— Забились. Ты находишь ответ на нужный мне вопрос, а я тебе сливовый пудинг. Короче, смотри, Пал Палыч, какие вводные…
Наверное, так внимательно меня не слушали даже местные футболисты. Хотя обычно простолюдины ловили каждое мое слово, будто через скромного графа передавал свою мудрость сам Бог. Вот что значит правильная мотивация. Соседушко теперь землю грызть будет, но какую-нибудь лазейку точно найдет. Не скажу, что с души камень упал, но хотя бы появилась какая-то надежда.
Я не спеша пообедал вместе со слугой, слушая последние сплетни. Илларион был вроде ютубчика, который врубаешь минут на десять. С той лишь разницей, что включался он сам, стоило сесть за стол. И новости подбирал на свой вкус. К слову, сегодня было вполне познавательно. Так я узнал, что в трактире только и разговоров о Ристалище для лицеистов, которые устроил застенец. И вроде как государь скоро запретит все это дело.
Признаться, подобное меня немного насторожило. Хотя бы потому, что к голосу народа надо прислушиваться. Понятно, что прямые аналоги с Ристалищем уместны, разве что с некоторыми оговорками. Но в этом был и минус. Мандатом на насилие обладает лишь власть. И как только она посчитает, что застенец пытается забрать все лавры себе, меня закроют. Надо поразмышлять, как изменить состязания. Это раз. Два — придумать нормальное название, навсегда отвязавшись от Ристалища.
— Ужин ко скольки подавать, господин? — спросил Илларион. — По глазам вижу, собрались куда-то.
— Ага, надо к кьярду заглянуть, пока он в очередной раз что-нибудь не сжег. А потом к футболистам.
— Вот, дался Вам этот кьярд, — буркнул Илларион. — Пользы с него никакой, одни расходы. Давно бы бумагу написал в Третье Отделение, они бы его на колбасу пустили.
— Что-то мне думается, такая колбаса будет невкусная. И пока ее попытаешься сделать, есть риск лишиться руки.
— Это, вона Вы как говорите… образно.
— Илларион, я рад, что ты развиваешь свой коммуникативный навык. Но кьярда я в обиду не дам. Пролетку лучше пойди поймай.
Конвой, кстати, был на месте. Черевин даже кивнул, приветствуя меня. Забавно, учитывая, что до дома меня доставили сопровождающие Императора. Ну да ладно, это не мое дело.
До Хромого я добрался без всяких приключений. Да и какие бы они могли быть, когда за мной присматривали казаки, а с недавнего Разлома прошло всего ничего? Возле конюшни лежали новенькие доски, а на крыше стучали молотком.
— Михаил, добрый день, это я, Николай.
Хромому понадобилось несколько минут, чтобы слезть. Выглядел он хмуро, недовольно. И я даже знал причину.
— Вот, — протянул я ему половину от переданных Горчаковым денег. — Здесь на ремонт и за неудобства.
— Забыли, — кивнул Миша, забирая деньги. — Только повторится, если внимания ему не будешь уделять, Вашблагородие. Кьярды — не обычные лошади, которых покормил, дерьмо убрал, да попоной накрыл, чтобы не мерзли. Они свое место тебе живо покажут. Поближе надо быть к кьярду.
— Это я уже уяснил. Пойду, почищу его, да поезжу.
— Давай, я подойду позднее.
Что в переводе на общечеловеческий значило — посмотрю, не накосячил ли ты с чисткой и упряжью.
Васька встретил меня внимательным взглядом змеиных глаз. Я ожидал очередной бури эмоций, но стоило подойти, как он молча положил голову мне на плечо.
— Тяжело, Васька, — признался я. — Обложили со всех сторон, даже поговорить не с кем.
— Говори, — прошелестел голос в голове.
Кьярд мягко намекал, что мне действительно есть с кем побеседовать. Но вместо слов я обнял его за шею двумя руками. Да так и стоял. Долго. Не произнося ни слова. А Васька терпеливо ждал, даже не думая шелохнуться. Но самое забавное, что меня отпускало. Тяжесть прожитого дня, переживания, невеселые думы сейчас уходили прочь.
— Уж слишком ты все дословно понимаешь, Вашблагородие, — нарушил идиллическую картину Миша Хромой. — Я другое имел, когда про ближе говорил. Чистить-то красавца будешь, или как?
