одно не ответила, но читает.
Я много пишу, каждый день. Обо всем.
О погоде, о работе, даже о том, что снилось. Ей интересно, иначе давно бы отправила в черный список. А мне отдушина, как глоток свежего воздуха.
Отвлекает стук в дверь.
— Можно? — официальным тоном спрашивает Майер, — не занят?
— Входи.
Она заходит с бумагами на подпись. Бегло просмотрев их, расписываюсь. Она так же деловито собирает их в папку и выходит из кабинета.
Удивительно, как такая умная баба не заметила, что давно на крючке. Что прослушивается каждый ее телефонный звонок, контролируется каждый шаг и отслеживается каждый клик компьютерной мыши.
Она готовится к уходу. Тщательно подчищает следы своих махинаций и все чаще контактирует с Емельяновым. Глупая, надеется, что он защитит ее от моего гнева.
Задержавшись в офисе, домой возвращаюсь поздно вечером. Заказываю доставку еды и поднимаюсь на второй уровень квартиры. Кажется, я подхватил вирус. Голову обручем сдавливает боль, в теле непривычная слабость и неприятно першит в горле.
Толкнув дверь одной из спален, встаю на пороге.
В нос тут же ударяет запах шпатлевки. Ударяю по клавише выключателя и шагаю внутрь. В комнате влажность, пленка, закрывающая окна, покрыта испариной.
Мне говорили, что зима не самое удачное время для ремонта, но меня это не остановило. Я хочу, чтобы Маша вернулась в уют и комфорт.
Ей должно понравиться, потому что дизайн комнаты напоминает нашу с ней спальню. Там она обустраивала все по своему вкусу. И детская тоже будет. Я хочу наших с Машей детей.
Пока переодеваюсь и принимаю душ, поднимается температура. К тому времени, когда привозят еду, жрать уже не охота.
Бл*дь, ненавижу болеть! В принципе ненавижу состояние беспомощности.
Завалившись на диван, сразу лезу в телефон. В нашу с Машей переписку. В мою с ней переписку.
«Как прошел твой день, Маша?» — через минуту сообщение прочитано, ответа традиционно нет.
«Мы сегодня договор на поставку нового оборудования для электролиза заключили»
«Представляешь, Альбина, моя секретарша, в декретный отпуск собралась. Ума не приложу, кого взять на ее место»
Маша читает и молчит. А мне кажется, я вижу, как закатывает глаза и улыбается.
«Сегодня оттепель, Маша, завтра будет гололед. Пожалуйста, будь осторожна на дороге»
«И одевайся потеплей. Это тепло обманчиво, не хочу, чтобы ты заболела, как я»
Прочитано. Зародившееся в груди волнение, наполняет мышцы свинцом. Нервы натягиваются в тугие струны.
Маша пишет ответ. Она! Пишет! Ответ!
Затаив дыхание, поднимаюсь на локте. В ушах бахает пульс, глаза от напряжения начинают слезиться.
«Ты заболел?»
Да! Мать вашу, да!!!
Соскочив на ноги, несколько мгновений ловлю равновесие. Голова едет не то от температуры, не то от радости.
«Да» — печатаю быстро, рассчитывая раскрутить ее на полноценную переписку.
Прочитано. Тишина пару минут, а потом Маша снова печатает.
«Симптомы?»
Гребаный идиот! Не хватило ума свалиться с пневмонией еще пару месяцев назад!
Ведь она всегда заботливой была. Помню, как я болел года три назад — наотрез отказался ехать в больницу, так Маша на работе три дня взяла, чтобы меня лечить. Кормила бульонами, морсами отпаивала… а по вечерам, пока у меня на груди компресс согревающий лежал, седлала и нежно, не спеша, трахала.
«Слабость, головная боль, температура» — пишу в ответ, морщась от дискомфорта в паху.
Член налился кровью и норовит вылезти из трусов.
«Это вирус» — ставит диагноз.
А следом приходит длинный список лекарств, которые мне следует пропить.
«Маша, мне без тебя не выздороветь» — печатаю и отправляю, но сообщение так и висит непрочитанным.
Жестокая женщина.
Трусиха.
Обессиленно повалившись на диван, закрываю глаза и чувствую, как затягивает меня в душный морок. Температура продолжает расти. Наверное, права Маша, завтра нужно будет начать пить лекарства.
Забытье продолжается до утра. Мучаясь во сне то от жара, то от ледяного озноба, ни разу не просыпаюсь.
Глаза продираю, когда на лицо падает раздражающий солнечный луч. Голова трещит как после похмелья, из новых симптомов — першение и боль в горле.
Бл*дь. Только этого не хватало.
Пошарив рукой по ковру у дивана, нахожу свой телефон и смотрю, который час.
Десять! Мать твою!
Отдираю голову от подушки и вдруг слышу посторонние звуки. Словно кто-то на кухне готовит еду.
Так и есть, потому что уже в следующее мгновение рецепторы ловят запах куриного бульона.
Маша?!
Заставляю себя принять вертикальное положение, но головокружение опрокидывает навзничь.
— Маша! — зову, но из горла выходит лишь невнятный хрип, — Ма-а-аш!..
Слышу шаги, и вскоре на пороге гостиной появляется мама.
— Проснулся? — спрашивает, — вытирая руки о передник.
Хмурясь, приближается и с тревогой смотрит мне в глаза.
— Да… — согласно моргая, чувствую на языке отчетливый вкус разочарования.
— Как чувствуешь себя? — кладет на мой лоб прохладную руку и хмурится еще сильнее, — у тебя под сорок.
— Нормально.
— Нормально? Я, когда пришла, ты в бреду метался, орал на всю хату.
Что именно орал, мама не уточняет, а я спросить не осмеливаюсь, хоть и догадываюсь.
— Я врача вызвала. Сейчас приедет.
— Мам… ну, зачем?..
— Тебя забыла спросить, — бросает через плечо, прежде, чем выйти из комнаты.
Через минуту возвращается со стаканом брусничного морса и градусником. Я поднимаюсь, несмотря на головокружение и слабость. Слегка мутит.
Через силу выпиваю целебный напиток и сую градусник подмышку.
— Как узнала?
— Маша позвонила.
Сердце, пропустив удар, заходится в припадке. Мне становится так жарко, что кожа едва не плавится. И боль головная отчетливее становится, но в душе распускаются цветы.
— Маша? — переспрашиваю неверяще, — мам?.. Маша позвонила?
— Позвонила, — разводит руками, — переживает за тебя, дурака.
Пока пытаюсь нахвататься кислорода, мама забирает у меня пищащий градусник.
— Тридцать девять и семь! Руслан, чем ты думаешь?! Ну, взрослый человек, ведь! — начинает ругаться мама, — как ты бизнесом занимаешься, если за собственным здоровьем уследить не можешь?!
— Я болван, мам…
— Если бы Маша не позвонила, так бы и помер здесь в одиночестве!
— Не помер бы…
Продолжая ворчать, мама заставляет меня съесть горсть лекарств и не разрешает вставать, пока не приходит врач.
Тот диагностирует какую-то вирусную хрень и уходит.
Зачем приходил, непонятно, если Маша мне этот диагноз еще вчера поставила.
К вечеру становится немного лучше, и у меня даже получается немного поработать. Мысли о жене нехило так бодрят.
Ей не все равно.
Она добрый, отзывчивый и душевный человек. Сильная девочка со стальным стержнем внутри.
Несмотря на мое предательство, все еще преданна мне.
Не спит она с ним, она так не умеет. Обижена, очень зла, но все еще верна.
Если б я знал,
