Первую грань можно было бы назвать гранью индивидуализации. Раскрытие этой грани позволило Л. С. Выготскому отразить основной генетический закон культурного развития: от интерпсихического, социальной коллективной деятельности ребенка к индивидуальному, интрапсихическому, собственно психологическим формам его деятельности, Суть этой закономерности развития конкретных видов деятельности рельефно выступает в исследованиях Л. С. Выготского по превращению внешней социальной речи, «речи для других», во внутреннюю речь, «речь для себя». Совсем недавно начали появляться исследования интериоризации межличностных отношений в онтогенезе. Так, в исследовании В. В. Абраменковой показывается, как возникают и проявляются гуманные отношения к сверстнику у дошкольников в совместной деятельности (Абраменкова, 1980). Вначале совместная деятельность, предполагающая реальное сотрудничество детей, порождает и полностью определяет опосредствованные ею гуманные отношения. С возрастом гуманные отношения, интериоризируясь в ходе совместной деятельности, фиксируются в гуманных смысловых установках личности ребенка, проявляющихся в таких переживаниях ребенка, как сострадание и сорадование неудачам и успехам других. В онтогенезе взаимосвязи между гуманными, или шире, межличностными, отношениями, преобразованными в установки личности, к совместной деятельности как бы переворачиваются: если у детей совместная деятельность непосредственно порождает и опосредствует гуманные отношения, то у взрослых гуманные отношения, фиксировавшись в установках личности, сами опосредствуют и даже определяют выбор тех или иных мотивов конкретной деятельности. Такого рода исследования ставят перед представителями теории деятельности проблему изучения интериоризации межличностных отношений, которая еще ждет своего решения.
Вторая грань понятия «интериоризация», отражающая переход от «мы» к «я» (Кон, 1978), лучше всего, на наш взгляд, передается посредством термина интимизация. Исследуя эту грань, мы подходим к таким проблемам, как проблемы самосознания личности. При изложении этого аспекта интериоризации можно сослаться, например, на глубокие наблюдения С. Л. Рубинштейна, который в простом факте называния двухлетними детьми себя в третьем лице (Петя, Ваня), т. е. так, как их зовут другие люди, а лишь затем в первом лице («я»), видит начало осознания детьми своего «я» (Рубинштейн, 1973).
И наконец, третья, наиболее изученная грань понятия «интериоризация» — это интериоризация как производство внутреннего «плана сознания». Казалось бы, детальное изучение этого аспекта интериоризации должно было бы послужить своеобразной гарантией от односторонних его интерпретаций. Тем не менее интериоризация порой трактуется как прямой, механический перенос внешнего, материального во внутреннее, идеальное. Отчасти такое впечатление может возникнуть из-за подчеркивания в теории деятельности положения о единстве строения внешней и внутренней деятельности. Но единство, например, мысли и слова, как неоднократно подчеркивал Л. С. Выготский, никак не означает их тождественности, одинаковости. Для того чтобы избежать возникновения впечатления об интериоризации как механическом переносе, можно привести красноречивые факты тех трансформаций, которые претерпевает строение внешней речи при преобразовании во внутреннюю речь (особый синтаксис, преобладание смысла над значением, слияние смыслов и т. п.) (Выготский, 1956), или такие выделенные П. Я. Гальпериным специфические особенности перехода внешней деятельности во внутреннюю, как обобщение, свертывание и т. п. Безусловно, что сами эти особенности также нуждаются в дальнейшем изучении, выявлении их собственно психологического содержания (Давыдов, 1979).
Только рассмотрение всех этих граней принципа интериоризации — экстериоризации позволит дать содержательную характеристику представлений о механизмах социализации в теории предметной деятельности.
