Теперь Федр ощущал это всё вокруг себя: скорость, высота, толпы и их напряженность. И бывшая ранее отстранённость теперь прошла. Он уже в своей тарелке.
Он припомнил, что его важным символом когда-то были серпантин и конфетти, выдававшие непредсказуемые удачи каждую секунду, то возникая, то пропадая, великий символ счастья. Счастье. Когда Е.Б.Уайт писал: «Если хотите жить в Нью-Йорке, надо гореть желанием быть счастливым», то он имел в виду не просто «счастливым», а гореть желанием быть счастливым — то есть быть Динамичным. Если цепляешься за статические структуры, то при появлении возможности, ты ею не воспользуешься. Надо быть раскрепощенным и, когда придёт время стать счастливым, тогда и будь счастливым — в этом Динамика.
Если это называют свободой, то это неверно. «Свобода» ничего не значит. Свобода — это лишь уход от чего-то отрицательного. Настоящая причина такого понимания в том, что когда люди говорят об этом, то подразумевают Динамическое Качество.
До этого ещё не додумались ни социалисты, ни капиталисты. Со статической точки зрения социализм более морален, чем капитализм. Это более высокая форма эволюции. Это интеллектуально руководимое общество, а не общество, направляемое бездумными традициями. В этом и есть натиск социализма. Но то, что упустили социалисты, и что почти свело на нет всё их предприятие, так это отсутствие концепции неопределённого Динамического Качества. Поезжайте в любой социалистический город, и вам он покажется скучным, ибо в нём мало Динамического Качества.
С другой стороны, консерваторы, которые не устают трубить о достоинствах свободного предпринимательства, как правило лишь поддерживают этим своекорыстные интересы. Они лишь обеспечивают обычное прикрытие для богатых в вечной эксплуатации бедных. Кое-кто из них вроде бы чувствует, что в системе свободного предпринимательства есть нечто таинственно ценное и видно, что они стараются выразить это словами, но у них, так же как и у социалистов, нет для этого метафизического словаря.
Такой словарь предоставляет Метафизика Качества. Свободный рынок — это Динамичный институт. То, что люди покупают, и то, что продают, другими словами, то что люди ценят, нельзя выразить какой-либо интеллектуальной формулой. Рынок заставляет работать Динамическое Качество. Рынок постоянно меняется и направление этих изменений предопределить нельзя.
Метафизика Качества гласит, что свободный рынок обогащает всех, предотвращая застывание экономических структур, что мешает экономическому росту.
Вот по этой причине капиталистические экономисты во всём мире добились гораздо больших успехов со времени Второй Мировой войны, чем основные социалистические экономисты. Это не значит что викторианские социальные экономические структуры более моральны, чем социалистические интеллектуальные экономические структуры. Как раз наоборот. В плане статичных структур они менее моральны. Превосходство системы свободного предпринимательства в том, что социалисты, мысля интеллектуально и объективно, в процессе купли-продажи нечаянно захлопнули дверь к Динамическому Качеству. Они закрыли её потому, что метафизические структуры их объективности так и не сообщили им о существовании Динамического Качества.
Люди, как и всё остальное, работают лучше параллельно, чем последовательно, и именно это и происходит в этом городе свободного предпринимательства. Когда всё организовано по социалистически в бюрократической последовательности, то любое усложнение увеличивает вероятность провала. Но при организации по параллели свободного предпринимательства усложнение превращается в разнообразие, более способное реагировать на Динамическое Качество, и тем самым увеличивает вероятность успеха. Вот это разнообразие и параллелизм и являются движущей силой города.
И не только этого города. Наше величайшее национальное экономическое достижение, сельское хозяйство, организовано почти полностью на параллелизме. Параллелизм встроен во всю нашу жизнь. Клетки работают в параллели. Большинство органов тела работают в паре: глаза, мозг, лёгкие. Многие виды действуют в параллели, демократии функционируют параллельно, даже наука вроде бы работает лучше, когда организована по параллельным научным обществам.
