Она уже прикидывала, не вернуться ли к себе в кабинет и связаться с ним по пейджеру, как увидела в коридоре микробиолога молодую женщину, она и сказала Монти, что отец в 6-й лаборатории.
Монти торопливо спустилась туда. Горло слегка перехватывал спазм. С того злополучного утра она оказалась здесь в первый раз и быстро осмотрелась в поисках хоть какого-то следа таблеток «Матернокса», которые, скорее всего, были при нем, — но безуспешно. Стоя перед дверью, она через глазок видела, как отец укладывает для промывки пробирки на стеллаж.
Все в лаборатории было воплощением спокойствия. Кроме того, что, войдя туда, она увидела на белых рабочих поверхностях и на серых с крапинкой изразцовых плитках пола под головкой душа, где лежал Джейк, темные пятна. В ней поднялась волна отвращения, и Монти с трудом подавила ее.
В лаборатории была подчеркнуто нормальная рабочая атмосфера, словно все более, чем обычно, погружены в свою работу, в стремлении заглушить воспоминания о том ужасе, который тут произошел. Она бесшумно прошла между столами к отцу и заглянула ему в лицо. Ребенком она любила сидеть рядом с ним, когда тот работал. Серьезность его выражения, когда он был занят делом, всегда давала ей ощущение полной безопасности: пока отец является частью науки, мир всегда будет в порядке.
Сегодня он выглядел не таким бодрым, как обычно, а осунувшимся и несколько подавленным, и она понимала, как тяжело отец должен был воспринять смерть Силса.
Отец всегда испытывал глубокое чувство ответственности за своих коллег, и, когда сегодня утром он вез ее в Лондон, Монти поняла по тому, о чем он умалчивал, что он не верит простому объяснению причины, по которой утром того фатального дня она оказалась в лаборатории.
Он включил установку, и стеллаж с пробирками начал вращаться. Затем он повернулся к ней.
— Я только что говорила с мистером Бестом, организатором вашингтонского симпозиума. Он в Лондоне и хотел бы на час встретиться с тобой, если у тебя будет время.
— Если он явится сюда, я бы мог посидеть с ним за ланчем. Но недолго.
— У него уже назначена встреча за ланчем.
Баннерман покачал головой:
— В таком случае — никак.
— Я скажу ему, что это невозможно. А теперь послушай вот что… у него есть и приглашение для тебя из Белого дома — во время симпозиума посетить обед во главе с президентом Клинтоном.
Ученый внимательно уставился на содержание вращающихся пробирок.
— Мне как-то не хочется встречаться с этим стряпчим по темным делам.
— А я думаю, папа, тебе стоит пойти.
— Ради какого черта?
— Потому что, если тебя там не будет, люди станут думать, что тебя не пригласили.
Он улыбнулся ей:
— Я предполагаю, что ты уже за меня приняла приглашение?
— Нет… но собираюсь.
Он снова улыбнулся:
— То есть возражать я уже не могу… как обычно, да?
— Ни в коем случае!
— А ты тоже приглашена?
— Я еще не уверена, пойду ли я с тобой… хочу разобраться в куче работы, которую мне тут навалили.
— Передай им, что я хочу видеть тебя на обеде.
— Попробую.
Он посмотрел на настенные часы:
— У тебя есть сегодня какие-то планы на ланч?
— Нет.
— Хочешь примерно к часу составить мне компанию в кафе?
— С удовольствием, — сказала она.
Внезапно он нахмурился:
— Дорогая… не можешь ли ты поаккуратнее брать папки у меня со стеллажей с досье. Я потратил едва ли не полчаса, пытаясь найти кое-какие свои заметки о генах псориаза — ты вернула их не на то место.
Монти покачала головой:
— К твоим досье по псориазу я даже не притрагивалась.
— Я не имею в виду сегодня — может, на прошлой неделе, перед несчастным случаем?
— Заявляю: невиновна. Они, наверно, затерялись в неразберихе во время переезда.
Отец задумался.
— Да, — сказал он. — Да, допускаю, что, должно быть, так оно и было. Или, может быть, я сам их куда-то сунул. — Нагнувшись, он снова присмотрелся к пробиркам. — С каждым днем старею и все путаю, — пробормотал он. — Пообещай, что выдернешь штепсель, когда я окончательно впаду в слабоумие.
Она улыбнулась, обрадованная его неукротимой силой духа:
— Да для меня ты всю жизнь был слабоумным. Как я пойму, что тебе стало еще хуже?
— О, уж ты-то поймешь — это произойдет, когда я начну слушать советы.
