как я узнал позже, был очень доволен тем, что я отказался от своей доли скота амакоба и не принимал никакого участия в сватовстве Садуко и Нэнди, о котором я и впрямь слышал впервые.
— Отец, — сказал Умбелази, когда Кечвайо ушел, — разве можно такое терпеть? Разве можно винить меня в этом деле? Ты все видел и слышал — ответь мне, отец.
— На этот раз твоей вины нет, — тяжко вздохнув, ответил король. — Но куда вас заведут ваши ссоры, о сыновья мои! Боюсь, лишь река крови способна погасить огонь вашей ненависти, но кто из вас достигнет ее берега…
Несколько мгновений он молча смотрел на Умбелази, и я видел любовь и страх в его взгляде: Панда любил его больше всех своих детей.
— Кечвайо вел себя недостойно, — наконец проговорил Панда. — Никакого права не имеет он указывать мне, за кого я должен или не должен выдавать замуж свою дочь. К тому же я дал слово и решения своего не поменяю из-за его угроз. Вся страна знает, что я верен своему слову, даже белые люди это знают, не так ли, Макумазан?
Я ответил утвердительно. Как большинство слабых людей, это сущая правда, Панда был не только весьма упрямым, но и по-своему честным правителем.
Он махнул рукой в знак того, что тема исчерпана, затем велел Умбелази сходить к воротам и отправить человека за сыном Мативане.
Вскоре прибыл Садуко: полный спокойного достоинства, он поднял правую руку, приветствуя короля.
— Присаживайся, — сказал Панда. — Хочу сказать тебе кое-что.
Вслед за этим Садуко, без спешки и в то же время не мешкая, опустился на колени и оперся одним локтем о землю, как умеют только аборигены, не выглядя при этом смешно, и замер в ожидании.
— Сын Мативане, — заговорил король. — Мне рассказали, как ты с малым отрядом уничтожил Бангу и большинство мужчин племени амакоба и забрал весь их скот.
— Прошу прощения, о великий, — прервал его Садуко. — Я всего лишь мальчишка, я ничего не сделал. Это все Макумазан, Бодрствующий в ночи, что сидит здесь. Его мудрость научила меня заманить в ловушку амакоба после того, как они спустятся с горы, а мой дядя Тшоза выпустил из загона весь скот. Сам же я не сделал ничего, разве что нанес удар-другой копьем, когда должен был, — не лучше павиана, когда тот швыряет камни в тех, кто ворует у него детенышей.
— Мне по сердцу, Садуко, что ты не хвастун, — сказал Панда. — Побольше бы таких, как ты, среди зулусов, не пришлось бы мне слушать так много громких слов о ничего не стоящих делах. Как бы там ни было, Бангу убит, его гордое племя усмирено, и, по государственным соображениям, я рад, что это произошло без моего прямого военного или иного вмешательства, поскольку, как я говорил тебе, кое-кто из моей семьи любил Бангу. А я… Я любил твоего отца Мативане, которого Бангу зарезал. Ведь мы с твоим отцом мальчишками росли вместе. И вместе служили в одном отряде с амавомба, еще когда правил Бешеный, мой брат. — (Он имел в виду Чаку: у зулусов не принято произносить вслух имена мертвых королей, если этого можно избежать.) — По этой причине, — продолжил Панда, — и по ряду других я рад, что Бангу наказан и что месть, хоть она и слишком долго кралась за ним по следам, в конце концов настигла его.
— Йебо, Нгоньяма! (Да, о Лев!) — воскликнул Садуко.
— Так вот, Садуко, — продолжил Панда. — Поскольку ты сын своего отца и показал себя настоящим мужчиной, хоть твой вес еще и мал на родине, я расположен возвысить тебя. А посему жалую тебе предводительство над теми из амакоба, кто остался в живых, и всеми амангвана, которых сможешь собрать.
— Байет! Да будет воля короля! — воскликнул Садуко.
— И наделяю тебя званием кехлы (носителя головного обруча), хоть ты и называешь себя еще мальчишкой, и вместе с этим даю место в моем совете.
— Байет! Да будет воля короля! — повторил Садуко, по виду безразличный к почестям, свалившимся на его голову.
— И еще одно, сын Мативане. Ты ведь еще не женат, верно?
Впервые за время аудиенции лицо Садуко изменилось.
— Да, о Великий, — торопливо проговорил юноша. — Но… — Тут он встретился со мной взглядом и, уловив в нем некое предупреждение, умолк.
— Но, — продолжил Панда, — несомненно, хотел бы жениться? Что ж, это нормально для молодого мужчины, который мечтает о семье, и потому я разрешаю тебе жениться.
— Йебо, Сило! (Да, о Великий!) Благодарю короля, но…
Тут я громко чихнул, и Садуко вновь умолк.
— Но, — снова подхватил Панда его незаконченную фразу, — ты, конечно, не знаешь, где искать невесту между теми мгновениями, когда сокол камнем устремляется вниз и крыса пищит в его когтях. Когда тебе, ведь ты еще не думал об этом, верно? Хорошо, — продолжил король с улыбкой, — что не думал, ведь та, которую я отдам тебе в жены, не может жить во второй хижине твоего крааля и называть другую женщину «инкози-каас» (то есть «первая леди», или жена вождя). Умбелази, сын мой, сходи, приведи ту, которую мы выбрали в невесты для этого юноши.
Умбелази поднялся и ушел с широкой улыбкой на лице, в то время как Панда, слегка утомленный продолжительными речами — он был довольно тучным, а день выдался жарким, — привалился спиной к стене хижины и прикрыл глаза.
— О всесильный владыка! — встрепенулся вдруг явно встревоженный Садуко. — Дозволь сказать тебе кое-что.
— Конечно, конечно… Однако прибереги свои благодарности на потом, когда увидишь ее… — сонно пролепетал Панда и тихонько захрапел.
Заметив, что Садуко вот-вот погубит себя, я счел нужным вмешаться, хотя
