Отец Джон откладывает пластиковое полотнище газеты, сладко потягивается и щелкает тумблером. Вчерашняя программа, скомпонованная для него отделом информации, представляет собой выжимку из телепередач, посвященных пророку, — смотреть что-либо иное просто не хватает времени.
На объемном голоэкране кубическое здание с надписью по фасаду: «Банк Харисидиса — абсолютная гарантия». Его наплывом вытесняет лицо банкира. Папаша Харисидис плутовато улыбается, видимо, беседует с репортером. Банкир владеет мимикой, ибо лицо его мгновенно делается сосредоточенным, как только на воротник прицепляется микрофон.
— Апостол, простите, оговорился, пророк Джон проявил себя как дальновидный политик. Вера в пришествие механического мессии — это как раз то, чего не хватало нашему обществу всеобщего благоденствия, я бы сказал сильнее — торжествующей демократии. А что может быть более демократичным, чем равенство во грехах. В грехе равны и банкир Харисидис, и последний мелкий жулик-обыватель. «Я негодяй» — это раньше знал каждый сам о себе. Знал и стыдливо помалкивал. «Я — подлец» — теперь можно сказать открыто, и никто не остановится в изумлении, ибо какое дело железному мессии до моих или ваших моральных качеств. И это прекрасно, это демократично! Всеобщее негодяйство гарантирует высокие дивиденды, поскольку ни один дурак не доверит своих денег честному банкиру. А что может быть важнее дивидендов? Что, я вас спрашиваю? Ничто, запомните, и благодать снизойдет на вас, ничто не может быть важнее дивидендов! Мои вкладчики, я с понятной гордостью говорю об этом, отдают свои деньги в руки мерзавца, каковым являюсь я! Вас шокирует мое признание, вы смущены, вам неловко за меня, мой имидж упал до нулевой отметки? Следующей фразой я восстанавливаю свое реноме. Знайте, с сего дня мой банк гарантирует девять процентов годовых на вложенный капитал! Ну как, не правда ли, до чего милый человек папаша Харисидис. Не зря в моем банке хранит свои трудовые сбережения апостол, простите, оговорился, пророк Джон.
Отец Джон выслушивает интервью не моргнув глазом: интересно, какой счет они ему открыли, эти Харисидисы. Вообще интересно, откуда в концерне берутся практически неограниченные средства?
Что хорошо в его учении, так это возможность любого толкования: и прохиндей, и праведник найдут в нем утешение по вкусу. Но банкира уже сменяет на экране известный философ Рахтенгоф Ричард, профессор, лауреат и прочая и прочая. Он стоит за кафедрой на фоне каких-то таблиц и диаграмм.
— Новый взгляд на природу и назначение человека, — говорит профессор хорошо поставленным голосом, — еще раз подтвердил мой тезис о разумном устройстве именно нашего общества. Общества свободных индивидуумов, отвергающих любое вмешательство, под каким бы благовидным лозунгом оно нам ни навязывалось.
Что нам дает новое направление, путь пророка? Отвечаю: ясность цели, ибо ясна функция бытия. Горько признавать — но эта горечь плодотворна, — что человек не самое разумное порождение эволюции. Увы, мы с вами не более чем промежуточная, переходная стадия от обезьяны к роботу. Вдумайтесь, осознайте. Это звучит ново, но небезнадежно, это даже бодрит и дает нам возможность жить сегодня — завтра у нас нет, мы, как говорит кибер Ферро, выполнили предначертание. Мы служили иллюзиям, теперь они развеяны. Так примем дни оставшиеся в смирении и понимании тщеты наших усилий изменить настоящее, если мне дозволено будет сказать словами пророка, этого величайшего мыслителя нашего века, так тонко и проникновенно уловившего суть эпохи. Благодарю вас.
Отец Джон хмурится, что-то не нравится ему в путаной речи философа.
— Начал во здравие, — скрипит кибер Ферро, — кончил за упокой. Какие иллюзии развеяны, какая горечь плодотворна?
Кибер подходит ближе, склоняется к экрану. Оттуда смотрит мрачная физиономия. Это Зат Пухл, чемпион по пинкам с разбегу.
— Вы знаете меня, ребята. Так запомните, пророк — ого! И его железный парень мне по нраву. Я его уважаю. Даже скажу, что если бы я взялся с ним пинаться, то неизвестно, кто кого бы перепинал. Гы! Если кто не согласен со мной, то могу привести другие доводы. — Могучие бедра чемпиона и, затем, его волосатая ступня с растопыренными пальцами занимают весь экран.
— Заступник, — без выражения говорит кибер.
Нижняя конечность чемпиона исчезает, вместо нее возникает разбитная девица с микрофоном, пришпиленным к воротничку.
— Мы в доме господина Зоб-Спивацкого, — девица делает глазки. — Он сборщик на конвейере фирмы «Ваде мекум», член профсоюза. Господин Зоб-Спивацкий, телезрители хотят знать ваше мнение о пророке.
— Мы с Милли, э-э, каждый раз, значит, смотрим проповеди отца Джона по телевизору, и Милли, выходит, всякий раз плачет: о, Пит, неужели это правда, что машина главнее человека? Дурочка, говорю это я ей, я всю жизнь обслуживаю машину, слушаю машину, смотрю машину. Меня, значит, везет машина, машина дает дышать, и машина развлекает. Я делаю машину, и она кормит меня. Кто я такой без машины. Ясно, говорю я Милли, что машина главней. Я говорю Милли: это, наверное, не грех — завидовать роботам…
— Это он хорошо сказал, — комментирует Ферро.
Отец Джон лениво цедит в микрофон, что следует повысить гонорар Зоб-Спивацкому, старательный работник и неплохой артист.
…Из бассейна на разрисованный под мрамор пол выходит Бьюти Жих, секс-бомба замедленного действия, как отрекомендовал ее ведущий. Бьюти, изящно и независимо от туловища шевеля бюстом, исполняет куплеты. Она поет модным всхлипывающим басом.
Приди скорее,о мой кумир,полью елеемя твой шарнир. С тобой у нас одни заботы, чтоб в резонанс вошли частоты.Для нас сегодня и небо звездно,глядеть на звезды и я спешу.Дыши со мною, пока не поздно.Дыши и слушай, как я дышу.
Пророк с интересом, хоть и не первый раз, выслушивает куплеты и выключает экран. В дверях, опустив очи долу, уже минуты две маячит секретарша. Вполне настоящая и, в чем пророк уже убедился, весьма живая. Пророк имеет странность: он избегает личного общения с кибернетическими устройствами. Исключая, естественно, Ферро, с которым неразлучен. В черном монашеском одеянии, то ли скрывающем, то ли подчеркивающем фигуру — на этот счет отец Джон не имеет четкого мнения, — секретарша удивительно мила.
— Святой отец, простите, но вас ожидают представители строительных фирм. Если мне будет дозволено, осмелюсь рекомендовать «Воздушные замки».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
