Смешно, думала Лиля, что во всей этой анекдотической истории в выигрыше осталась его жена.
Перед глазами Татьяны Зеркаловой успели поменяться люди, ожидавшие своей очереди на свидание, а очередь Тани так и не наступила. Охранники, вызывающие посетителей в комнату для свиданий, упорно пропускали ее фамилию в общем списке. Прошел час, другой, третий… Сначала Таня вздрагивала и вертела головой, боясь, что при оглашении не услышала собственной фамилии, затем уже совершенно не слушала, что выкрикивают охранники. Она устала, впала в апатию и продолжала сидеть и ждать, тупо ждать своей очереди, которая никогда не наступит.
Увидев Лилю, она встрепенулась и вцепилась в нее, как в последнюю надежду.
— Тсс! — зашипела Лиля. — Сейчас я схожу узнаю.
Она зашла к начальнику изолятора — подчиненному своего бывшего любовника — и полчаса пила с ним кофе и болтала, перемывая косточки общим знакомым. После чего, посвежевшая и приободрившаяся, в который раз убедившись в неотразимости своих чар на сильную половину мира сего, вышла к Зеркаловой со словами:
— Идите домой. Ничего не получилось. — И, проводив Татьяну до ворот Лефортова, рассталась с нею как с лучшей подругой, с тем чтобы через минуту забыть навсегда о ее существовании.
Глава 16
ПОБЕГ
1
Задумано все было вроде неплохо. Простенько и со вкусом. Нет, что ни говори, а работать в ФСБ тоже умеют, не хуже, чем в Генпрокуратуре.
Накануне я имел долгую и изнурительную беседу с Меркуловым и Грязновым, на присутствии которого в кабинете Кости настоял я. Впрочем, уговаривать Меркулова насчет Славы мне долго не пришлось.
Мой рассказ оба они выслушали с каменными лицами. И про визит к Аничкину, и про последовавший вслед за ним визит к генералу Петрову. Когда я закончил, Меркулов кратко меня похвалил:
— Молодец.
На что Грязнов заметил:
— Не уверен. Что-то я не пойму. Ты продался, что ли?
— Костя, объясни ему, — обиделся я.
Меркулов так же кратко и немногословно объяснил Грязнову то, что он не смог понять:
— Так надо.
— Понял, — тут же проговорил Грязнов.
— Где ты намерен прятать Аничкина? — спросил Меркулов. — У себя на квартире?
— Конечно же нет! — горячо возразил я и поделился кое-какими соображениями. Хотя я продолжал считать, что большие знания рождают большие печали.
На том и порешили. Я даже был удивлен странным равнодушием коллег. Мол, считаешь так поступать, давай, твои проблемы. Разбирайся сам, а лажанешься — уж не обессудь!
— Теперь про папку, — сказал Меркулов.
— Про папку? — воззрился я на него.
— Про папку Воробьева, — невозмутимо напомнил он мне.
— А! — вспомнил я.
Грязнов закатил глаза к небу, считая меня придурком. Но неужели я должен держать в памяти всякую мелочь? Что у меня, больше нет никаких других дел, кроме этой папки?!
— Документы, которые находились в ней, — сообщил Меркулов, — доказательство того, что в высших эшелонах власти, а также МВД и ФСБ, орудует шайка заговорщиков, которая поставила перед собой цель дестабилизировать ситуацию в стране любыми доступными ей путями, а в перспективе — овладеть властью.
— Есть какие-то конкретные фамилии? — спросил Грязнов.
— Есть, — кивнул Меркулов. — Есть там и фамилия Петрова, и уже известного нам Васильева. И еще многие фамилии.
Я проговорил:
— Генерал Басов… Генерал МВД Мальков…
Меркулов уставился на меня:
— Откуда?..
Я был лаконичен:
— Аничкин.
— Еще какие-нибудь фамилии? — выжидательно смотрел на меня Меркулов. — Называл он еще?..
— Нет.
— Так… — сказал он. — Но теперь все-таки доложи, где ты его собираешься держать. Надеюсь, не у одной из своих баб?
— Возможно, и у баб-с, — сказал я. — Я, кстати, спросить хотел. Каким образом вы собираетесь арестовывать этих людей? Каждый из них имеет иммунитет — депутатскую неприкосновенность.
— Найдем способ, — ответил Костя. — Ну так — где? Только честно. И не финти. Это же не шутка все-таки.
— В деревне.
— Где?!
— В деревне, — повторил я. — У Грязнова есть замечательный домик. Там его никто не найдет.
Меркулов ошеломленно уставился на Грязнова. Тот — на меня. Я глядел в сторону.
— А почему ты мне не сказал? — спросил Грязнов, когда пришел в себя.
Я виновато развел руками:
— Не успел. Извини.
