Solomon R. L., Howls D. Word frequency, personal values and visual duration thresholds // Psychol. Rev. 1951. 58.
Stephens J. M. The perception of small differences as affected by self-interest //Amer. J. Psychol. 1936. 58.
Vernon M. D. The functions of schemata in perceiving // Psychol. Rev. 1955. 62.
Vernon M. D. Cognitive inference in perceptual activity // Brit. J. Psychol. 1957.48.
Woodworth R. S. Dynamic psychology. N.Y., 1918.
Woodworth R. S. Reenforcement of perception I I Amer. J. Psychol. 1947. 60.
Раздел III. Деятельность — объяснительный принцип в психологии
Принципы психологического анализа в теории деятельности[14]
Общепсихологическая теория деятельности, созданная Л. С. Выготским, А. Н. Леонтъевым, А. Р. Лурией и их последователями на пороге XXI века вступила в критическую фазу своего развития. Внешним симптомом наступления этой фазы являются участившиеся дискуссии о роли категории деятельности в построении концептуального аппарата психологической науки. В целом ряде выступлений все настойчивее звучит мысль, что категории деятельности грозит превращение в некое чудовище, готовое поглотить все другие психологические понятия. Внутренним симптомом возникновения критической фазы развития теории деятельности является разрыв между большим фактическим материалом, полученным в различных специальных областях психологии, разработка которых ведется на основе теории деятельности, и исходными принципами этой теории, сформулированными еще в период ее становления. В результате возникает парадокс: теория, рожденная запросами практики, начинает восприниматься как теория вне практики. Критическая фаза в развитии той или иной теории, как и кризис в развитии жизни ребенка, означает начало нового этапа в ее судьбе. Для того чтобы он наступил, на наш взгляд, необходимо предпринять по меньшей мере три следующих шага. Первый шаг должен быть нацелен на вычленение исходных принципов теории деятельности. Второй шаг заключается в анализе сквозь призму этих исходных принципов фактического материала, накопленного в специальных отраслях психологии и в общей психологии. Итогом этого анализа будет преодоление разрыва между ключевыми принципами теории деятельности и фактическим материалом, а также уточнение и изменение самих этих принципов. И наконец, третий шаг — разработка перспектив фундаментальных и прикладных исследований, т. е. определение зоны ближайшего развития психологии, строящейся на основе общепсихологической теории деятельности.
Задача нашей статьи вычленить исходные принципы общепсихологической теории деятельности (т. е. попытка осуществить этот первый шаг). Принципы, о которых пойдет речь, выкристаллизовались в борьбе с различными направлениями зарубежной психологии. Поэтому мы считаем целесообразным раскрыть их, противопоставив принципам и постулатам других психологических теорий, причем не отбрасывая положений всех этих концепций, а «снимая» их в процессе сопоставительного анализа.
В качестве основных принципов теории деятельности могут быть выделены принципы предметности, активности, неадаптивной природы человеческой деятельности, анализа деятельности «по единицам», интериоризации и экстериоризации, опосредствования, а также принципы зависимости психического отражения от места отражаемого объекта в структуре деятельности и историзма.
1. Принцип предметности как оппозиция принципу стимульности
Принцип предметности составляет, по точному выражению В. В. Давыдова (Давыдов, 1979), ядро теории деятельности. Именно этот принцип и тесно связанный с ним феномен предметности позволяет провести четкую разделяющую линию между деятельностным подходом и различными натуралистическими поведенческими концепциями, основывающимися на схемах "стимул-реакция", "организм-среда" и их многочисленных модификациях в необихсвиоризме (Выготский, Лурия, 1930). Поскольку без летального освещения принципа предметности нельзя понять смысл теории деятельности, необходимо очертить его содержание.
