Мы запетляли по коридорам.
В детстве у меня было всего две мечты: прокатиться в кабине машиниста в метро и попасть в кулуары цирка. Сейчас же, когда одно из этих мечтаний осуществилось, и я оказалась прямо в святая святых цирка, я не испытывала ни малейшего интереса к происходящему вокруг. Вот точно говорят, хороша ложка к обеду! Или другими словами, все хорошо вовремя.
Испуганно оглядываясь и в любую секунду ожидая увидеть своих преследователей, я прижимала к себе Дашу, и шла служебным ходом вперед.
— Поедете в контейнере с отходами. В кабине нельзя — вас будет видно, — сказал Олег. — Да ты не бойся, — истолковал он по-своему мой затравленный взгляд. Так только называется — отходы. А на самом деле они все упакованы в чистые сухие мешки, и если к стенам особенно жаться не будете — останетесь чистые.
Я только кивнула и прижала к себе Дашу еще крепче. Бедная ты моя, бедная девочка! В лесу спит, питается три дня уже сплошным мороженым, спит на продавленных диванах, а тут еще и с помойкой ездит! И это пятилетний ребенок!
У меня опять потекли слезы.
Олег помог нам забраться в кузов грузовика и замялся, переступая с ноги на ногу. Опять вытер грим на лбу.
— А как все-таки насчет телефона? — спросил он.
Сумасшедшие русские парни! От меня смертью уже пахнет! Моя жизнь не стоит ни копейки! За мной кто уже только не несется! Бандиты. Менты. Я в розыске. А он хватает меня с ребенком, ничего даже про меня не зная, спасает мне жизнь и после этого еще хочет со мной встречаться! Ничего не боятся! Безбашенная нация!
— У меня нет телефона. — Я прижала руки к груди, доказывая искренность моего заявления. — Дай мне свой. Я позвоню. Потом, правда. Не сейчас. Сейчас со мной общаться опасно. И ты знаешь что? Ты переоденься. А то с минуты на минуту сюда прибегут, и проблемы у тебя из-за меня будут ужасные. А переоденешься, наверное, тебя тут никто и не узнает. Ты же в гриме бежал, и с носом этим…
Олег кивнул и назвал мне свой номер:
— Запомнишь?
— Запомню! Обязательно!
У меня было такое чувство, что сердце мое не выдержит и просто разорвется в груди. Совершенно чужой человек, абсолютно незнакомый русский парень, вот так вот запросто, рискует собой, спасает мне жизнь! Его поведение настолько не укладывалось ни в какие привычные мне западно-европейские рамки!
Я закусила губу и размазала костяшками пальцев опять потекшие слезы.
Олег кивнул, захлопнул за нами дверь и загремел железными засовами. Мы оказались в полной темноте. Машина тронулась.
* * *
Как выяснилось уже в машине, темноту Даша не любила. Прижавшись ко мне, она тихонечко подвывала:
— Где мама? Почему так темно? Я хочу к маме!
Меня так и подмывало сообщить ей, что ее мама — просто редкая сука. Но сначала надо как-то разобраться в ситуации, осмыслить новую информацию, а сил и времени для этого как раз и не было.
Машина проехала совсем немного, пару раз завернула куда-то, наверное, по коридорам цирка, и остановилась.
Я замерла.
Послышались голоса, кто-то скрипел опять чем-то ржавым, какие-то засовы, потом послышался мужской смех.
Расслабленный смех, дружеский, — оценила я. Не ментов. Наверное, нас отгружают, и мы выезжаем из ворот цирка.
Действительно, машина вскоре опять тронулась, и через минуту сквозь щелки задних дверей начал пробиваться дневной свет.
Уф! — выдохнула я с облегчением. Кажется, мы благополучно выбрались из здания.
Наш помойный грузовичок набрал побольше скорости, пару раз покачнулся, завернув еще куда-то, и поехал быстрее и ровнее. Видимо, мы выехали на нормальную дорогу.
Куда нас везут — я не имела ни малейшего представления, но меня это и не волновало. Куда угодно! Главное — подальше от здания цирка и наших преследователей!
Вероятно, мой добрый клоун договорился, чтобы нас отвезли подальше и высадили где-то на улице. Я обязательно ему позвоню! Потом, когда все уляжется. И как-то его отблагодарю.
В Голландии у меня были знакомые в цирке, и мне показалось, что устроить ему там временный стаж — хорошая идея. Пускай парень поживет в Европе, поработает с нашими циркачами, поездит с гастролями по миру.
Найдя таким образом способ отблагодарить спасителя, я немного успокоилась и обратила внимание на девочку. Она совсем стихла и что-то угрюмо бормотала под нос, присев на корточки рядом со мной и обхватив ручонками коленки.
— Сладкая моя! Дашуля! Вот сейчас мы приедем, и я куплю тебе новое мороженое, другое, лучше, чем было!
— Шоколадное? — спросила она.
— Разумеется, шоколадное! Ты только потерпи немножко еще, да?
Даша кивнула:
— А где мама? Почему она не поехала с нами?
«Мама твоя — полная дрянь!», — чуть не вырвалось у меня.
— Мама решила, что мы поедем к папе. А она потом к нам приедет сама. У нее сейчас опять дела. Ты же помнишь, что я твоя новая няня и смотрю за тобой, пока мама занята?
Даша подняла на меня глаза. В темноте было не видно ничего, но я почувствовала на себе ее пытливый детский взгляд.
— А чем мама занята?