Дверь кабинета Коннора Моллоя приоткрылась, и над кипами документов, которые лежали на столе и шаткими грудами высились на полу, он увидел голову Чарли Роули и его галстук цвета желтых нарциссов.
— Доброе утро, Капитан Америка![17] Хорошо провел уикэнд? — Чарли притащил очередную пачку бумаг и искал свободное место на полу, куда можно было бы сгрузить их.
— В общем ничего. Большую часть времени я работал. — Коннор отодвинул в сторону несколько досье. — А как ты?
— Исполнял обряд поклонения предкам. Надо было поехать повидаться с престарелыми РД.
— РД?
— Родителями. Тридцать вторая годовщина свадьбы. Бедные старики. — Он ухмыльнулся. — Мне как раз тридцать два — я всегда был непростой личностью.
Коннор тоже улыбнулся.
— Эй, ты же не можешь проводить все время за работой — от этого тупеют. Когда ты перебираешься к себе на квартиру?
— В среду.
— Отлично. Если понадобятся рабочие руки, дашь мне знать?
— Спасибо, я учту… но думаю, что отдел личного состава обеспечит меня грузчиками.
У Роули было веселое настроение.
— Следующий уик-энд я собираюсь провести в своем коттедже в Суссексе — почему бы тебе не поехать со мной? Отдохнешь от Лондона и полюбуешься сельскими пейзажами.
— Благодарю, эксвайр.
— У моего кузена Майка Кихена лучший в Британии рынок старинной мебели. Знаменитое место, именуемое «Древности Майкла Норманна». Приобретешь какую-нибудь мебель для своего убежища — или ты предпочитаешь модерн?
— Нет, я люблю старые вещи… когда могу их себе позволить.
— Майк что-нибудь подберет для тебя. Квартирка у тебя будет — пальчики оближешь. — Роули приподнял на несколько дюймов объемистую пачку документов. — Куда это?
— Что там такое?
— Опубликованные данные о гражданских исках Баннермана.
Коннор с отчаянием уставился на них:
— Еще публикации?
— Боюсь, что да.
Коннор покачал головой и обвел взглядом комнату.
— Черт побери, ты когда-нибудь в жизни видел столько публикаций?
— Не могу не восхищаться человеком с принципами.
— Можно и так оценивать все это. — Он показал на одно из оставшихся свободных мест на полу. — Не хочешь ли свалить вон туда?
Роули опустил на пол пачку документов и вышел. Коннор переключил свое внимание на экран. Он получил около сорока посланий по электронной почте и успел ответить на те тридцать, что не терпели отлагательств. Покончив с ними, он разобрался с кучей почтового мусора на своем столе и просмотрел «Новости генома человека» и «Сертификат». Затем, пустив в ход пару паролей, он вывел на экран компьютерного терминала и распечатал файл, содержащий заметки по спецификации, которые он начал набрасывать для первого в США заявления для получения патента на работы Дика Баннермана.
Он напечатал заголовок «Рекомбинантный протеин», откинулся на спинку стула и перечел то место в заметках, где перечислялся список тем, которые ему нужно получить от Монтаны Баннерман. Прикинув, что, может быть, сегодня она уже пришла на работу, Коннор набрал ее внутренний номер.
Ответила секретарша, сообщившая ему, что мисс Баннерман пошла на ланч, предполагается, что вернется к двум. Коннор посмотрел на часы на экране компьютера. На них было пять минут второго. Утро уже отцвело. Он отключил компьютер, решил, что и ему не помешает краткий перерыв, и пробежал взглядом бумаги на своем столе. Их не разрешалось оставлять без присмотра даже на время ланча, но с ними надо было настолько серьезно разбираться, что он рискнул и, оставив их, направился к лифту, который доставил его в кафе на тридцатом этаже.
Официально это заведение называлось кафе, хотя по стилю смахивало на паб, а размерами напоминало зал ожидания аэропорта, обставленный мебелью в стиле хай-тек. Пол был затянут обычным покрытием изумрудного цвета.
Свободных мест почти не было, но все же Коннор заметил один или два пустых столика. Когда он присоединился к небольшой очереди перед стойкой самообслуживания, увидел прямо перед собой белокурую копну волос Монтаны Баннерман. На ней был темно-синий пиджачок, короткая юбка такого же цвета, и он не смог удержаться от похотливого желания оценить ее стройные ноги.
Она разговаривала с мужчиной, которому было хорошо за пятьдесят, с лысой макушкой и длинными седыми волосами, падавшими на воротник. Даже со спины Коннор узнал человека, которого ему доводилось видеть на фотографиях, — доктор Баннерман.