— А что? — задумчиво проговорил Грязнов. — Пожалуй, это неплохая мысль. Там его никто искать не будет.
— Твой племянник Денис не может нам помочь? — спросил его вдруг Меркулов.
— Браво, — негромко сказал я ему. — А вот я почему-то не догадался.
— Думаю, это возможно, — медленно ответил Грязнов. — Но разумеется, посвящен в дело будет только он, и то самую малость. Он просто немного поживет с Аничкиным — и все. Остальных членов своего бывшего агентства я привлекать к этому делу не буду.
— Разумно, — кивнул Меркулов. — Если уж в нашей системе возможно предательство, то в детективном агентстве, пусть даже это твоя знаменитая «Глория», — тем более.
— Тем менее! — возразил я. — Они не за идею работают, а за деньги. Так что они меньше подвержены вирусу предательства, чем мы.
Грязнов промолчал, но я поймал взгляд, которым он меня как бы поблагодарил.
— Что ж, — сказал Меркулов. — Давайте подведем итоги нашего блицсовещания…
— Минуточку… — Заговорил вдруг Грязнов. — Мы еще не поговорили о деле Борисова.
— Точно! — согласился я. — И о таинственном ключе, найденном в больничной утке.
— А что такое? — заинтересовался Меркулов.
— Ты что, ничего не доложил? — удивленно посмотрел на меня Грязнов. — Ну, работничек…
— Костя, чего это он пристал ко мне? — Я спокойно посмотрел на своего начальника.
Грязнов сказал:
— А что вам известно о бандитском авторитете по имени Эдуард Лапшин?
Костя покачал головой:
— Ничего.
— Есть оперативные данные, — медленно говорил Грязнов, — что банда этого Лапшина имеет касательство к нашему делу.
— Вот как? — отозвался Костя Меркулов. — Каким образом?
— В квартире убитого Смирнова наши эксперты из НТО обнаружили его пальчики. И еще. В день убийства Борисова, буквально за час до его убийства, один из наших агентов видел в этом госпитале некоего Волоху.
— А это что за птица? — спросил Меркулов.
— Волоха — вор в законе, один из ближайших подручных Эдуарда Лапшина. На его совести немало мокрых дел. Правда, и у его босса их не меньше.
Мы немного помолчали, а потом заговорил Костя.
— Интересно, — сказал он, — очень интересно. Это раскрывает новую грань так называемого Стратегического управления.
— Какую именно грань? — спросил я.
— Они не гнушаются ничем. И действуют руками отпетых, заурядных уголовников, — ответил Меркулов.
— Лапшин — не заурядный уголовник, — возразил Грязнов. — Он птица высокого полета.
Но у Меркулова на этот счет был свой, особый, взгляд.
— Незаурядных уголовников не бывает, — упрямо проговорил он. — Все они — примитивные сволочи.
Грязнов пожал плечами и не стал спорить.
— Ну и что этот Лапшин? — спросил я. — Какая все-таки связь?
— Ты не понял? — удивился Грязнов. — А Смирнов? А Борисов?
— Ключ тут при чем? — спросил я.
— Да, ключ, — согласился он. — С ключом проблема. Мы уверены на сто процентов, что это обычный ключ от одной из ячеек камеры хранения. Но где эта ячейка, на каком вокзале — тайна сия велика есть.
— Стоп! — тихо произнес я. — Погоди-ка. Погоди-ка. Погоди-ка!
Они с недоумением на меня смотрели.
— Что ты заладил? — спросил раздраженно Меркулов. — Чего годить-то?
Я вскинул глаза и посмотрел на Грязнова.
— Это может быть бредом сивой кобылы и выглядеть совершенно фантастически, — начал я неуверенно, где-то далеко внутри себя чувствуя, что могу оказаться прав, и тогда мне сам черт не брат! — Но…
— Что — но? — сердито смотрел на меня Меркулов.
Я молчал, лихорадочно соображая.
— Да не тяни же ты! — повысил голос Грязнов. — Чего уставился?!
Да, я так и не сводил с него глаз, ошеломленный своей догадкой.
— Слушай, — сказал я ему. — Не скажешь ли ты мне, каким образом могли быть связаны Борисов и… — я сделал паузу, — Аничкин?
— Что?! — воскликнул Слава.
— Вот именно, — сказал я ему.
Он качал головой, не сводя с меня напрочь обалдевших глаз.
— Не может быть! — проговорил он.
Молчавший доселе Меркулов вмешался:
— А мне нравится эта идея.
— Еще бы! — откликнулся я. — Мне она тоже нравится.
— Еще Нильс Бор говорил: «Идея не заслуживает внимания, если она недостаточно сумасшедшая». А эта мысль почти гениальна, тут надо отдать Турецкому должное.
