раза прошла через это. Мы решили пока отложить этот вопрос. Оказывается, Анна подписала контракт на хранение замороженных эмбрионов и всё оплатила. В этом году истекал оплаченный срок хранения, генетический материал должны были утилизировать. Но перепутали и утилизировали ваш с мужем эмбрион.
Отодвинув кресло, я поднялась из-за стола. Ноги дрожали, в груди болезненно тянуло и скручивало. Слёзы уже подступили к горлу, я с трудом смогла выдавить пару фраз:
— Хочу вернуться в номер. Мне… как-то нехорошо.
— Милая, я тебя разволновал, — тут же испугался Степан. — Конечно, пойдём в номер. Сейчас я оплачу счёт.
С внезапной яростью я вдруг поняла, что вся его суета и забота — не обо мне! Всё это время он заботился о своём ребёнке, только о нём. А я для него — всего лишь инкубатор, за которым надо ухаживать, чтобы он хорошо функционировал.
Слёзы готовы были брызнуть из глаз, но я сражалась с ними изо всех сил. Не хотела в очередной раз выглядеть истеричкой. Да и наш вопрос так и не был решён. Наверняка Демидов хочет заручиться какими-то гарантиями.
Пусть даже не мечтает! Ребёнка я ему не отдам.
Пока мы шли в номер, я вспоминала все милые и трогательные моменты из нашей короткой совместной истории и теперь всё видела иначе.
Какая же я была дура! Испытывала благодарность к Николаю Дмитриевичу — а он и не думал обо мне заботиться. Восхищалась добротой и вниманием Демидова — а он тоже плевать на меня хотел с высокой колокольни. Его внимание было адресовано исключительно ребёнку!
А я уж размечталась, что у него появились ко мне чувства!
Дура, сентиментальная идиотка!
*****
Открыв дверь номера, босс сделал попытку обнять меня, но я резко отстранилась.
— Алиса, послушай… — Степан всё-таки взял меня за плечи, подвёл к креслу в гостиной и заставил сесть. — Мы взрослые люди и должны всё спокойно обсудить.
Он принёс из спальни какие-то документы, положил файл на стол, опустился в соседнее кресло и испытующе взглянул на меня.
— Я составил договор. Здесь не так-то много страниц, ты можешь сейчас его прочитать.
— Какой договор… — едва не теряя сознание от ужаса, прошептала я. — Не нужно мне никакого договора.
— Алиса. Он нужен. Хотя бы для того, чтобы не были ущемлены ничьи права — ни твои, ни ребёнка.
— С моими правами всё нормально, ты можешь не беспокоиться. А о ребёнке я сама позабочусь.
— Алиса. — Глубокая морщина залегла меж бровей Степана, по лицу пробежала тень. — Я взял за основу контракт на оказание услуг суррогатного материнства. Конечно, у нас другой случай, но… Я понимаю, что сейчас ты отдаёшь моему ребёнку своё здоровье, ты всё делаешь для того, чтобы он хорошо развивался. Я очень это ценю, Алиса. Это огромный и важный труд. И, конечно, твои эмоциональные и физические затраты должны быть компенсированы. Прочитай этот контракт, пожалуйста.
Я во все глаза смотрела на мужчину. Наверное, взгляд у меня был безумный. Я не могла понять, зачем он всё это говорит… Как он может?
Он деньги мне предлагает? За моего ребёнка?
Да он совсем ненормальный!
Я подскочила с кресла, схватила со стола контракт и наотмашь хлестнула им Степана прямо по лицу. Потом отшвырнула бумаги в сторону и залепила мужчине оглушительную пощёчину. Он даже не пошевелился, превратился в истукана, только желваки играли на скулах, и взгляд потемнел.
— Как ты смеешь предлагать мне деньги?! — закричала я в слезах. — Не смей! Даже не говори мне о деньгах! Ты хочешь купить моего ребёнка?! Хочешь отобрать его у меня?! Так я тебе его не отдам! Даже не надейся!
Совсем потеряв рассудок от ярости и отчаяния, я принялась колотить Степана кулаками по плечам. Плечи были каменные, я только сильнее зарыдала — теперь ещё и от боли.
— Маленькая… Да ты же руки отобьёшь об меня, — с жалостью пробормотал Демидов и перехватил мои запястья. Притянул ближе, лишил возможности двигаться, силком усадил на колени и прижался губами к мокрой от слёз щеке. — Милая, успокойся… Извини, что довёл тебя…
— Я не подпишу твой гадкий контракт! — выкрикнула сквозь рыдания. — Я не стану суррогатной матерью! Я настоящая мать этому ребёнку, ясно?! Настоящая! Я его люблю, обожаю! И никому его не отдам!
— Алиса, пожалуйста, успокойся… Мне очень жаль… Я всё сделал неправильно… я полный кретин! Прости меня, прости!
*****
Степан
Он несколько раз за вечер подходил к двери Алисиной спальни. Сначала оттуда доносились всхлипывания, и сердце Степана сжималось от боли. Что же он натворил… Довёл беременную женщину до такого состояния!
Он проклинал себя за это. Ему хотелось разворотить весь номер, отбить кулаки о стену, хотелось орать и крушить мебель.
Что же он за идиот такой?! Нельзя было действовать так прямолинейно.
Суррогат — это подделка, заменитель. В присутствии Алисы даже и произносить нельзя было это словосочетание: суррогатное материнство. Она решила, что он считает её искусственным заменителем, инкубатором для ребёнка.
Как же она ошибается!
Возможно, если бы он подготовил почву, зашёл с другого боку, Алиса бы так не взвилась. Но он и так тянул до последнего, не знал, как подступиться к сложному разговору…
Потом звуки стихли, и Степан понял, что бедная девочка уснула. Он действительно не ожидал, что она настолько остро отреагирует.
Степан потёр челюсть — надо же, даже по морде получил. Как Алиса бросилась защищать ребёнка, которого она считает своим! Она превратилась в разъярённую тигрицу.
Это произвело на него впечатление.
Но что же делать дальше? Они зашли в тупик. Как же им договориться, если Алиса рыдает? Им обязательно нужно обсудить все варианты. Впрочем, никаких вариантов нет — Степан, конечно же, своего решения не изменит, ему нужен этот ребёнок. И точка.
Но ведь это не означает, что сразу после родов он отберёт младенца у Алисы! Это полнейший бред, такое невозможно!
А она, вероятно, именно так и подумала.
Если бы Алиса всё же прочитала