К 1903 г. появилась работа Дмитрия Ивановича «Попытка химического понимания мирового эфира». В ней он высказывает предположение, что эфир — особый химический элемент с весьма малым атомным весом, относящийся к нулевой группе периодической системы. Эта нулевая группа, не имевшая места в первом варианте менделеевской таблицы периодической системы элементов, появилась после сделанного в 1894 г. английским химиком лордом Рейлеем открытия газа аргона. Кроме аргона в нее вошли неон, криптон и ксенон. Нулевая группа была лишним подтверждением периодического закона.
Однако публикование своих работ, многочисленные цифровые подсчеты к ним и все, что требовало острого зрения, становилось трудней и трудней. Глаза Дмитрия Ивановича стали ослабевать. Следующую работу, задуманную не по линии продления исследований, а как свод жизненного опыта, книгу «Заветные мысли» Дмитрий Иванович уже диктует своему секретарю.
«Заветные мысли» — это и итог исканий мировоззрения, и сводка усилий, направленных к уразумению судеб родной страны и всего человечества, и завещание: этическое, философское, политическое. Голос наставника и патриарха, к которому привык Дмитрий Иванович на кафедре и в своей семье, слышится в этой книге. Но голос этот обращен ко всей России. В предисловии он объясняет побуждения, заставившие взяться за написание этого труда:
«Всегда мне нравился и верным казался чисто русский совет Тютчева:
Молчи, скрытвайся и таиИ чувства и мечты свои,Пускай в душевной глубинеИ всходят в зайдут оне,Как звезды ясные ночи,Любуйся ими и молчи…
Но когда кончается седьмой десяток, когда мечтательность молодости и казавшаяся определенною решимость зрелых годов переварились в котле жизненного опыта, когда слышишь кругом или только нерешительный шепот, или открытый призыв к мистическому личному успокоению, от которого будят лишь гибельные потрясения и когда в сознании выступает неизбежная необходимость и полная естественность прошлых и предстоящих постепенных, но решительных перемен, — тогда стараешься забыть, что:
«Мысль изреченная есть ложь»,
тогда накипевшее рвется наружу, боишься согрешить замалчиванием и требуется писать «Заветные мысли». Успею ли и сумею ли только их выразить? Однако педагогический опыт не позволяет мне излагать их, так сказать, с конца, то есть с выводов практического свойства и запрещает теоретически их оголять, то есть лишать искусственной одежды действительностию, под которой скрыты тело и кости с силою и духом тех образов и форм, которые видны моему угасающему взгляду. А потому мне необходимо приходится сперва разобрать немало частных вопросов, при разборе бы я избежал этого на вид окольного пути, голые выводы могли бы показаться мечтательными, оторванными от истории и от того, чем в действительности занята, на мой взгляд, глубина современной русской мысли, а этого более всего прочего мне хотелось бы избегнуть. Притом, излагая сперва лишь частности, подобные вопросам, относящимся к сельскому хозяйству, народонаселению, внешней торговле, фабричной промышленности, университетам и т. п., я надеюсь постепенно и мало-помалу передать совокупность взаимных связей своих «Заветных мыслей», так сказать, в самостоятельных этюдах и эскизах, списанных или «с натуры» или под ее живым впечатлением».
Д. И. Менделеев. Берлинская фотография 1905 г.
Действительно, в «Заветных мыслях» Дмитрий Иванович постарался коснуться всех интересующих его сторон «натуры». Начав с вопроса о народонаселения, он последовательно переходит к внешней торговле, к фабрично-заводской промышленности и еще раз, повторив здесь высказанные в других своих работах мысли, снова находит единственный выход для России в развитии промышленности.
В 1903 г. катаракт на глазу Дмитрия Ивановича настолько созрел, что можно было решиться на операцию. Иностранные врачи, за нее не брались, подозревая не катаракт, а «темную воду», но петербургский профессор Костенич это отрицал и сам предложил операцию. Операция, при которой волновались все, начиная с оперируемого, кончая ассистентам профессора — так нервен был Дмитрий Иванович, — сошла блестяще. Зрение было восстановлено, Дмитрий Иванович, получил возможность работать так же полноценно, как прежде, насколько хватало сил. Впрочем, годы, возраст не поддавались лечению. Дмитрий Иванович заметно слабел.
Вскоре после операции. 27 января 1904 г., уже праздновали его семидесятилетие и пятидесятилетие научной деятельности. Весь ученый мир откликнулся на это событие. Об этом свидетельствовали кучи телеграмм от отдельных ученых и научных объединений. К длинному научному титулу Дмитрия Ивановича, включавшему более семидесяти почетных званий, в этот день прибавилось еще множество новых, которыми и столицы мира, и отдаленные его уголки почтили великого ученого. К чести Российской Академии наук надо сказать, что она одна из первых принесла в лице своего секретаря поздравления Дмитрию Ивановичу. Как ни протестовал Дмитрий Иванович против празднования этого дня, ему было приятно чувствовать себя окруженным вниманием, знать, что пятьдесят лет потрачены недаром, и все это признают. На письма и телеграммы Дмитрий Иванович решил, отвечать сам, не помещая в газетах общей благодарности. «Это бессилие какое-то, — говорил Дмитрий Иванович, — что же печатно признаваться в нем!» — и после, месяца два отвечал на приветствия.
Знаменательный этот день, так тепло отмеченный русской и иностранной общественностью, для Дмитрия Ивановича был омрачен известием о том, что началась война с Японией, что японские миноносцы этой ночью атаковали русскую эскадру в порт-артурском рейде.
Собственно говоря, начало войны не было неожиданностью. Войну ждали давно, но тем не менее русская общественность надеялась до последней минуты, что правительство воевать не будет, не посмеет.
Конфликт подготовлялся задолго, еще с 1891 г., с того времени, когда Николай II, тогда еще наследник, был отправлен отцом на закладку Сибирской дороги и, заехав в Японию, получил головную рану, нанесенную каким-то фанатиком-патриотом. Сначала проектировалось связать дорогой центральную Россию с Владивостоком, проведя путь по русской территории вдоль течения Амура. Впоследствии, найдя этот проект невыгодным, правительство решило проводить напрямик, через Манчжурию, т. е. через китайскую территорию. При этом Китай был вынужден предоставить России право держать в стране свои войска для охраны железнодорожного пути и станций. Кроме того, когда конечный пункт дороги вместо Владивостока отодвинули на юг, то Россия в 1898 г. «арендовала» у Китая морскую крепость Порт-Артур, на которую претендовала Япония, и торговую гавань Дальний. Русские инженеры дополнительно укрепили Порт-Артур, создав военную базу; Дальний Восток сосредоточил в себе торговые операции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
