— Ах ты, бедненький! И с горя ты решил напиться?
— Я выпил совсем немного. Всего две рюмки. Просто я плохо переношу алкоголь. Ты же знаешь.
— Зачем же ты пил?
— Если бы ты видела столько насилия и крови, сколько довелось видеть мне за последние дни, ты бы не задавала подобных вопросов!
— Но ты ведь сам выбрал свой стиль жизни! На что же ты теперь жалуешься?
— На свою судьбу! А сейчас дай мне побыть одному!
Жена Зорина придвинула к себе стул и села.
— Дорогой мой, когда ты женился на мне, ты постоянно твердил, что умираешь от одиночества. Так вот, я не позволю тебе умереть!
Зорин издал нервный смешок.
— Хорошо, я согласен съесть все, что ты приготовила. Ты удовлетворена?
— Нет, вы только посмотрите на него! Он делает мне одолжение тем, что соглашается съесть мою еду! — жена Зорина сложила руки и возвела их к небу.
— Я могу и не есть, — оскорбленно заметил Зорин.
— Естественно, ты можешь и не есть! Ничего другого я и не ожидала от тебя услышать! Что еще можно услышать от мужчины, который позволяет себе разговаривать с женой подобным тоном!
— А каким тоном я должен с тобой разговаривать?
Она посмотрела на него взглядом, полным сочувствия.
— Бедняга! К шестидесяти годам ты, наконец, задался этим вопросом?
— Мне нет и сорока! — резонно возразил Зорин.
— Не имеет никакого значения, сколько тебе лет!
— Как это не имеет? А что, в таком случае, имеет?
— Моя жизнь. Я не позволю тебе ее ломать!
— И в чем, интересно, это проявляется?
— Я вынуждена стоять у плиты, сама мыть посуду и еще выслушивать после этого от мужа, что ему не нравится моя еда!
— Я не сказал, что мне не нравится твоя еда!
— Хорошо, ты это не сказал. Почему же тогда ты отказываешься ее есть?
— Мне кажется, я уже ответил на твой вопрос!
— Это обычные отговорки! Наверняка домработница уже успела тебе обо всем доложить! Но, уходя, эта идиотка даже не предупредила меня, как пользоваться плитой!
— Но это же твоя плита, а не ее. Кому, как не тебе, знать, как ей пользоваться?
— Ты повторяешь ее слова! И после этого ты еще будешь утверждать, что не разговаривал с ней?
— Какая разница, разговаривал я с ней или нет?
— Вот видишь! Ты сам косвенно признал мою правоту!
— Твою правоту… — Зорин уже ничего не понимал. — Умоляю, скажи, ради чего, собственно, ты затеяла весь этот разговор?
— Зачем? — она пристально посмотрела на него и вдруг расплакалась. Боже! И после этого я еще живу с этим человеком? Ты же совсем не понимаешь меня! Совсем! — она вскочила и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Зорин проводил жену задумчивым взглядом, затем встал и заглянул в духовку. В глубине ее лежала черная, как ночь, утка.
ГЛАВА 63
Вторник, 14 октября — 10 часов вечера
По возвращении домой Петр Лаврентьевич Нистюк принял душ и поужинал, затем забрался в кровать с томиком Борхеса в руках. С некоторых пор Борхес стал его любимым писателем, хотя он многого и не понимал в нем. Произошло это вскоре после того, как Нистюк прочитал несколько романов современных авторов. Так уж получилось, что после них к нему в руки попал именно Борхес. Если бы это были Сартр или Камю, или даже Джойс, наверное, он полюбил бы и их.
В девять позвонил Саша. Сначала Нистюк несказанно обрадовался, услышав его голос, но вскоре чувство радости уступило место настороженности, а затем и вовсе страху. Как он понял, Саша впутался в какую-то темную историю и просил о помощи. Нистюк медлил с ответом. Какую помощь он может оказать? Едва ли он уже на что-то способен.
Саша был на грани срыва, и это нельзя было не почувствовать.
— Поймите, Петр Лаврентьевич, если бы мне было к кому обратиться, я бы никогда вам не позвонил!
— Во-первых, не выкай и не называй меня по имени-отчеству! А, во-вторых, почему бы тебе и не обратиться ко мне?
На другом конце линии Саша заплакал.
— Спасибо! Я знал, что вы мне обязательно поможете!
В Нистюке на мгновение шевельнулась жалость, но тут же сменилась чувством самосохранения. А это чувство ему подсказывало, что лучше ни во что не вмешиваться.
— Ну, я пока еще ничего не обещал, — робко возразил он.
— Пожалуйста, Петр Лаврентьевич! Если вы можете мне помочь — сделайте это. Когда-нибудь я обязательно с вами рассчитаюсь!
Нистюк надолго задумался. Прежде всего, он так и не услышал, что же от него требуется. Если схватиться с кем-либо не на жизнь, а на смерть, то, пожалуй, здесь от него мало пользы. И Саша не может этого не понимать. А если дело в деньгах, то, увы, за свою жизнь он так ничего и не скопил. Получается, он ничем не может помочь молодому человеку.