Чем была занята ее мама — вопрос волновал меня ничуть не меньше, чем девочку.
Я решила воспользоваться вынужденным бездействием в темном кузове мусоровозки и подумать о ситуации.
Что я вообще теперь знала?
Ну, первое, что крутилось у меня в голове, — это то, что я в розыске. Кто-то, скорее всего, тот же человек или люди, которые пытались украсть Дашу и тщетно пытаются найти меня уже несколько дней, подали на меня заявление, что я наркоторговец. Согласно моим предыдущим выводам выходило, что всем этим заправляет Саша.
Каким образом тогда Максовская экс имеет отношение ко всей этой истории? Каким образом она, вернувшись только вчера-сегодня из своей Твери, знает, что я в розыске, и даже сама сдает меня милиции? И почему на встречу приходят Колян и второй бандит?
При всем свойственном мне оптимизме вывод напрашивался всего один, и весьма неутешительный. Вика полностью в курсе ситуации, знает мое имя, кто я, знает, что я в розыске (а это известно лишь бандитам и Саше), и приводит на встречу бандитов и вызывает еще и ментов. А значит, она полностью заодно с Сашей.
ВЫХОДИТ, ОНА ПРИНИМАЛА УЧАСТИЕ В КРАЖЕ СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА! Вот почему она не стала в деталях расспрашивать меня о событиях той ночи! ОНА ПРОСТО ВСЕ ОТЛИЧНО ЗНАЛА ОТ БАНДИТОВ! Она сама заказала выкрасть ее девочку и, скорее всего, привезти ее прямо к ней домой, или на дачу к знакомым, неважно куда, но туда, где ее не нашел бы Макс.
В чем же могла быть цель такого мероприятия? Давление на Макса через украденного у него ребенка? Почему тогда, когда я сама отдала ей ребенка в руки, она все равно попыталась посадить меня за решетку? ЧТОБЫ ТЫ, ИДИОТКА, НЕ СООБЩИЛА МАКСУ, ЧТО РЕБЕНОК У МАТЕРИ, А НЕ У БАНДИТОВ! — подсказал мне тотчас внутренний голос. Она его просто боится, бывшего своего! Боится, что даже после завершения всей операции, он ее не оставит в покое. Отомстит. Отнимет девочку.
А так, крепко упрятав меня куда-нибудь в Бутырку, Саша продолжал бы шантажировать Макса, что ребенок у него, а Вика только накручивала бы ему дополнительно нервы своими «материнскими» истериками про украденную в ее отсутствие дочку, а сама при этом оставалась бы до самого конца в стороне, не рискуя вызвать на себя весь огонь Максовского гнева после завершения всего этого кидалова.
А отношения Вики и Саши вполне могли быть любовными… Или просто общность интересов? Оба обижены на Макса. Оба завидуют. Жена, наверное, еще и рада отомстить за развод. Вероятно, расставались они не по ее инициативе.
Круто! — подумала я. Мать нанимает бандитов скиднепить своего же ребенка, чтобы давить через него на бывшего мужа, с целью увести у него все деньги. Ну и страна! Вообще ничего святого!
В этом контексте до меня с полной ясностью вдруг дошло, куда я вляпалась и какую ответственную роль умудрилась сыграть в разборках этой новорусской семейки!
Напрашивался и второй вывод: то, что Олег случайно подвернулся мне с ребенком на плечах, и получилось, что я второй раз увела девочку прямо из-под носа бандитов, — как нельзя более на руку Максу. Если мне удастся каким-то образом сообщить ему, что ребенок не украден, а находится у меня, и у него на самом деле развязаны руки для спасения своего бизнеса, то я полностью срываю план Саши и Вики!
Но как найти Макса, я по-прежнему не имела ни малейшего представления! Понятно уже, что его всячески ограждают от любой поступающей от меня информации. Если верить Денисову, то это им проще простого. Заблокировать телефон и ящик электронной почты… А больше я ничего про Макса и не знаю. Да я и телефон-то его не знаю даже. Только электронный адрес.
Передо мной во всей красе своего романтического идиотизма встала совсем не детская дилемма. С одной стороны, я все еще могла, наверное, вернуть матери девочку и, поклявшись, что не буду пытаться найти Макса, спрятаться куда-то на недельку и просто переждать все эти события. А после этого, возможно, обвинения с меня будут сняты, и мне удастся восстановить свои документы и тихонечко убраться из этой страны куда подальше — на свою благополучную новую родину. Хотя уверенности в том, что все гуманно попытаются из вежливости не причинить мне лишнего вреда, у меня, конечно, не было. Им гораздо проще навсегда упрятать меня в российскую тюрьму, чем рисковать, полагаясь на мое честное слово, что я не буду пытаться найти Макса и влезать в их дела. С другой стороны, даже если бы я и решилась довериться тому, что если я сдам им добровольно ребенка, то они оставят меня в покое, то по отношению к Максу такое мое поведение — это полнейшее предательство! А предателем я не была! Была трусихой, избалованной нормальной экологией и вообще спокойной жизнью, иностранкой, да кем угодно, но предать человека, который мне к тому же настолько нравился, я не могла точно! И к тому же у меня были Принципы. Ну, до каких пор вообще можно потакать тому, что в этой богом забытой стране всегда, абсолютно всегда будет побеждать Зло?! А добро, традиционно слабое в своей индульгирующей интеллигентности, рыхлости и мягкости, нальет себе водочки на пятиметровой кухне и постарается, как обычно, не связываться.