Как это ни парадоксально, философия науки не оставляет места для какой-либо неопределённой Динамической деятельности, превосходство её состоит в уникальной организации обращения с Динамикой. Наука пришла на смену старым религиозным формам не потому, что по её утверждению она вернее в любом абсолютном смысле (каковым бы он ни был), а потому, что она более Динамична.
Если бы учёные просто заявили, что Коперник прав, а Птолемей — неправ, без дальнейшего желания исследовать предмет, то тогда наука просто превратилась бы в ещё одну незначительную религиозную секту. Научная правда всегда содержала в себе подавляющее отличие от теологической правды: она обусловлена. В науке всегда есть стирающее средство, механизм, посредством которого новое Динамическое видение может стереть старые статические структуры, не разрушая самой науки. Таким образом наука, в отличие от ортодоксальной теологии, постоянно способна на непрерывный эволюционный рост. Как Федр записал на одной из своих карточек: «Карандаш мощнее пера».
В том-то и дело: получить статическое и Динамическое Качество одновременно. Если у вас нет статических структур научного знания, на которых можно что-либо строить, то вы откатываетесь назад к пещерному человеку. А если нет свободы менять эти структуры, то вам закрыт любой дальнейший рост.
Можно проследить: там, где в течение веков произошли какие-либо перемены, обычно просматривается некая статично-Динамическая комбинация. Король или конституция сохраняют статичное, парламент или суд действуют как Динамическая очистка, то есть механизм, посредством которого новый Динамический подход может очистить старые статические структуры не разрушая при этом самого правительства.
Федр поразился тому, как эта идея вкратце выражена всего в двух предложениях «Правил порядка Роберта». Меньшинство не имеет права мешать большинству проводить правовую работу по организации. Большинство не имеет права мешать меньшинству в попытках стать большинством мирными средствами. Сила этих двух предложений в том, что они создают стабильную статическую ситуацию, при которой может процветать Динамическое Качество.
По крайней мере в абстрактном виде. Когда начинаешь вдаваться в детали, всё оказывается не так уж просто.
Представляется также, что любой статический механизм, открытый для динамического Качества, должен быть также открыт для разложения, то есть для возврата к более низким формам качества.
При этом возникает проблема получения максимальной свободы для возникновения Динамического Качества и предотвращения разложения, разрушающего эволюционные достижения прошлого. Американцы очень любят разглагольствовать о свободе, но полагают, что она оторвана от того, что европейцы часто видят в Америке: разложения, сопутствующего Динамизму.
Получается, что общество, нетерпимое ко всем формам разложения, закрывает путь к собственному Динамическому росту и становится статичным. Но и общество, терпимое ко всем формам разложения, также приходит к упадку. Любое из направлений может быть опасным. И очень трудно, почти невозможно определить механизмы, при которых общество растёт и не разлагается.
Как же различить эти два направления? Оба они не согласны со status quo. Радикальные идеалисты иногда очень даже смахивают на разложившихся хулиганов.
Когда впервые возник джаз, его как правило считали упадочнической музыкой. Упадком считали и «модернистское» искусство.
Если дать научное определение морали, как нечто, укрепляющее эволюцию, то получается, что действительно решена проблема того, что же такое мораль. Но если попытаться конкретно выразить, что есть эволюция, а что — нет, и куда движется эволюция, то снова попадаешь как кур во щи. Штука в том, что невозможно точно сказать, является ли конкретная перемена эволюционной именно тогда, когда она происходит. И только век спустя или около того задним умом доходишь, что она эволюционна.
Например, у жрецов Зуньи не было никакой возможности узнать, что тот человек, которого они подвесили за руки, в будущем окажется спасителем их племени. Тогда был лишь пьяный трепач, подглядывавший в окна и посылавший власти ко всем чертям, с ним ничего нельзя было поделать. И что они должны были предпринять? Что ещё они могли сделать? Не могли же они допустить, чтобы каждый проклятый негодяй у Зуньи делал, что хочет, только потому, что когда-нибудь в будущем он, возможно, спасёт племя. Они должны были соблюдать правила, чтобы сохранить племя.