6. Принцип психологического анализа "по единицам" как оппозиция принципу анализа "по элементам"
Принципы реактивности и непосредственности постоянно соседствуют в основывающихся на механистическом материализме психологических теориях с принципом атомарного анализа психики. Этот принцип зиждется на присущей механистическому материализму уверенности, что целое есть всегда сумма составляющих его частей, и не более того (см. об этом Бернштейн, 1947). В психологии этот принцип анализа был назван Л. С. Выготским принципом анализа «по элементам». «Существенным признаком такого анализа является то, — писал Л. С. Выготский, — что в результате его получаются продукты, чужеродные по отношению к анализируемому целому, — элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому, и обладают целым рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло бы обнаружить» (Выготский, 1956, с.46). В качестве типичного примера анализа поведения человека «по элементам» можно привести сведение поведения человека к сумме рефлексов в радикальном бихевиоризме. Полную противоположность принципу анализа «по элементам» представляет собой системный принцип анализа «по единицам», существеннейшая черта которого состоит в том, что продукт такого анализа несет в себе все основные свойства, присущие целому (Там же).
Из принципа анализа «по единицам» исходит и А.Н Леонтьев при разработке представлений о структуре предметной деятельности. В предметной деятельности, имеющей иерархическую уровневую структуру, вычленяются относительно самостоятельные, но неотторжимые от ее живого потока «единицы» — действия и операции. А. Н. Леонтьев специально указывает, что структурные моменты деятельности, «единицы» деятельности не имеют своего отдельного существования. При выделении этих «единиц» мы как бы отвечаем на три следующих вопроса: Ради чего осуществляется деятельность? На что направлена деятельность? Какими способами, приемами реализуется деятельность? Отвечая на первый вопрос, мы выделяем такой системообразующий признак, характеризующий особенную деятельность, как мотив деятельности (предмет потребности). При ответе на второй вопрос внутри деятельности выделяется иерархически подчиненный по отношению к первому системообразующий признак — цель, к которой стремится субъект, побуждаемый тем или иным мотивом. Процессы, направленные на достижение сознаваемого предвидимого результата, т. е. цели, и представляют собой действия. Но действие не происходит в пустоте, а всегда осуществляется в определенных условиях. Для того, чтобы ответить на вопрос, какими приемами осуществляется действие, в действиях вычленяются операции — способы достижения цели действия, которые соотносимы с условиями выполнения действия. В этих условиях, как правило, фиксированы в результате экстериоризации те или иные «функциональные значения» (Зинченко, Гордон, 1975). И наконец, четвертым необходимым моментом психологического строения деятельности являются психофизиологические механизмы — реализаторы действий и операций. Таково краткое описание строения предметной деятельности.
В зависимости от задачи, которую ставит перед собой исследователь, у него начинают «работать» при объяснении различных сторон психической реальности разные «единицы» деятельности (Леонтьев А. А., 1978; Юдин, 1978). Так, например, при анализе развития личности в качестве «единицы» выступает «особенная деятельность». Образцом такого рода исследований являются разработанные Д. Б. Элькониным представления о периодизации развития личности ребенка (Эльконин, 1971). При исследовании социальной перцепции, динамики групповых процессов в социальной психологии в работах Г. М. Андреевой и А. В. Петровского все активнее начинает применяться такая «единица», как совместная предметная деятельность (Андреева, 1980; Психологическая теория коллектива, 1979). При исследовании познавательных процессов, например, при изучении запоминания, мышления или восприятия, в качестве «единицы» анализа используется «действие». Именно «действие» рассматривается в исследованиях памяти, проведенных П. И. Зинченко и А. А. Смирновым, как основная единица структурного, функционального и генетического анализа непроизвольного запоминания (Зинченко, 1971; Смирнов, 1965). Продуктивность использования «действия» как «единицы» анализа восприятия можно проиллюстрировать на примере исследований, проведенных в русле концепции «перцептивных действий» (Давыдов, 1979). Список работ, показывающих объяснительную нагрузку различных «единиц» анализа предметной деятельности, можно было бы продолжить (см. например, Бернштейн, 1947; Давыдов, 1979; Тихомиров, 1969).
