– Теперь, когда ваша кузина на свободе, следовало бы попросить ее помочь вам, – горько улыбнулась Барбара.
– Она мне поможет! – огрызнулся Рудольф. – Можете в этом не сомневаться!
Его голос внезапно зазвучал так резко, что Барбара пристально посмотрела на него.
– Что вы намерены предпринять?
Он рассказал ей о своих планах. Выслушав его, она скупо улыбнулась. Потом протянула руку и взяла вышитый кошелек со столика, где он всегда лежал наготове, чтобы она могла расплачиваться со своими шпионами и соглядатаями. Достав оттуда десять флоринов, она презрительным жестом бросила их Рудольфу. Они упали на пол у его ног, и мгновение он тупо смотрел на них, словно не мог поверить, что монеты настоящие.
– Возьмите! – приказала Барбара. – Они вам понадобятся. Такие вещи стоят дорого, как вам предстоит убедиться.
В ее словах и манере обращаться с ним было нечто мерзкое. Брошенные ему деньги были оскорблением, и они оба это понимали. Их хватило бы только на то, чтобы он мог пообедать, что ему тоже очень не помешало бы. Для тех, к кому она благоволила, у Барбары находились совсем другие деньги. Она редко пользовалась серебром, и Рудольф подозревал, что она приготовила серебряные монеты специально для того, чтобы насмеяться над ним. Ему следовало бы уйти или, еще лучше, швырнуть эти деньги Барбаре в лицо. Однако он был голоден. Рудольф наклонился, медленно подобрал флорины с пола и положил их в карман. Потом выпрямился и посмотрел на женщину, которую когда-то любил сильнее, чем кого бы то ни было в течение всей своей пустой, беспутной жизни.
Она откинулась в кресле, поставив одну ногу на маленькую скамеечку. Платье соскользнуло с одного ее плеча, от чего она казалась доступной и почти неудержимо притягательной.
Глаза ее были полузакрыты, губы вызывающе приоткрылись, но Рудольф чувствовал, что она издевается над ним.
И внезапно он почувствовал, что ненавидит эту женщину.
Ненавидит за те глубины страсти, в которые она его увлекала, за чувства, которые в нем будила, за любовь, которую он так щедро расточал ей. Глядя на нее, он понял, что она ждет, чтобы он упал к ее ногам, что она намеренно разжигает в нем желание, несмотря на то, что только что заставила его пресмыкаться, собирая монеты. Она обращалась с ним как с прислугой, как с псом, которому она только что бросила кость! И в эту секунду, видя ее в этом кресле из королевских покоев, на фоне обивки которого ее белоснежная кожа казалась просто ослепительной, Рудольф полностью освободился от ее очарования. Не говоря ни слова, двигаясь чуть скованно из-за охватившего его глубокого стыда, он повернулся и вышел, хлопнув дверью.
Оставшись одна, Барбара Каслмейн сладко потянулась, закинув руки за голову, и зевнула. Забавно было дразнить этого дурня. Но немного досадно, что он все-таки закусил удила и сбежал от нее в тот момент, когда она меньше всего этого ожидала. Однако у нее были гораздо более сажные заботы.
Она вернулась к своему секретеру и после недолгих размышлений написала на листке бумаги несколько строк.
Потянувшись за золотым сургучом, который она вытребовала у короля, Барбара вдруг передумала и решила, что простой красный сургуч будет более уместен. Она поставила печать, а потом позвонила в золотой колокольчик. Когда на вызов явился лакей, она отчитала его за то, что он так долго не шел, и спешно послала за одним из грумов.
Того безотлагательно привели к госпоже. Это было малорослое создание с бледными ресницами над вороватыми глазками и привычкой разговаривать, не разжимая губ, из-за чего его речь становилась невнятной. На нем были старые брюки и рваная рубаха. Оказавшись перед Барбарой, он забормотал какие-то извинения, объясняя, что ему не дали времени надеть ливрею.
– Для твоего поручения ливрея не понадобится, – проговорила Барбара. – Поезжай в том, что на тебе надето. Понял?
Важно, чтобы ты был именно в таком виде!
Грум кивнул. Барбара прошла через комнату и взяла свой кошелек. Тряхнув им так, чтобы деньги зазвенели, она увидела, как в глазах грума вспыхнул жадный блеск. Она подержала кошелек в руках, но, так его и не открыв, снова села за секретер и заговорила.
Примерно через десять часов после всех этих событий Барбара выглянула в раскрытое окно кареты, которая медленно ехала по узкой пыльной дороге. Выехав из Лондона, они поначалу двигались быстро: она приказала кучеру гнать как можно быстрее. Однако теперь лошади устали: карета была большой и тяжелой, а ночь оказалась жаркой и душной. Ветер так и не поднялся и не принес ожидаемой свежести.
Барбаре казалось, что они едут уже много часов. Время от времени она высовывалась из окна и бранила кучера за то, что он не погоняет лошадей. Он» боялась, не сбились ли они с дороги.
– Ты уверен, что мы едем правильно? – крикнула Барбара, высунувшись в очередной раз.
– Да, миледи. До леса осталось всего полмили, – ответил кучер.
Со вздохом облегчения Барбара снова откинулась на мягкие подушки сиденья. На самом деле они находились всего в пятнадцати милях от Лондона, и дорога отняла у них чуть больше четырех часов.
На Барбаре был великолепный наряд, в котором она ужинала с королем в его личных покоях. Он хотел было проводить ее, когда она сослалась на головную боль и сказала, что нездорова и не может продолжать вечерние развлечения, а должна немедленно отправиться в постель. Карл сильно встревожился. Однако Барбара уверила его, что доберется сама, поскольку прекрасно знала: если король окажется в ее апартаментах, убедить его уйти будет нелегко.
Как всегда, она добилась своего: Карл вернулся за карточный стол, хотя и не слишком любил играть в карты, а Барбара тихо ушла и поспешила не в свои апартаменты, а на дворцовый двор, где уже ждал ее экипаж.
Она все хорошо продумала. Как и посланный утром грум, ее кучер не был одет в знаменитую ливрею Каслмейнов. Выехавшая из Лондона карета казалась совершенно непримечательной. Барбара села подальше от окон экипажа, стараясь, чтобы ее никто не увидел.
На ней было платье из золотой парчи, расшитой бриллиантами, которые сверкали и в ее колье, и в серьгах. Желанная добыча для грабителей и разбойников.
Барбара прекрасно знала, что ее сопровождающие трясутся от страха. Однако слуги слишком боялись миледи, чтобы решиться протестовать. Давний опыт приучил их к причудам их госпожи, и они знали, что им необходимо потакать во что бы то ни стало. Сама Барбара не испытывала страха, только сильное возбуждение.
Ей нравились приключения и опасности. Глаза ее сияли, как звезды, а все тело трепетало от переполнявших ее чувств.
Карета в конце концов остановилась там, где указала Барбара: у развалин старинной часовни, построенной в норманнском стиле. Это живописное место было известно всем, кто назначал встречи за пределами города. Барбара уже несколько раз бывала здесь, когда придворные устраивали пикники среди сельских красот.