Сделать это, однако, далеко не просто, так как с первых же шагов нас подстерегают те «милые» препятствия, как называет такого рода препятствия Ф. Энгельс, которые расставляет на нашем пути цепкое метафизическое мышление. Первое из этих препятствий заключается в том, что «предмет» берется в своем обыденном понимании как «вещь», т. е. вне зависимости от деятельности. Такого рода понимание является благодатной почвой для разного рода вульгаризмов вроде высказывания о том, что предметная деятельность — это не что иное, как манипулирование с предметами, и только. При этом окружающая нас действительность сразу же, как это и проделывают бихевиористы, благополучно рассекается на мир стимулов («вещей»), воздействующих на субъекта, и мир реакций. Между тем, как специально подчеркивал А. Н. Леонтьев, он понимает предмет не как «вещь», сам по себе существующий объект природы, а как «… то, на что направлен акт <…>, т. е. как нечто, к чему относится живое существо, как предмет его деятельности — безразлично, деятельности внешней или внутренней» (Леонтьев А. Н., 1977, с.39). И далее, в более поздней работе продолжает: «… предмет деятельности выступает двояко: первично — в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично — как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может» (Леонтьев А. Н., 1977, с.84). В свою очередь, регулируемая образом деятельность субъекта опредмечивается в своем продукте. Опредмечиваясь в продукте, она превращается в идеальную сверхчувственную сторону производимых ею вещей, их особое системное качество (Давыдов, 1979).
Все высказанные выше теоретические положения являются основой понимания принципа предметности в теории деятельности. Однако за ними нелегко просматривается психологическая реальность, и порой создается впечатление, что эти положения остаются на уровне высоких абстракций. Поэтому-то мы считаем необходимым прямо указать на различные феномены предметности, которые проявляются в познавательной и мотиванионно-потребности ой сферах деятельности личности.
В экспериментальной психологии существует немало фактов, на материале которых можно отчетливо высветить самые различные аспекты феномена предметности. Прежде всего к числу этих фактов относятся обнаруженные гештальтпсихологами К. Левиным и К. Дункером феномены «характера требования» и «функциональной фиксированности» объектов. «Характер требования» и «функциональная фиксированность» и относятся к такого рода свойствам объекта, которыми объект наделяется, только попадая в целостную систему, в то или иное феноменальное поле (Дункер, 1966; Lewin, 1926).
Сущность феномена и принципа предметности особенно ярко проступает в тех фактах, в которых проявляется расхождение и даже конфликт между естественной логикой движения, определяемой чисто физическими свойствами объекта как «вещи», и логикой действия с «предметом», за которым в процессе общественного труда фиксирован вполне определенный набор операций. Такого рода конфликт и выступил в качестве прообраза методического принципа экспериментальных исследований практического интеллекта ребенка, которые проводились А. Н. Леонтьевым и его сотрудниками: Л. И. Божович, П. Я. Гальпериным, А. В. Запорожцем и другими в 1930 годы. Приведем в качестве примера исследование Л. И. Божович. Она просила детей 3–5 лет достать картинку, которая прикреплена к рычагу на столе. Хитрость заключалась в том, что для того, чтобы дотянуться до картинки, ребенок должен был оттолкнуть доступный ему конец рычага от себя. Ребенок же вначале пытается дотянуться до него рукой, затем тянет ручку рычага к себе, и все время терпит неудачи, так как логика непосредственного восприятия ситуации вступает в конфликт с логикой «орудия», которая, используя термин К. Левина, «требует», чтобы ребенок оттолкнул ручку oт себя (см. Запорожец, Эльконин, 1964), лишь тогда картинка приблизится к нему. На том же принципе построены эксперименты П. Я. Гальперина, в которых был пойман момент перехода oт естественной логики движения руки с орудием как природной вещью к логике, задаваемой опредмеченной в орудии операцией (Гальперин, 1980). Впоследствии специфические особенности «предметных» действий очень ясно и полно были описаны Н. А. Бернштейном. «Дело втом, что движения в предметном уровне ведет не пространственный, а смысловой образ и двигательные компоненты цепей уровня действий диктуются и подбираются по смысловой сущности предмета и того, что должно быть проделано с ним. Поскольку же эта смысловая сущность далеко не всегда совпадает с геометрической формой, с пространственно-кинематическими свойствами предмета, постольку среди движений — звеньев предметных действий вычленяется довольно высокий процент движений, ведущих не туда, куда непосредственно зовет пространственное восприятие…» (Бернштейн, 1947,1966). Процедуры открывания крышки шкатулки путем прижатия ее книзу, поворота лодки против часовой стрелки путем поворота руля по часовой стрелке — все это примеры движений «не туда», в которых вещь фигурирует в первую очередь не как «материальная точка в пространстве», не как стимул, вызывающий реакции, а как предмет — носитель общественно-исторического опыта, определяющий специфику предметного действия.
