она мне дочь? Издеваешься? — хмыкнул Полоз. — Вот Арина — другое дело. Ладно, не отвлекайся, потом расскажу».
Когда эхеле, взрывая грунт, точно во время артобстрела, начал наседать на противника, вбивая того в землю по колено и приноравливаясь, как бы переломить ему хребет, Великому Полозу пришлось посторониться. Он лишь продолжал набрасывать на невидимую ось в центре поляны огненные кольца, не позволяя повелителю монстров маневрировать и не давая уклониться от столкновения и скрыться в Нави. Впрочем, даже вдвоем они не могли чудовище одолеть, и Михаил еще раз убедился в том, что во время схватки с ним Скипер поддался.
Сейчас монстру, конечно, приходилось куда тяжелее. С покрытой медной шерстью морды стекала слизь и гниль, из прокушенного еще медведем загривка текла черная кровь. Он воровато оглядывался, пытаясь с помощью телепатии угадать намерения соперников. Впрочем, те их и не скрывали. Эхеле медленно и верно толкал Скипера в сторону ямы, едва не ставшей могилой для Михаила. Семаргл уже развел внизу огонь. Каким образом дух ухитрялся поддерживать пламя, не питая его дровами или углеводородами, оставалось загадкой. Вероятно, используя магию верхнего мира, генерировал плазму.
«Все на одного, да? — обиженно завывал Скипер, пытаясь освободиться от захвата могучих бивней или оторвать от земли для удара хотя бы одно копыто. — Зря я вступил с кудесником в схватку, надо было сначала голову заморочить, на свою сторону перетянуть».
«Кудесник тебе, собака сутулая, не какие-то избалованные дочки Сварога, не видевшие в жизни ничего, кроме благодатного Ирийского сада, — назидательно приструнил его Великий Полоз. — Добро от зла способен отличить».
«Вот то-то и оно, что со своим добром всюду суется, а какой от этого добра, спрашивается, прок? Ни дел вести, ни с людьми договариваться не умеет. Сам не живет и другим не дает. А я бы ему не просто путь к дубу, где хозяин Нави свою смерть запрятал, показал, а проводил бы безопасной дорогой».
«А потом на том же месте закопал?» — отозвался Михаил, ускоряя наигрыш.
Он видел, как от его игры в яме ярче разгорается пламя, чувствовал волны огня, проходившие сквозь тело. При этом мышцами и хребтом он ощущал связь и с эхеле, словно управлял игровым персонажем. Другое дело, что мамонт, хотя и черпал в магии кудесника силу, но тактику боя выбирал сам, руководствуясь многовековым опытом и древними инстинктами.
Хотя Скипер, понимая, что его ожидает, упирался и изворачивался изо всех сил, натиску двоих могущественных сущностей он не смог противостоять, в конце концов опрокинувшись в огненную яму. Над поляной разнесся отвратительный запах паленой гнилой плоти. Даже когда передавали в морг тела товарищей или врагов, долго пролежавшие на позициях, смердело не так отвратно. Скипер сначала ревел, мычал и визжал, как резаная свинья, потом затих.
«Может быть, не стоило его так?» — совестливо спросил у Великого Полоза Михаил.
Хозяин подземных богатств глянул на него со смесью удивления и уважения.
«Еще как стоило. Тебе за это даже правительницы Медного, Серебряного и Золотого царств спасибо скажут. Он же как добрался до Слави, сразу принялся народ смущать. Обещал своих сторонников обратно в Явь вывести».
«В смысле зомби-апокалипсис устроить?» — спросил Михаил.
«Ну что-то вроде того, — подумав, согласился Полоз. — Ты за него не переживай. Что ему будет? Просто на какое-то время потеряет силу и не сумеет выбраться из Нави. Такую древнюю хтоническую сущность до конца все равно нельзя уничтожить».
Михаил это и сам понимал и потому испытывал определенное разочарование. Азарт схватки ушел, на него наваливалась свинцовая усталость, хотелось лечь и заснуть хотя бы на три ночи, три дня, как какому-нибудь былинному богатырю. Впрочем, вышедшие из окружения или просто добравшиеся до тыла после изнурительных боев бойцы и в реальном мире могли проспать несколько суток напролет, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть. Он и сам, вернувшись из военных командировок и сдав материал, следовал их примеру, и Вера его не трогала.
Но сейчас он понимал, что до окончания пути такую роскошь себе позволить не может. Ближайшая передышка предвиделась в Медном царстве, да и то лишь в том случае, если родные его примут. Поэтому, убедившись, что его помощники справятся и без него, прежде чем одеться, добрался до ручья, где, попросив прощения у Полоза, плескался до огненных мурашек, смывая грязь и скверну.
Когда он вернулся, яму уже засыпали. Семаргл мирно дремал, растянувшись на траве, чудом уцелевшей возле палатки внутри оградительного круга, и только иногда поглядывал на вновь разгоревшийся явно не без его помощи костер. Эхеле подкреплял силы, поднимая хоботом и отправляя в рот почти целиком вывернутые во время схватки с корнем осины и ели. А возле костра, помешивая в котелке остатки вчерашней грибной похлебки и заваривая чай, сидел одетый в армейские штаны, кирзовые сапоги, свитер и брезентовую ветровку кряжистый мужчина среднего роста с доброжелательным открытым лицом, пронзительными синими глазами и волосами узнаваемого золотистого цвета.
— Полозов Дмитрий Евгеньевич, — представился он, протягивая для рукопожатия руку.
Ладонь у него оказалась мозолистая, шершавая, явно притертая к геологическому молотку, хотя, по словам Таисии, он вроде бы вместе с Бессмертным занимался аффинажем золота.
— Так это в последнем человеческом воплощении, — пояснил Полозов, протягивая Михаилу его котелок. — А до того геологоразведкой и занимался. Золото на реках Сибири мыл. Тогда свою сущность осознал и со способностью притягивать золото освоился. Тогда впервые с Бессмертным встретился. Он тогда бухгалтером у нас в артели служил. Я его поймал на воровстве, а он на меня донес, что я, дескать, немецкий шпион, литературу пропагандистскую подбросил. Дело-то перед самой войной было. Так меня после суда тройки и расстреляли. А он продолжил народное достояние расхищать.
— И как же вы сумели вернуться? — спросил Михаил, принимаясь за похлебку и стесняясь из-за того, что ему гостя даже нечем угостить.
— Какое угощение? — замахал на него руками Великий Полоз. — Ешь и не выдумывай! За Арину и наследника моего Кирюшу еще я тебе должен.
Он немного помолчал, с явным наслаждением потягивая из второй кружки чай на травах и забрасывая в рот оставшиеся ягоды малины. Потом продолжил рассказ.
— Вернуться мне Аяна помогла, мать Елены, внучка могущественной шаманки. Когда я на ней женился, Лене было уже года два, Аяна никогда не рассказывала, кто ее отец. Говорила, родила после ритуала то ли от могущественного духа, то ли от своего учителя, и мне всегда хотелось верить, что тьма в моей падчерице не от матери, которую она в своем проклятом зеркале заперла. Ленка и Таисию с
