этим вопросам при обсуждении последствий радикальной неопределенности для страхования в Главе 18.
В суде нет байесовского циферблата над головой судьи. Судья, который приходит в суд в первый день процесса с предварительной вероятностью в голове, - плохой судья, а присяжных прямо предупреждают, чтобы они не принимали во внимание любые предварительные вероятности, которыми они могут обладать. И этим присяжным часто предписывается не принимать решения до того, как они выслушают все доказательства и соответствующие представления сторон. По веским причинам. Суды хотят осуществлять контроль над характером аргументов, используемых для определения исхода дела. И вдумчивые лица, принимающие решения в других областях жизни, должны поступать так же.
И разумная предварительная вероятность вины обвиняемого высока, поскольку люди обычно не оказываются на скамье подсудимых без причины. Но, следуя принципу, что правосудие должно осуществляться индивидуально, а не статистически, закон принимает презумпцию невиновности. Это очень отличается от идеи, что до заслушивания доказательств следует придавать равное предварительное значение вине и невиновности. Действительно, презумпция невиновности не может быть переведена в какую-либо конкретную цифровую вероятность вины в деле, включая ноль. Дело должно быть решено по существу. Принцип байесовского обновления предварительной вероятности вины несовместим с первоначальной презумпцией невиновности. Или с требованием в гражданском процессе, чтобы истец нес бремя доказывания.
Лучшее объяснение
Поскольку правосудие вершится не в среднем, а в отдельных случаях, голых статистических доказательств, в отсутствие повествования, никогда не бывает достаточно. Большинство убитых женщин убивают их сожители. Это может быть причиной для полиции выяснить местонахождение партнера - мы сомневаемся, что многие люди сочтут такое расследование неуместным применением статистической дискриминации. Но, что бы ни говорили нам частоты о вероятности, такая статистика без повествовательного контекста не может служить основанием для обвинительного приговора. Нам нужна история. Рассказы - это средство, с помощью которого люди - судьи, присяжные или люди, ведущие обычный образ жизни, - упорядочивают свои мысли и придают смысл предоставленным нам доказательствам.
Юридический стиль рассуждений, по сути абдуктивный, предполагает поиск "наилучшего объяснения" - убедительного повествования о событиях, имеющих отношение к делу. Великий юрист и судья Верховного суда США Оливер Уэнделл Холмс младший начал свое изложение философии права с замечания: "Жизнь закона не была логикой; она была опытом...". Закон воплощает в себе историю развития нации на протяжении многих веков, и с ним нельзя иметь дело так, как если бы он содержал только аксиомы и следствия из книги по математике". Поиск наилучшего объяснения начинается с возложения бремени доказывания на обвинение или истца, который должен представить отчет о соответствующих событиях и продемонстрировать, что этот отчет, если суд сочтет его убедительным, будет отвечать требованиям закона при установлении вины или ответственности. Защита может предложить альтернативный вариант, оспорить достоверность представленного изложения или просто отрицать, что бремя доказывания было выполнено. Таким образом, нарративная аргументация лежит в основе принятия правовых решений. Обвинение или истец должны представить отчет о соответствующих событиях. Результат зависит от качества этого объяснения. В гражданском процессе изложение должно быть хорошим, лучше, чем любое альтернативное изложение. Если это так, то истец добивается успеха на основании баланса вероятностей. В уголовном процессе объяснение должно быть достаточно убедительным, чтобы ни один существенно отличающийся рассказ о событиях не мог быть принят всерьез - версия обвинения будет доказана вне всяких разумных сомнений.
Хорошее" объяснение отвечает двум критериям - достоверности и последовательности. Оно согласуется с (большей частью) имеющихся доказательств и общими знаниями, доступными судьям и присяжным. Они знают, что люди редко решают проткнуть себе грудь ножом или проникают ночью в дома, чтобы вернуть потерянные вещи их законным владельцам. (Хотя судьи говорят присяжным, что они должны выносить свой вердикт только на основании доказательств, применение таких знаний "здравого смысла" о контексте является центральным для обоснования и функционирования суда присяжных). Хорошее объяснение демонстрирует внутреннюю согласованность, так что в целом рассказ о событиях имеет смысл. Лучшее объяснение можно отличить от других объяснений, и оно не совместимо с этими другими объяснениями. Статистическая аргументация имеет свое место, но только когда она интегрирована в общее повествование или наилучшее объяснение.
Радикальная неопределенность означает, что редко можно узнать полный набор возможных объяснений. Если "наилучшее объяснение" трудно согласовать с доказательствами, даже если это наилучшее из имеющихся объяснений, то юридическое дело, будь то гражданское или уголовное, не может быть успешным. Дальнейшее требование "баланса вероятностей" или "перевеса доказательств" заключается в том, чтобы наилучшее объяснение было значительно лучше любого альтернативного объяснения. А смысл выражения "вне разумных сомнений" заключается в том, что у присяжных не остается другого правдоподобного объяснения событий.
Рассуждение путем исключения возможно только в том случае, если известен полный набор возможностей. Таким образом, сентенция Шерлока Холмса о том, что "когда вы исключили невозможное, все, что остается, каким бы невероятным оно ни было, должно быть правдой", не может служить основанием для принятия решения в суде. Не стоит использовать эту сентенцию и в других реальных ситуациях. Спустя всего несколько минут после того, как Холмс произнес свою сентенцию, великий вымышленный врач сэр Джеймс Сондерс показал, что истинное объяснение загадочных событий было другим, более счастливым: медицинский диагноз болезни, о которой Шерлок Холмс не знал. Не действуют ли здесь тонкие силы, о которых мы мало что знаем?" - рассуждал сэр Джеймс. Сэр Джеймс был неравнодушен к понятию радикальной неопределенности.
Признание того, что "наилучшее объяснение" является основой правовой аргументации, решает вопрос, который озадачивал исследователей сравнительного права. Гражданское право Франции и Германии не признает различия между гражданским и уголовным бременем доказывания, которое является критическим в системах общего права Англии и США. С вероятностной точки зрения, это кажущееся различие в процедуре не имеет смысла: все согласны с тем, что для осуждения убийцы требуется более высокий стандарт доказательств, чем для решения спорных условий контракта. И это так же верно во Франции или Германии, как и в Англии или США. Юрисдикции общего права ориентированы на состязательный процесс, в котором стороны представляют конкурирующие версии и оспаривают версию, представленную другой стороной, а судья играет относительно пассивную роль, выслушивая эти заявления, прежде чем вынести решение между ними или предложить вынести вердикт присяжных, которых великий английский юрист сэр Уильям Блэкстоун назвал "судом, состоящим из двенадцати хороших и правдивых людей". Эта практика до сих пор сохраняется в английском и американском праве. В странах гражданского права судьи играют роль следователей и инквизиторов. Глубина расследования и дознания, которую судья сочтет необходимой, зависит от серьезности вопросов. Во Франции, например, присяжные назначаются только в самых
