к Зосе.
— Борн, Коса я на войну с тобой не пущу! С порога заявила Зося. При молодой даме я матюгаться не стал, да и видеоряд был по-быстрому закончен. Позвонил Шарп.
— Роман, давай приезжай на бригадный полигон. Мы тут твоё детище смотреть будем. Поехал смотреть детище. Два месяца Шарп уговаривал меня «купить» у ола Ширга французский основной боевой танк АМХ-56 «Леклерк».
— Шарп, ты прямо ко всему французскому тянешься, — насмешливо попрекал я двойника.
— Борн, это мой фатум. Фатум Шарпа ол Ширг укоротил. 130700 просских империалов за АМХ-56. Таких денег у меня не было. Подполковник отстал. На целый час. — Борн. А давай попробуем на корпус «Леклерка» башню БМПТ «Терминатор» поставить? Поставили. Оплатил 39222 монет за машинку и приписал её к таможне. Шарп злился, но недолго, ибо «Терминатор» находился в ангарах бригады «Беркут». Почти месяц его изучали и вот, сегодня, решили обкатать. Покатались, настрелялись. За геройскими действиями «Терминатора» наблюдала вся бригада.
И пришёл приказ Зогина о выделении роты добровольцев «по принуждению к миру зарвавшихся агрессоров».
— Шувалов, молодец! — Макаров, тут же построил бригаду и прочитал приказ. Добровольцами захотели стать вся бригада. Шарп, назначенный «предводителем команчей» добровольцев отобрал по жребию. Из техники выделили 7 М113, 8 «Хамви», две дюжины грузовиков М1088 и «Терминатор». Выдвигаться мы должны были в 23–50. Чтобы не путаться под ногами у профессионалов, я отбыл домой. Не спеша собрал свой рюкзак, облачился в австрийскую униформу, прошёлся по пустому подворью и поставил чайник. На кофе припожаловал мой первый компаньон — Парамонов Савва Миронович. Привёз он две новости. Первая была о том, что дело с нефтью у него продвигается очень недурственно. У ола Ширга Парамонов приобрёл репликатор, который выдавал по требованию всяческие медикаменты. А нефть была активным веществом. А вторая новость сама зашла на кухню. Это припожаловал один из темнокожих телохранителей купца — Нестор Петрович Северов — в полной боевой. Двухметровый детинушка нёс на себе мини-арсенал огнестрела и отзывался на позывной — «Мгимо».
— Я в Москве жил не далеко от института. Так он это дело объяснил. Парамонов, откушав кофе, перекрестил меня и убыл домой. Нестор остался и полез проверять джип. Я повязал «арафатку» и пошёл к Шатровым. Атаман плескался в корыте, объёмом 25-ть кубов.
— Привет, вояка. Ужинать будешь?
— Привет, нет. О Шилине знаешь?
— Угу, удавил бы вражину.
— Что делать будешь, атаман?
— Помозгую, малехо. Вас вот провожу. Со второго этажа, с книгой, спустился Ромка.
— Что, Роман, читаем?
— «Битвы мировой истории» Томаса Харботла, дядя Рома.
— За ум сына взялся. Похвалил Ромку атаман. Посидел с атаманом до 11-ти, и он меня повёз к таможне, где должны были собраться добровольцы. Катерина Васильевна надавала мне бурсаков и крепко поцеловала наудачу.
