— Ты знаешь, а ведь есть.
— Что есть? — Он оторвался от газеты и поднял на нее глаза.
— Ну, этот, как ты выразился, контакт... Если он, конечно, не изменил своей привычке ходить на кладбище.
— Кто такой?
Она рассказала всю историю, с самого начала, с момента их знакомства: про Лупу, встречу с ювелиром на кладбищенской аллее, предложение посмотреть привезенные из Южной Африки камни, — словом, все.
— Странно, — нахмурившись, прокомментировал ее историю Б. О. — Это не профессиональный маклер. Возможно, прежде он и имел отношение к каким-то делам, но, судя по его поведению, отстал от жизни... — Он закусил губу. — В этой истории вообще все странно. Ну да ладно, разберемся. Попробуй повидать его. Люди в таком возрасте не склонны изменять своим привычкам.
— А зачем?
— Да слишком долго я хожу вокруг тебя... Пора рапортовать о проделанной работе... Ты куда?
— Известно куда. Пойду спущусь, возьму из машины канистру с бензином. Ведьмам положен костер, ты разве забыл?
Он протянул ей газету:
— Вон там, в левой колонке.
Маленькая заметка была озаглавлена без затей — "Сгорела заживо" — и повествовала о том, что на тридцатом километре Волоколамского шоссе произошел несчастный случай: автомобиль, припаркованный у обочины на безлюдном участке трассы, по непонятным причинам загорелся, и, когда прибыла патрульная группа ГАИ, он уже благополучно догорал вместе с хозяйкой, которой не удалось выбраться, поскольку дверцы заклинило. Следствие не исключает, что инцидент имел криминальный характер и речь идет о предумышленном убийстве.
— И что дальше? — спросила она.
— Ничего. Просто отдай ему газету, и все. Скажи: спасибо, наше сотрудничество оказалось на редкость плодотворным.
* * *
И вот она пришла сюда — как обычно, в середине дня, но там, у могилы, сидел какой-то другой человек — мало ли бродит тут стариков в обшарпанных пиджаках и потерявших форму шляпах.
Стараясь ступать бесшумно, она приблизилась к ограде и, укрывшись за стволом Мощного вяза, принялась наблюдать. Минут десять она была вынуждена довольствоваться тем, что смотрела на его согнутую спину. Наконец человек повел плечами, тряхнул головой, точно пробуждаясь ото сна, и медленно провел ладонью по виску, приглаживая растрепавшиеся волосы.
Этот характерный жест... Господи, подумала она, это ведь он. Только постарел лет на двадцать за те несколько недель, что прошли с момента их последней встречи.
Он обернулся. Поражала произошедшая с ним странная метаморфоза: из импозантного, элегантного, всегда, подтянутого и с иголочки одетого пожилого человека он быстро превратился в ветхого старика с ввалившимися, разом потускневшими глазами, неопрятными, замусоренными щетиной щеками, и — в самом-то деле! — разве что этот инстинктивный жест, когда он ладонью проводил по виску, оставался единственным воспоминанием о том, прежнем господине, что регулярно навещал могилу дочери.
"Сейчас он меня убьет", — подумала она. Он прикрыл глаза и едва заметно кивнул, поскольку, скорее всего, находился в состоянии глубочайшей апатии, а женщина с темным обручем в волосах слегка отшатнулась назад и, судя по всему, собралась уйти, но старик ее остановил:
— Постойте...
Он произнес это негромко и с таким видом, какой бывает у человека, которому необходимо выговориться.
— Аня пропала...
— Аня? — быстро переспросила Бася.
— Прекратите. Вы же прекрасно знаете, что это моя внучка... Я уже потерял надежду на то, что она жива.
— Господи... — глухо выдохнула Бася, облокачиваясь на ограду; минуту она стояла, упираясь лбом в ладонь, и было заметно, что известие это ее потрясло. — Как пропала? Где? Что вы такое говорите?
Да так пропала, рассказывал старик, неподалеку от дома, это было вечером, она возвращалась из Шереметьева, автобус спортшколы подвез ее до метро... Ей оставалось перейти дорогу. Говорят, подъехала машина, вышли двое, впихнули девочку в салон... Потом эту машину нашли брошенной — недалеко, в Кунцеве. И никаких следов.
— Постойте, а что она делала в Шереметьеве?
— Возвращалась со сборов. Федерация отправляла группу наиболее талантливых детишек на ознакомительные десятидневные сборы: потренироваться под присмотром тамошних специалистов, посмотреть на Уимблдон...
— Так она возвращалась из Лондона?
Именно, кивнул старик, поездка обещала быть
очень интересной. Ко всему прочему, Аркадий, когда узнал про эти сборы, очень заинтересовался и обещал всяческую помощь: Аню встретит там его доверенный, какой-то там Виктор — произносил это имя Аркадий на французский манер, с ударением на последнем слоге, — человек верный, присмотрит за ней, а в свободное от кортов время обеспечит фантастическую культурную программу...
