– На что похож Джербини? Мы собираемся вылететь туда завтра.
– Аэродром перекопан, словно пашня осенью. Они сбрасывали бомбы повсюду, как будто хотели метр за метром уничтожить весь район. Нам пришлось почти ежечасно взлетать и при необходимости перемещать наши самолеты, скрываясь в промежутках в жнивье. Затем все поля вокруг загорелись, и огонь выгнал нас. Только несколько самолетов из эскадры все еще пригодны для полетов, и мы не можем нанести противнику много ущерба с одной несчастной бомбой, подвешенной под животом каждого из них. Если вы видели «боинг», открывающий створки бомболюка, и то, что из него падает, – так это то, что я называю эффективностью…
– Как вы думаете, завтра утром мы все еще сможем приземлиться в Джербини? Как мы сможем прикрыть движение паромов, если на востоке не осталось никаких аэродромов?
Он с сомнением покачал своей круглой головой.
– Вы сможете приземлиться, если прибудете перед первой волной бомбардировщиков. У коменданта есть люди из рабочих частей, которые в течение ночи восстанавливают взлетно-посадочные полосы, насколько это возможно в пределах того времени, что им дают ночные бомбардировщики. Мы планировали поражать корабли 1000-килограммовыми бомбами. Мы, конечно, послали бы несколько из них на дно, если бы нас не перестреляли одного за другим. К тому времени, когда противник высадился на острове, моя эскадра уже была выведена из строя, разбита на земле. Теперь нам показывают, как мы должны были вести сражение над Англией в 1941 г., имея необходимые для этого самолеты. Я только что прочитал наставление, обычно это последняя вещь, которую я делаю. Это LDv16[104] и так точно описывает, как надо это делать. Оно написано лично генералом Вефером[105]…
ТРАПАНИ/ДЖЕРБИНИ, 12 ИЮЛЯ 1943 Г
Приказ, направленный последним [рейхсмаршалом] в подразделения, был столь жестким, что был равносилен требованию, чтобы немецкие летчики-истребители жертвовали собой. Каждому пилоту, чей самолет не был поврежден или не был сбит, угрожал суд военного трибунала, если он не мог представить доказательства своего успеха в воздушном бою.
Из-за отказа Верховного командования понимать действительные причины отсутствия успехов истребителей в борьбе с четырехмоторными бомбардировщиками, а также из-за оскорбительных мер, упомянутых выше, моральный дух летчиков-истребителей упал крайне низко. Для любого разумного человека было очевидно, что главнокомандующий люфтваффе выходил из себя, когда сталкивался с событиями, такими, как они были, и прятал свою голову в песок.
Пауль Дейхманн. Воздушные сражения в Западном Средиземноморье, от потери Туниса до высадки на Сицилии…В течение серии из двадцати одного воздушного боя, со второй половины мая по первые числа июля, немцы понесли тяжелые потери. Геринг, который знал о происходящем, но не понимал его причин, оказывал сильное давление на немецкий 2-й воздушный флот, призывая к непрерывному использованию в боях дальних бомбардировщиков и истребителей. Но немецкие самолеты по скорости и вооружению не могли соответствовать самолетам союзников. К потерям Геринг добавил оскорбление, послав летчикам-истребителям 2-го воздушного флота специальную телеграмму:
«Вместе с летчиками-истребителями во Франции, Норвегии и в России я могу относиться к вам только с презрением. Я требую немедленного поднятия боевого духа. Если этого не произойдет, то весь летный персонал, включая командиров, должен быть лишен званий и послан на Восточный фронт для службы в пехоте».
Альберт Гарланд. Сицилия и капитуляция Италии. Средиземноморский театр военных действий. Армия Соединенных Штатов во Второй мировой войнеБезжалостно дребезжащий телефон прервал мой сон. Шум был неприятно громким, и я в темноте поспешно схватил телефонную трубку.
– Телеграмма из штаба воздушного флота, господин майор. В полночь мы установили с ним связь, но сейчас снова потеряли. Я прочту ее вслух?
– Подождите минуту. Я должен включить свет.
В темноте я искал выключатель, но, когда наконец нашел его, понял, что старался напрасно. Тока не было. В конечном счете я смог найти спички, чтобы зажечь огарок свечи на тарелке около моей раскладушки. Мои движения были медленными, поскольку я чувствовал непередаваемую усталость. Я снова лег в своей пропитанной потом пижаме и взял трубку, все тело было тяжелым, будто свинцовым.
– Пожалуйста, прочитайте вслух.
Бесстрастным голосом оператор телетайпа, обер-ефрейтор, начал читать:
– «Второму воздушному флоту. Вместе с летчиками-истребителями во Франции, Норвегии и в России я могу относиться к вам только с презрением. Я требую немедленного поднятия боевого духа. Если этого не произойдет, то весь летный персонал, включая командиров, должен быть лишен званий и послан на Восточный фронт для службы в пехоте. Геринг, рейхсмаршал…» Вы все еще там, господин майор?
– Да, спасибо. Принесите телеграмму на командный пункт.
Когда я положил телефонную трубку, оператор дал три коротких звонка, как было предписано правилами. В комнате стояла мертвая тишина. Мерцающее пламя свечи отбрасывало гротескные танцующие тени на стены. Внезапно я услышал собственное дыхание. Сдерживая его, я продолжал неподвижно лежать. Всюду в этих маленьких домах люди были погружены в спокойный сон, не зная о новом оскорблении. Обер-ефрейтор на телетайпе и я были пока единственными здесь, знавшими о суровой критике, высказанной самым высокопоставленным человеком в люфтваффе. Я попробовал представить человека на другом конце телефонной линии, поскольку видел его достаточно часто. Возможно, в штатской жизни этот человек, по возрасту годившийся мне в отцы, был учителем. Неожиданно я почувствовал странную связь между собой и тем невидимым оператором.
Но это настроение было быстро отброшено осознанием явного зверства невероятной телеграммы, которую я только что услышал. Как я должен теперь реагировать? Должен ли прочитать ее вслух перед строем? Но если я появлюсь перед ними с разговорами о «боевом духе», они посмотрят на меня с немым укором. Выражения их лиц сказали бы мне, что моя обязанность, как командира, избегать подобных выражений.
Так вот что вышло из усилий нашего генерала, пытавшегося спасти нас от трибунала. В самом деле, боевой дух! Через час рассветет и начнется новый день, который снова потребует от нас героической импровизации, как в любой день после нашего возвращения на Сицилию. С остатками эскадры, которые сможем наскрести, мы полетим над северным побережьем и вулканом Этна к Мессинскому проливу, где выполним серию нескоординированных атак на «Летающие крепости». Нас так мало, что мы сможем причинить немного ущерба бомбардировщикам, если вообще прорвемся к ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
