— Вот. Задача вратаря как раз в обратном. Встать на пути всего, что летит в ворота. Более того, выйти навстречу этому всему. Смотри, когда все защитники обыграны, и нападающий вываливается один в один, ты должна идти на него. Давай сразу на практике покажу.
Я поставил ее на импровизированные ворота и стал медленно подбираться с мячом. Лиза рванула наперерез, сокращая дистанцию большими шагами. Я выждал момент и пробросил ей мяч между ног. В этом мире же не знают, что такое панна[7]?
— Не надо ломиться ко мне со всей дури. Ты должна медленно сокращать дистанцию, и при этом в любой момент быть готова к удару. Поняла?
Лиза кивнула, стряхнув непослушную прядь со лба.
Еще спустя минут десять унижений, я вновь остановил нашу тренировку.
— Выходя, старайся стать больше. Разводи руки в стороны. Они должны быть на уровне пояса. Так больше шансов среагировать на удар. Можно быстро опустить или поднять. Не отворачивайся. Как бы страшно ни было. Это ты должна напугать нападающего, смутить его. Понимаешь?
Опять кивок. Я позавидовал будущему мужу Дмитриевой. Никаких жалоб, упреков, слез. Даже передохнуть ни минуты не попросила. И не психует из-за неудач. Да она просто создана, чтобы быть вратарем.
Когда собралась команда, я рассказал схему тренировки Ефиму, заодно назначив его старшим, а сам вернулся к Дмитриевой. Не скажу, что спустя полчаса сделал из высокой дворянки первоклассного голкипера, однако она действительно быстро схватывала. Даже обидно, что у них нет здесь профессиональной лиги. Было бы интересно посмотреть на Дмитриеву, скажем, через год. Осталась сущая мелочь — то, на что у многих уходит вся жизнь — научить ее играть ногами.
Нашу тренировку с Лизой прервало мерзкое жужжание. Что еще интереснее всего, оно показалось мне очень знакомым. Будто из той, прошлой жизни. Секунд десять мозгу понадобилось, чтобы провести правильную аналогию, а потом я поднял голову. И увидел белый коптер, зависший над парком.
Быть не может. Как он мог здесь оказаться? Ведь стена, купол, непроницаемая завеса. Сам же проверял. И коптер!
Провисел белый красавец с четырьмя винтами недолго. Будто некая рябь прошла по воздуху, и он рухнул на землю, больше не жужжа. Я подбежал к нему, на ходу подбирая разлетевшиеся части крохотного беспилотника. Нет, он не военный. Такой в каждом магазине купить можно. У него и камера слабенькая. Явно любительский.
— Это что за диковина, Николай? — подошел Ефим.
— Либо массовая галлюцинация, либо причина поглядеть на стену, — сказал я.
И не говоря больше ничего, бросился прочь. Футболисты, пусть и с некоторым запозданием побежали за мной. А Горчаков с Протопоповым, скучающие на бровке, отправились следом быстрым шагом. Я же проскочил парк за несколько минут и выбрался на Малый проспект. Бегом достиг Семнадцатой линии и навострился к Университетской набережной. Вот только до нее не добрался.
Минут через пять меня нагнали футболисты, недоуменно обступившие со всех сторон.
Вместо ответа я поднял руку, показывая на горизонт, залитый искусственным светом. На мою родную Самару, которая теперь виднелась в вечерних сумерках.
— Стена. Ее больше нет.
Глава 9
Произошедшее можно было сравнить… Да с ни чем его сравнить невозможно. Случилось нечто неординарное. Наша защита, единственная преграда от агрессии внешнего мира, рухнула. Я ожидал сейчас какого-нибудь смертельного свиста, а потом взрыва. Почему-то думалось, что бомбы падают именно со свистом.
Но ничего не случилось. На набережной толпилась волна зевак. И с каждой минутой их становилось все больше. Жители Петербурга с интересом рассматривали огни вечерней Самары, над которой неторопливо сгущался сумрак.
