— Да, — продолжил Панда, — я тоже считаю это дело славным, учитывая, что у Садуко был всего лишь небольшой отряд бродяг…
— Нет, — прервал отца Кечвайо, — победу ему принесли не сброд крысоедов, но мудрость этого человека — Макумазана.
— От мудрости Макумазана было бы мало толку без мужества Садуко и его крысоедов, — возразил Умбелази, и с этого момента я понял, что братья постоянно противоречат друг другу из принципа, а вовсе не потому, что кого-то из них волнует истина.
— Именно так, — продолжил король. — Вы оба правы, сыновья мои. Однако дело вот в чем. Я считаю Садуко многообещающим юношей и хотел бы возвысить его, чтобы он учился любить всех нас. Особенно потому, что его род незаслуженно пострадал от нашего рода, поскольку Тот-кто-ушел, послушался дурного навета Бангу и позволил ему без всякой на то причины вырезать племя Мативане. Дабы стереть это позорное пятно и привязать Садуко к нашему роду, я полагаю, будет разумным восстановить юношу в правах предводителя амангвана, вернуть ему земли, которыми владел его отец, а также сделать его вождем племени амакоба, от которых остались только женщины да дети и совсем немного мужчин.
— Как будет угодно королю, — проговорил Умбелази и широко зевнул: ему явно надоело слушать о Садуко.
Кечвайо же промолчал, словно его занимали мысли о чем-то другом.
— А еще я думаю, — неуверенно продолжил Панда, — привязать его покрепче, чтобы узы было не порвать, а для этого отдать ему в жены девушку из нашего рода.
— Зачем предлагать этому жалкому амангвана породниться с королевской семьей? — поднял на отца глаза Кечвайо. — Если он опасен, так почему бы не убить его, и дело с концом?
— А вот зачем, сын мой. В стране раздор, Зулуленд ждут неспокойные времена, и я не хочу убивать тех, кто может стать подмогой нам в трудный час, как не хочу делать их своими врагами. Наоборот, они должны стать друзьями, и поэтому мудро будет обильно поливать это семя величия, что дается нам сейчас, а не выкапывать его и не сажать в чужом саду. Делами своими Садуко доказал, что он и есть такое семя.
— Отец, — подал голос Умбелази, — мне тоже нравится Садуко. Он храбрый человек, и притом из благородной семьи. Какую из наших сестер отец желает отдать ему в жены?
— Ту, которая названа в честь праматери нашего рода, Умбелази. Ту, которую родила твоя мать, — твою сестру Нэнди, — (по-английски это значит «Ласковая»).
— Щедрый подарок, отец, ведь Нэнди красива и мудра. А что она сама об этом думает?
— Она довольна, Умбелази. Она видела Садуко, и он пришелся ей по сердцу. Она сама мне сказала, что не желает другого мужа.
— Неужели? — равнодушно проговорил Умбелази. — Раз король велит, какая разница, чего желает дочь короля?
— По-моему, большая, — вмешался Кечвайо. — Это никуда не годится! Ничтожного человека, который всего лишь победил крошечное племя, воспользовавшись хитростью Макумазана, награждать не только титулом вождя, но и рукой умнейшей и красивейшей из дочерей короля, даже если Умбелази, — добавил он с ухмылкой, — готов швырнуть ему родную сестру, словно кость бродячей собаке.
— Кто это швыряет кость, Кечвайо? — спросил Умбелази, словно очнувшись от своей задумчивости. — Король или я, который даже не слышал об этом браке до сего момента? И кто мы такие, чтобы оспаривать указы короля? Наше дело судить или повиноваться?
— Не одарил ли тебя Садуко частью того стада, что он украл у амакоба? — спросил Кечвайо. — Может, потому наш отец не требует за невесту выкупа, что ты уже получил подарок взамен?
— Единственный подарок, принятый мною от Садуко, — ответил, с трудом подавив гнев, Умбелази, — это его помощь. Он друг мне. А ты за это ненавидишь его, как ненавидишь всех моих друзей.
— Мне что — любить каждую шавку, что лижет тебе руку? И можешь не говорить мне, что он твой друг. Я-то знаю, это ты нашептал нашему отцу, чтобы тот позволил ему убить Бангу и угнать его скот. И дело это дурное, потому что теперь на нашей семье кровь Бангу. Мало того, человек, проливший эту кровь, войдет в нашу семью и станет называться принцем, как ты и я. Да и как иначе, ведь он женится на принцессе Нэнди! И ты поступишь верно, Умбелази, приняв скот, от которого отказался белый торговец, поскольку всем известно, что ты заслужил его.
Терпение Умбелази лопнуло, он вскочил на ноги, выпрямился во весь свой гигантский рост и заговорил хриплым от волнения голосом:
— О король, я прошу твоего разрешения удалиться! Если я задержусь здесь еще немного, буду очень жалеть, что в моей руке сейчас нет копья. Однако, прежде чем уйти, выскажу всю правду. Кечвайо ненавидит Садуко, потому что этот юноша мудр, и отважен, и далеко пойдет, и Кечвайо хотел, чтобы Садуко был в его подчинении, но тот решил прийти под мое крыло. Вот почему Кечвайо язвит и насмехается надо мной. Пусть оправдается, если сможет.
— И не подумаю! — сдвинув брови, ответил Кечвайо. — Кто ты такой, чтобы шпионить за мной, лгать и требовать, чтобы я отчитывался перед королем? Больше не хочу ничего слушать. Можешь оставаться здесь и расплатиться с Садуко нашей сестрой. Раз король обещал отдать ее, слова его никто не изменит. Только передай своему бродячему псу: для него у меня всегда наготове палка, пусть только посмеет тявкнуть. Прощай, отец. Я уезжаю в свой крааль, можешь отыскать меня в Гикази, если я тебе понадоблюсь, но надеюсь, этого не случится до окончания свадьбы сестры: нет у меня желания глядеть на все это.
С этими словами он поклонился королю и, не попрощавшись с братом, ушел.
Мне он, однако, руку на прощанье пожал, ведь Кечвайо всегда дружески относился ко мне, возможно полагая, что я могу еще пригодиться. Он,