— Какой Аркадий?
— Это вы во всем виноваты... Черт бы вас побрал. Вы производили впечатление основательного и решительного человека, и я всерьез начал беспокоиться за Аню.
— Неужели я вам показалась такой страшной?
— Не вы... — Старик бросил на нее пристальный взгляд. — А те, кто вас рекомендовал.
— Рекомендовал? — нахмурилась она. — Разве я предоставляла какие-то рекомендации?
Старик указал в конец аллеи:
— Вот там вы называли кое-какие имена.
Она беспомощно пожала плечами:
— Не помню... Ах, вы Игнатия Петровича имеете в виду? И всего-то?
— А вы полагаете, этого не достаточно? Только не говорите мне, что Игнатий уверовал в Бога и записался в общество добрых самаритян.
— Я вас перебила...
— Перебили? Ничего, нам теперь не до светских манер, — он тяжело вздохнул. — Чтобы от вас отвязаться, мне пришлось возобновлять старые связи. Что делать, пошел к одному давнему знакомому, который стал теперь большим человеком...
— Как вы сказали? — переспросила она. — Большим человеком?
— Вот вы и опять перебиваете, — усмехнулся ювелир. — Достаточно большим, чтобы решить ваши проблемы... Аркадий по старой дружбе согласился помочь с таким в высшей степени нетривиальным заказом. Сказал, есть человек, единственный в своем роде специалист, как раз недавно он выполнял для Аркадия один очень важный и технически сложный заказ...
Вдруг старик заплакал — сразу, беззвучно, как умеют плакать только пожилые люди.
— Я сегодня заезжал туда, в Крылатское. Зачем — не знаю... Походил вокруг дома. Потом поднялся в квартиру. Там кто-то побывал — все перевернуто вверх дном. Оттуда поехал в Шереметьево.
— Зачем?
— Да в почтовом ящике нашел уведомление от авиакомпании, — равнодушно пояснил старик. — "Ваш багаж, по ошибке улетевший из Лондона не в Москву, а в Амстердам, нашелся, можете его получить". Багаж — это громко сказано. Оказалось, маленький детский рюкзачок. У Ани была большая дорожная сумка... А этот рюкзачок ей Виктор, доверенный Аркадия, подарил — специальный, теннисный, с встроенным чехлом для ракетки. Она мне звонила оттуда вечером за день до вылета...
— И что дальше? — спросила она.
— Дальше? Дальше у меня случился гипертонический криз.
— В самом деле? На какой почве?
— Да все на той же;.. Я на днях разговаривал с одной девочкой, которая вместе с Аней была в Лондоне... Мало что разобрал в ее рассказе, слышимость была не ахти какая... Но что-то там у них странное стряслось. В предпоследний день у них была экскурсия по Темзе, прогулка на пароходике. Уже перед самым отплытием прибежал этот Виктор, сунул Ане рюкзачок, сказал: это тебе, будущей чемпионке Уимблдона... Расселись на корме на верхней палубе и поплыли. Ну вот, а через полчаса их нагнал какой-то катер, прошел рядом. Девочка услышала какой-то хлопок, и тут этот дядя Виктор, который стоял у перил, вскрикнул и свалился в воду... — Старик поморщился и помассировал ладонью левую сторону груди. — Как вы думаете, достаточная для криза почва?
— Более чем... — согласилась она. — А что за человек этот Аркадий?
Старик откинулся на спинку лавочки, поднял голову и долго вглядывался в перепутанную крону дерева, словно нащупывая в переплетении ветвей размытые контуры потускневших воспоминаний.
— Аркадий? Он гонщик.
— Гонщик? — искренне изумилась она.
— Ну, фигурально выражаясь. По натуре своей. Адский водитель... — Видя, что женщина не понимает, он добавил: — Был когда-то такой американский фильм, "Адские водители". О том, как гоняли шоферы больших грузовиков... Мы встретились в конце пятидесятых годов, в лагере. — Он помолчал. — Почему я там оказался — это история малоинтересная.
— Расскажите... Вам ведь надо выговориться.
Он рассказал.
— Видите, все достаточно тривиально... Сел. Сидел. Потом в бараке появилась парочка этих шоферюг. Очень впечатляющая парочка.
— Парочка?
— Да, Аркадий и ваш, насколько я понимаю, патрон, Игнатий Петрович. Они работали в одной автоколонне и друг друга не переваривали. Их даже, говорят, специально разводили в разные смены — выпускать их грузовики за ворота гаража вместе было рискованно. Но как-то им случилось сойтись на Минском шоссе. Они и помчались, борт в борт — прямо по осевой, — и никто не хотел уступить, притормозить. Даже когда из-за поворота появилась какая-то "Победа". Как потом выяснилось, семья возвращалась с дачи.