— Буду, — ответил я. — Хочу еще прокатиться на нем сегодня. По воздуху.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Васька радостно фыркнул, а в глазах его загорелся бесовский огонь. Да, да, знаю. Тебе-то подобное очень нравится, в отличие от меня. Но выбора нет. У меня был единственный транспорт, чтобы выбраться отсюда. И имя ему Василиск Николаевич. В мою честь, понятное дело.
Меньше чем через час я рысил по кругу под присмотром Миши.
— Вот, уже лучше, Вашблагородие, уже лучше. Будто человек живой верхом сидит, а не мешок картошки. Спину держи, Вашблагородие, держи. Вот, молодец.
Я тяжело вздохнул. Семи смертям не бывать, одной не миновать. Чуть пришпорил кьярда, а тот все понял без лишних слов. Была у Васьки такая хорошая способность, компенсирующая все остальные.
Его «взлет» вообще не был похож на подъем того же самолета. Меня не вдавливало в седло от перегрузки, и рывков никаких не ощущалось. Кьярд бежал по воздуху, словно под ним была твердая земля. Только у меня внутри все рухнуло, когда копыта стали месить воздух.
— Не бойс-с-ся, — прошелестело у меня в голове.
— Тебе легко говорить, а я, вот, себя чувствую более уверенно на твердой поверхности.
Кьярд будто бы специально, чтобы я привык, бежал на небольшой высоте. Сначала вдоль окраин, но добравшись до центральной части города, он повернул. И все это время даже не пытался подняться выше. И надо сказать, сработало.
В какой-то момент я понял, что слишком свежий воздух не пробирает до косточек. Скорее, придает сил и бодрости. Мерные движение мускулистого тела под ногами передавали уверенность и мне. А еще я вдруг осознал, что могу сейчас подумать, просто подумать, даже не говоря ничего, и Васька сразу поймет. И сделает.
Так и получилось. Кьярд стал набирать ход, устремившись к месту, где когда-то был Финский залив. Сейчас, чуть поодаль от стены, там располагалось Московское шоссе. Не Балтика, конечно, но тоже неплохо.
Вот только перед самой стеной наш единый организм, который я образовал с кьярдом, забарахлил. Даже не знаю, кто испугался первым. Но Васька стал хрипеть, недовольно тряся головой, и сбиваться с ритма. Да и я сам ощутил невидимую тяжесть преграды перед нами. Нет, это не стена, а купол, непроницаемый со всех сторон. И снаружи, и изнутри. Слишком хорошее заклинание для хитрого лицеиста на кьярде.
— Давай вниз, — развернул я Ваську.
Тот нехотя послушался. Будь его воля, мы бы ездили до моих кровавых мозолей на моей заднице. Кстати, после седла она первое время и правда болела.
Я завел Ваську в конюшню, а затем долго и тщательно чистил. Сегодня мне не хотелось торопиться. И я действительно получал удовольствие, находясь рядом с кьярдом. И тот отвечал мне тем же, ласково тыкаясь своей уродливой мордой. Уродливой с точки зрения большинства. Я же считал, что у Васьки вполне себе симпатичная мордашка.
И что еще забавно, по пути в парк мне было хорошо. Несмотря на легкое фиаско, в душе поселилось какое-то спокойствие. Интересно, есть лошадотерапия? Если нет, то ее надо придумать[6].
Футболисты только стали подтягиваться. Среди мальчишек возвышалась тонкая Лизавета Павловна в неизменной безразмерной вратарской форме. Видимо, одежку по размеру еще не сшили. Пацанов я отправил разминаться, а сам отвел девушку в сторонку.
Для начала рассчитался с ней за подмену. В отличие от Горчакова, Дмитриева деньги забрала и даже слова не сказала. Нормальное поведение нормального человека. А следом мы перешли к самой мякотке.
— Сейчас мы, Елизавета Павловна, будем бороться с эволюцией.
— Думаешь, наших сил хватит? — ухмыльнулась она. — Может, остальных еще позвать?
— Смотри, что ты сделаешь, если в тебя что-то резко бросить?
Я подтвердил свои слова делом, подобрав камень и метнув в сторону Лизы. Понятно, что взял чуть правее. Потому что если бы захотел — попал.
Дмитриева предсказуемо дернулась в сторону.
