Наверняка кто приметил, как Марет взяла мужиков под свои чары и отправилась в Свищуров дом. Видя странное, люди побежали звать соседей — живущие вокруг Холмов всегда настороже. Другие шли к ужину и услышали грохот боя наверху. В итоге гомонящая толпа остановилась у подъемника, меньшинству была дорога наверх, остальным по мазанкам да землянкам, вот только расходиться никто не спешил. Ханка помчалась проверять, в чем дело, тут подошли свидетели странного поведения мужиков, покорно шедших за юницей. И вот, обменявшись слухами, холмичи уяснили, что происходит неладное. Поэтому демоницу встретили всей общиной. Тем более, она еще на полпути вниз соскользнула с рук Ричарда, тот послушно и преданно отступил назад, теряясь из вида в ночной темноте.
— Разойдись! — закричал Кел, замахал руками, чтобы земляки поняли опасность и отступили подальше.
Большая, взволнованная толпа была демонице только на руку; чем больше людей, тем проще выставить их живым щитом и не дать Лисам помешать ей уйти. Но было поздно: Ареана, хоть еще только опускалась на платформе вниз, гордо развела руки в сторону и воссияла всей мощью своих чар. Ярко-розовый свет вихрем взметнулся вокруг тонкой и почти обнаженной фигурки, сборище зашумело, хор охов и вздохов пронесся по рядам сгорбленных тяжкой жизнью холмичей. В них слышался ропот, испуг и даже страх.
Свет вокруг Марет запульсировал, привлекая внимание, и внезапно вспыхнул. Все разом ослепли, раздались вскрики и шум, толпа всколыхнулась, но никто не успел побежать, потому что на руки и ноги навалилась слабость и неуверенность, словно пудовые мешки с рыхлой землей. Анна еще неслась, быстро нагоняя Кела, когда яркая вспышка обрушила тьму ей в глаза. Сразу закружилась голова, подкатила тошнота, руки и ноги задрожали от неуверенной слабости. Споткнувшись, она упала в грязь, едва успела выставить руки и теперь стояла ладонями и коленями в грязи и землецкой вони. И если даже она, испытанная в сотнях стычек и боев, получившая или отразившая великое множество боевых заклинаний врага, не преодолела действие этого заклятья, что говорить про не умеющих сопротивляться магии холмичей…
Впрочем, слабость и тошнота владели людьми совсем недолго, через пару ударов сердца Анна уже пыталась вставать, потому что уверенная волна силы прошлась по всему телу и смела дурноту. Теплый, ласковый ветер овеял лица, спереди и сверху шел одобряющий, радостный зов, неразличимое, но жизнеутверждающее: «Подними голову, посмотри! Радость пришла!»
После дрожащей во всех членах предательской слабости, эта волна была такой обнадеживающей, что против воли поднялось внутреннее ликование. Да и глаза стали видеть: мягкий ночной свет возвращался, вместе с ним завораживающее розовое сияние… с мириадами золотых блесток, тающих в воздухе. Анна встала из грязи, вместе с Келом и половиной Землеца глядя на то, как с небес, на украшенной сияющими неземными цветами платформе, освещенной танцующим светом, медленно спускается… королева.
Не может быть столь красива обычная девушка; кожа крестьянки не способна мягко светиться изнутри, волосы простых смертных не мерцают отблеском неведомых звезд. Дивные каменья тихо, торжествующе переливались, уступая сиянием лицу хозяйки, но подчеркивая ее величие своей строгой и вечной красотой. Узоры золота и серебра послушно оплетали тонкую шейку и запястья, блестели на пальцах, сверкали в ушах. Тончайшая диадема серебристо перевивала лоб. Платье цвета взбитой зари, темно-розовое с длинными проблесками небесно-голубого и неотделимым, но так хорошо заметным солнечным блеском, ниспадало волнами и складками королевских шелков.
Земляки стояли, задрав головы, и выглядели настолько живописно, насколько это возможно: выщербленные желтые зубы; словно короедом порченые веки, щеки и носы — лица, траченные мясоедной плесенью; и наоборот, кустистые, невероятно разросшиеся брови, могучий лес ресниц и густой темный пушок над губами у всех женщин, даже молодых. Щедра ты и плодородна, зеленая пыль. Но в то же время облезлые рты с потрескавшимися губами, по месяцу не мытые пакли волос. Зеленовато-грязные, бесформенные в одежде и позах, мокрые в лучшем случае по колено, земляки, казалось, будто и не люди, а снорги, обитатели глубокого леса и чавкающих мокрых нор. И дух почти у всех был соответствующий, да речь не про тот дух, что силен в Анне-воительнице или Алейне-избавительнице. Про другой.
Сгорбленные фигуры, старики и старухи жались друг к другу с узловатыми палками в руках — попробуй поброди без опоры по чавкающей скользкой земле. Пожилые и молодые увешаны ведерками с ситом вместо дна, граблями-землеройками да тройкой потертых пустых сум, малая под мерцы, средняя под коренья, большая под горькую землецкую репу, лихо растущую в грязи. Молодые только разогнулись под весом землекопных и древорубных инструментов, да мешков с малыми камнями для пересадки, стоящих у ног. Стар и млад, мал и велик — все в длинных сапогах выше колен; в старых одежках, шитых-перешитых, криво-косо пригнанных и нелепых. Даже «приличные» земляки, то есть, попросту одетые в более-менее подогнанные по размеру и подходящие друг другу крестьянские манатки из простейших тканей — с ног до головы погрязли в гущине местной жизни.
Поэтому, не видавшие в жизни ничего красивее серебряного лиора да тусклых необработанных мерцев, земляне ошеломленно смотрели на щедрое и драгоценное чудо, явленное им свыше. Смотрели, не в силах отвести взгляд.
— Мои подданные, — ласково сказала Ареана, протягивая руки, опускаясь к ним, подъемник глухо стукнул о землю, а цепь пронзительно звякнула. Звяканье казалось трагическим и звонким, как вскрик, как утвердительный аккорд к обращению высокородной королевы. У Анны внезапно даже слезы на глазах выступили от этого звука…
Да это же просто чёртова железная цепь! Как демоница умудряется использовать каждую деталь окружения, каждый звук вплетать в свою магию и усиливать ее?!..
Завороженная толпа приблизилась на шаг, послушная и единая, словно во сне.
— Да что б тебя! — возмущенный Кел пробивался к подъемнику сквозь аморфную толпу, великолепие новой Марет не произвело на него впечатления. Ну и понятно, иллюзии, фантомы, видения, Анна вспомнила Малую книгу местного смотрителя. Впрочем, какая разница, настоящее платье или только видимость, если крестьяне застыли в восхищении, поразевав рты.
— Отстань от землекопов, разбирайся с нами! — негодовал Кел.
Марет подняла брось, мол, сдурел что ли, а как же веселье? чуть повела средним пальцем, и светловолосый обратился в чудовище. Грубая растрескавшаяся шкура темно-красного цвета, отвратительные мясистые щупальца вместо волос, когтистые лапы размахивают в воздухе, а на загривке огромный бесформенный нарост, в котором то тут, то там вздуваются выпуклые пузыри с зеленым дымом, громко лопаясь один за другим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
