в милицейской форме было много. Двое стояли окружённые людьми и, очевидно, занимались сбором сведений, ещё трое организовали охрану места происшествия. Мужчина в штатском костюме фотографировал валяющийся на асфальте обрез. Он наверняка тоже из милиции. В одну из двух машин скорой помощи врачи поспешно заталкивали носилки с невестой. Вокруг этой машины бегали и суетились родственники. Наверное, решали между собой, кто из них будет сопровождать девушку до больницы.
Пока Юля оглядывалась по сторонам, Серёга открыл глаза и тоже завертел головой, а потом попытался усесться. Она ему помогла, поддержав под мышки, и на сей раз у неё получилось. Потом она подумала, что если подняться на ноги, то Серёга сможет опереться на них спиной, и ему будет удобнее. Так и вышло. Серый посидел так пару секунд, а потом обнял колени руками и на целую минуту замер. Очевидно, приходил в себя.
Он хотел уже подняться на ноги, но тут от второй машины вернулась к ним тётка врач, которая привела его в чувство. Она велела ему оставаться на месте, сама присела рядом с ним на корточки, измерила ему пульс и давление и спросила, часто ли он падает в обмороки. Серёга поднялся-таки на ноги и ответил в том смысле, что с ним такое случилось впервые. Увидел кровь, почувствовал запах, и ему стало дурно.
Тётка кивнула на это и обратилась к Юле. Её она спросила о том, не стукался ли Серый головой о землю, когда упал.
Она поняла, что он сознательно ввёл её в заблуждение и подыграла ему. Сказала, что нет, не стукался. Тогда тётка задала Серёге последний вопрос. Спросила, далеко ли он живёт? Он пожал плечами и сказал, что тут, рядом и назвал какой-то адрес. Тётка ещё раз кивнула, улыбнулась им и сказала, что было бы неплохо, если бы Юля проводила его до дома, а ему порекомендовала дома выпить рюмку валерьянки и лечь полежать, а ещё лучше часик — другой поспать.
Юлю удивляло, что к ним не подошёл никто из родственников спасённой девушки, хотя бы для того, чтобы сказать спасибо. Даже сама Антонина не поблагодарила его! Но Серёга предложил ей объяснение. Они с ним уже ушли с того места и сейчас медленно, не глядя по сторонам, неторопливо брели в сторону входа в собор.
На её вопрос он ответил так:
— Антонина, может быть, и решила сначала, что умирает, но потом, когда очнулась и увидела меня, стоящего рядом с ней на коленях, тут же почувствовала, что с ней всё в полном порядке, и сообразила, что умереть она никак не могла. Поскольку очнувшись никакой боли она уже не чувствовала, то запросто могла решить, что та боль ей просто почудилась, а она по какой-то причине на короткое время потеряла сознание.
— А откуда тогда кровь на асфальте? Да ещё в таком количестве?
— Ну да, это вопрос сложный. Над ним им всем предстоит поломать головы. В том числе и милиции. — Серёга остановился, посмотрел в пасмурное небо и сказал: — Это ещё что, Юлька! Вот когда её привезут в больницу и снимут с неё эти пропитанные кровью рваные тряпки, которые недавно были её свадебным платьем, вот тогда они по-настоящему обалдеют!
— Почему?
— Потому что не смогут найти на её теле место, откуда эта кровь вытекла. И никаких следов недавнего ранения не смогут найти. Кроме дырок в её платье, конечно. И картечь на рентгеновских снимках они тоже не увидят, потому что её там нет. И давление крови у неё уже в норме. Вот тут они, действительно, в затылках почешут. Слава Богу, нам не придётся на их вопросы отвечать. Мы с тобой сейчас рвём отсюда когти! Жаль, конечно, что не получилось с ней поговорить, как Сашка просил, но это ладно. Обстоятельства сильно изменились. Пусть сам приезжает и разговаривает, а мы с тобой и без того достаточно для неё и для её родителей сделали.
***
Быстро уйти не удалось. Они уже оказались в проходе между стеной Кремля и собором, намереваясь вернуться на берег реки (нужно было попытаться почистить испачканную одежду), но тут им наперерез кинулась та девочка, про которую Серёга сказал, что она на сестру невесты похожа. На руках у неё сидела малышка лет четырёх в лёгкой болоньевой курточке поверх пышного белого платьишка с оборочками. На ногах у малышки красные резиновые сапожки. Капюшон её курточки сбился назад и набок, её чёрные, густые волосы намокли под дождём и закурчавились смешными крупными колечками, но ни старшая, ни младшая не обращали на это никакого внимания.
Пришлось подождать, потому что видно было, что старшей девочке тяжело нести сестрёнку на руках и что ей очень нужно с ними поговорить. Она подбежала, опустила сестрёнку на землю, взяла её за руку и обратилась к Серёге:
— Подожди! Не уходи! Мама хотела с тобой поговорить!
Они оглянулись на машины скорой помощи. Одна из них — очевидно, та, в которую погрузили Антонину, — как раз осторожно пятилась назад, собираясь покинуть площадь, боковые двери другой по-прежнему оставались открытыми. Возле них толпились врачи и милицейские. Та женщина, про которую Серёга сказал, что она похожа на мать невесты, быстрым шагом направлялась в их сторону.
К сожалению, она была не одна. Её сопровождал мужчина средних лет в сером плаще с кожаной папкой под мышкой. Хоть и далеко до него было, но всё же было понятно, что он здесь на площади не просто так время убивает. Взгляд цепкий, внимательный, оценивающий. Серёга вздохнул и негромко сказал:
— Вот не было печали. Придётся со следователем разговаривать.
Потом взглянул на неё и спросил:
— Всё помнишь?
Юля кивнула.
— Всё. Приехали на экскурсию, гуляли по Кремлю, вышли на площадь, увидели людей с цветами и поняли, что это свадьба. Решили задержаться, чтобы на жениха с невестой взглянуть. Никого из них мы не знаем...
— Правильно! Нас, скорее всего, по отдельности опрашивать будут. Ничего лишнего не говори. Если почувствуешь, что на тебя давят, скажи им, кто у тебя дед. Пригрози нажаловаться. Это любые горячие головы остудит.
Он посмотрел на всё ещё глубоко дышащую девочку.
— Ты и в самом деле здорово на Антонину похожа. Как тебя зовут?
— Лика. А это Лизанька. А тебя как?
— Я Сергей, а она Юля. Ты поняла, о чём мы сейчас говорили?
— Угу, всё поняла! Я — могила! Скажи только: это Саша