Полиция и военные пытались оттеснить зевак прочь, не пуская ближе. Я заметил еще одну забавную закономерность. Даже несмотря на то, что стена была разрушена, Петербург все равно оказался обособлен от Самары. В первую очередь тем самым каналом обмелевшей реки. Поэтому блокпост магов, располагавшийся ранее на противоположном берегу, перенесли на Васильевский остров. На той части остались лишь силы застенцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Застенцы… Почему я говорю о своих земляках «они»? Сам не понимаю. Пролетело чуть больше месяца, а мне действительно кажется, что дом вот здесь. А ведь там прошло все детство. Может, я просто не нашел себя раньше? Был обычным подростком с неплохими спортивным данными, из бедной семьи. Но сколько нас таких? Тысячи!
Тут я оказался при деле. Выяснилось, что стоит мне где-то появиться и вокруг все начинает вертеться. Человеку необходимо чувствовать себя нужным, что бы ни говорили. Важным элементом в составе сложного механизма. И поэтому я искренне не хотел, чтобы этот мир рухнул. Но, сказать по правде, не желал и капитуляции застенцев. В общем, очень надеялся, что мне удастся усидеть на двух стульях.
Мы стояли, смотрели на сгущающуюся темноту и понимали, что ничего не происходит. То есть, нас не пытаются захватывать. Совсем. И самолеты не летят. И бомбы не падают.
— Расходитесь, расходитесь! — кричал толстозадый бравый увалень из жандармерии. — Все нормально! Стены больше не будет!
— А почему, Вашблагородие? — спросил кто-то из толпы.
— Вроде как, Его Величество с их правителем договорился, — отвечал синемундирный.
— О чем договорился-то?
— Я откуда знаю, шельма ты эдакая?! — рассердился толстый. — Придет время, скажут. Расходитесь!
— Николай Федорович, — появился с ловкостью фокусника из ниоткуда Черевин. — Лучше уйти отсюда. Люди все прибывают, нам трудно обеспечить вашу безопасность.
Почему-то спорить с штабс-капитаном сейчас совсем не хотелось. Да я и сам увидел все, что хотел. Вид ночной Мориса Торезы не то, ради чего можно толкаться в толпе.
— Пойдемте, — дернул я Фиму за рукав. — Тут действительно больше нечего смотреть. Завтра тренировка в то же время. У нас в пятницу соревнования, если кто забыл.
Вот, кстати, еще одно мероприятие, которое вроде как планировалось, но сейчас было совсем некстати. Или я просто слишком много на себя взвалил, а теперь приходится думать, как бы все разгрести. В любом случае, если взял на себя какие-то обязательства, то лопни, но доведи все до конца. Именно так и строится репутация.
Цокая шипами бутс по мостовой до дома я дошел пешком, при этом значительно продрогнув. Вечерняя осенняя свежесть не располагает к прогулкам в шортах и майке. Всегда в этом плане завидовал испанцам или португальцам. У них зима такая, что можно без всяких напрягов тренироваться. Снег не выпадает, газон в идеальном состоянии, низкая температура отсутствует, как класс.
То ли дело у нас. Сначала побегай с железным скребком или лопатой, расчищая поляну, а потом еще тренируйся. Вратарям вообще — атас. У нас Ибра одевался так, как полярники на Северный полюс не облачаются. И все равно умудрялся несколько раз за сезон что-нибудь отморозить.
А вариантов никаких. Не будешь тренироваться зимой, то весной только-только форму наберешь, а именно тогда начинается городская лига. Если хочешь каких-нибудь серьезных результатов — надо не вкатываться, а сразу подходить в оптимальном состоянии.
Дома я долго отогревался чаем, делая запрос в свою поисковую сеть. Илларион отвечал пустыми страницами или ошибками сайта. В том смысле, что ничего не знал. Мужики даже не успели сделать хоть какие-то догадки. Оставалось самое простое — ждать официального сообщения от канцелярии Императора. В том, что оно будет, я не сомневался.
Я позвал Пал Палыча, надеясь, что тот нарыл хоть что-то, но, как выяснилось, напрасно. Абонент не абонент. Интересно, куда смылся соседушко? Насколько я понял, он у нас всегда был тем еще домоседом. К тому же, «дворовая нечисть», к которой Пал Палыч и относится, вообще не любит менять место жительства. Странно все это.
Руководствуясь старой русской поговоркой «утро вечера мудренее», я завалился спать. И, конечно же, потерпел жестокое фиаско. Что говорил Будочник здоровому восьмичасовому сну? Правильно. Не сегодня.