— Ну, что, старый педрила, ты еще долго собираешься думать?! — вторгся в разговор грубый мужской голос.
У Нистюка перехватило дыхание и похолодело внутри.
— Я… Я… Я просто…
— Не просто, милый, не просто! Либо ты через десять минут приезжаешь за этим парнем и привозишь бабки, либо…
— Простите, привозишь что?
Собеседник Нистюка на время лишился дара речи.
— Ты что, старый козел, так ничего и не понял?! Бабки! Десять тысяч баксов, долларов, зеленых! Усек?
— Но у меня нет таких денег!
— Так что же ты отнимаешь время у деловых людей? Давай, Федор, кончай с нашим гостем! — обратился голос к кому-то еще.
— Нет! Пожалуйста! — закричал Нистюк.
— Что «нет», дурила?
— Не убивайте его!
— А кто сказал, что мы собираемся его убить? Он сам умрет. Свой смертью.
— Но у меня нет таких денег!
— Друзей у тебя тоже нет?
Друзей? Ну, конечно! Как он сам об этом не подумал! Он одолжит эти деньги у Трущенко. В счет будущего гонорара.
— Два дня. Дайте мне только два дня!
— А что изменится за эти два дня? Если ты надумал поиграть с нами в кошки-мышки…
— Я знаю, где взять деньги!
— Да? — собеседник Нистюка помолчал. — Ладно, сутки мы, так и быть, тебе дадим. Но если завтра вечером деньги не будут у меня… !
Он не закончил фразу, но Нистюку этого и не требовалось.
— Думаю, я успею.
— Вот и славненько! Но смотри: теперь ты с этим парнем в одной связке. Если что не так — оба пойдете ко дну!
— Пойдете куда? — пробормотал Нистюк, но его собеседник уже повесил трубку.
Трясущимися руками Нистюк набрал номер Трущенко. Только бы он был дома! Только бы он…
— Слушаю!
Нистюк сосчитал до пяти и постарался успокоиться. Когда он заговорил, его голос обрел прежнюю уверенность.
— Андрей Дмитриевич? Это Нистюк вас беспокоит. Ничего, что так поздно? Я подумал над вашим предложением и нахожу его очень заманчивым. Думаю, нам надо встретиться и обговорить детали.
— Хорошо. Сейчас я посмотрю, когда у меня есть на это время, послышался шелест переворачиваемой бумаги. — Так, завтра в… Нет, завтра ничего не получится. Может быть, послезавтра?
— Нет-нет! Я бы хотел встретиться с вами именно завтра! В любое удобное для вас время.
— В удобное для меня время, — пробормотал Трущенко. Снова послышался шелест бумаги. — К сожалению, Петр Лаврентьевич, со временем у меня большие проблемы. Весь день расписан буквально по минутам. А в чем дело? Может быть, мы решим ваш вопрос по телефону?
— Боюсь, это не телефонный разговор.
— Если вы беспокоитесь, что нас могут услышать…
— И это тоже, но… Когда смотришь человеку в глаза, разговор складывается как-то иначе.
— Вы меня пугаете! — Трущенко натужно рассмеялся. — Ну, хорошо! В шесть утра вас устроит? Другого времени у меня просто нет.
В голове Нистюка снова прозвучал голос того телефонного чудовища: «Теперь вы в одной связке! Если что-то не так — оба пойдете ко дну!» Господи! Он согласился бы встретиться с Трущенко и ночью!
— Да, конечно. Я встаю очень рано.
— Договорились! — Трущенко повесил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Затем раскрыл блокнот и поставил напротив фамилии Нистюка жирную «птичку».
Его снова ждали. Наверное, он сделал глупость, не поговорив откровенно обо всем с Андреем Дмитриевичем. Но ему всегда казалось, что он сам в состоянии справиться со своими проблемами. Даже если эти проблемы произошли не по его вине.
Их было двое. Еще двоих он заметил на улице. Сначала он принял их за обычную шпану, но теперь понял, что они ждали именно его. Значит, отступать назад нет никакого смысла.
Переступив порог подъезда, Слава резко ушел в сторону и выключил свет. Тут же в то место, где он только что стоял, ударило несколько пуль. Слава нащупал рукой справа от себя дверь в подвал и попытался ее открыть. Заперто! Он отстранился, ударом ноги выбил дверь и бросился по ступенькам вниз. За ним тут же застучали шаги. Он опережал нападавших на пять-шесть секунд. Именно за это время он и должен принять решение. Подвал — длинное, пеналообразное помещение со множеством каморок — заканчивался тупиком. Ни окон, ни второго выхода в нем не было. Слава быстро вернулся к двери и замер. Первый из нападавших появился в дверном проеме и мгновением позже нарвался на его кулак. После чего, как подкошенный, рухнул на цементный пол. Второй успел остановиться и выпустил по Славе автоматную очередь. Слава упал на пол и перекатился в сторону. Послышались приближающиеся шаги. Очевидно, к нападавшим подоспела помощь. Слава стал отступать вглубь помещения.
