предприимчивость и рвение офицеров штурм-отряда, которые, кстати, ни на йоту не нарушили служебные инструкции:
– Дело хомофила забрал клан. Вам ли не знать, Ворон?
– Ясно, – Ворон выплюнул в руку семечки от яблока и заметил: – Семечки всегда самые вкусные.
Он кинул семечки Лину – тот в последний момент успел раскрыть ладонь, чтобы не замарать форму.
– Береги семечку, – хмыкнул Ворон. – Они вкусные…
Он направился на выход. Стражи только молча проводили его непонятливыми взглядами. Ворон оглянулся в дверях:
– Ночью проспорил, вот и пришлось яблоки есть!
И ночные, и дневные стражи хмыкнули: спор – это святое!
Ворон вышел прочь – ему крайне срочно требовалась уборная.
Грач вздохнул и прищурился – Лин понял, что пара оставшихся дней в стражах им может дорого обойтись и потому перестроил свои планы, скидывая Пересу сообщение по интеру…
В коридоре парней после пятиминутки ждала крайне загадочная Энн в своем комбинезоне техника:
– Парни… Хотите, я кое-что покажу?!
Лин вовремя успел заткнуть Рика – того в плохом настроении иногда заносило лихо, а обижать Энн нелепо.
– И что же это, Энн? – Лин сошел с профилактически отдавленной ноги Утеса.
– Уууу, – улыбнулась миссис Диез, – вам понравится!
Она направилась в закрытую от чужих глаз секцию гаража.
– Там такоееееее…
Такое было скрыто чехлом. Энн оглядела пустой гараж и торжественно стащила брезент с новенького, черного броневика-внедорожника с эмблемой МУСа… МУСта, поправился Лин, рассматривая нарисованную на капоте серебристую лошадь, стоявшую свечой.
– Это что за… Лошадка? – первым выразил всеобщее удивление Рик.
– Это МУСт-анг, – улыбнулась Энн, не чувствуя подвоха в словах Рика. Жердь, правда, чуть подался вперед, прикрывая жену от Утеса – тот выглядел совсем невменяемым.
– Мустанг? – удивился Кедр.
– Эээ… Мы теперь эти… – не нашел слов Ульв.
– Не мусора, – закончил за ним фразу Зима. – Даже не знаю, что страшнее.
Рик ядовито подсказал:
– Травоядные, мать вашу! Парнокопытные.
– Непарно, – возразил тут же Ульв, знаток зоологии.
– Плевать! – Рик уперся взглядом в Лина: – и мы это проглотим? Эту лошадку? Эту насмешку над нами всеми, Лин? Мы хищники. Мы санитары мира, мать вашу, а не лошадки… Лииииин!!!
Тот веско сказал:
– Рик, прекрати. Ничего страшного не случилось. Мустанги – звучит круто. И явно лучше, чем мусора.
– Иди ты! – вскипел Рик, для которого это стало последней каплей за сегодняшнее утро. Вот бывает так – накапливается, накапливается, а потом – бааах, одна какая-то простенькая глупость, а вскипаешь так, что потом вокруг только пустыня. Вот для Рика лошадки стали последней каплей. – Я не буду лошадью. Я не буду травоядным. Я, мать вашу, хищник.
– Думаешь, мусором было бы лучше? – вздохнул Ульв.
– Как ни крути – все равно хрень, - добавил Зима.
Рик повернулся к Жердю:
– А ты что молчишь?! Тебя все устраивает, да?
– У меня три дня было, чтобы смириться. – признался тот. –И мустанги – символ непокоренного духа, символ абсолютной непродажности. Это вновь обретенная свобода, которую ни за что не отдадут. Мустанги бросались в пропасть, лишь бы не попасть в плен. Они выбирали смерть неволе.
– Да мне плевааааать! Падали в пропасть и пусть дальше падают!!! – на весь гараж заорал Рик. – Я лучше буду мусором – за это сразу в челюсть можно давать!!! А вот за травоядного и парнокопытного придется лекцию по биологии читать. Объяснять, мать вашу, что я не парнокопытный, а непарнокопытный!
Пока остальные пытались понять его последнюю фразу, Рик сдулся и тихо сказал:
– Лин, прости, но я… Я не буду травоядным. Я не буду всеобщей насмешкой.
– Тогда… – спокойно произнес Лин. – Заявление на стол, Рик.
Тот побелел от слов:
– Так, да? Так со старым другом? Не хочешь быть посмешищем – заявление на стол?! Думаешь, струхну? Не напишу?
– Напишешь, - кивком подтвердил Лин.
– Иди ты!!! И напишу! Я не буду насмешкой, и плевать, что ты друга за это под зад… Без обид, Энн, но у меня других слов нет.
Рик пошел прочь:
– Счастливо оставаться!!!
Жердь с тоской спросил у Лина:
– Ты так всех, да, пнешь под зад? Не ожидал от тебя.
Лин сухо сказал:
– И ты, Жердь, заявление на стол. Кстати, это касается всех – заявления на стол. Мы подаем в отставку сегодняшним днем. Завтра оформят нас уже в МУСе… В МУСте, – поправился он. – А Рик отойдет… Сейчас проорется, проветрит мозги, нагуляется, и я с ним поговорю. – Он посмотрел на Жердя: – напомни, пожалуйста, чего там символ мустанги?
Парни грустно рассмеялись – кажется, Лину тоже не понравилась выходка Переса с названием.
Рик не отошел ни к обеду, ни к ужину – он, бросив заявление Лину на стол, ушел в загул – давно Инес обещал. Они меняли паб за пабом, клуб за клубом, напиваясь все больше и больше, веселясь и танцуя. Правда, к концу вечера Рик веселился уже натужно – не привык к таким длинным свободным дням, да и грызло где-то под сердцем, что бросать Лина сейчас, когда на него ополчился весь львиный прайд, сродни предательству. Ну, пусть лошадь, пусть конь… Мустанг… В конце концов, он тот еще жеребец, и пусть кто возразит!!!
Инес точно не возразит – она сейчас в который раз за вечер пыталась заставить его это доказать. Темный уголок какого-то клуба – Инес любила риск, с голым задом не её же заловят. Зад-то не жалко, а вот в очередной раз слушать лекцию про офицерскую честь задолбало, если честно… И тут, когда Рик уже расстегивал джинсы, завибрировал интер. Долго. Натужно. Настойчиво – Рик сперва не хотел его брать. Он же уволился, мать вашу! Хотя…
Инес, обнимая его за шею и обвивая его ногами за талию, прошипела в ухо:
– Не смей! Ты сам сказал, что уволился. Ты сам сказал, что теперь полностью мой! Отец давно предлагал тебе место в охране его компании – ты как сыр в масле будешь кататься! Риииииик, ну имей хоть каплю гордости… Не бери трубку!
Он стащил её с себя и принял звонок – это могли быть его друзья. А семья и друзья, это святое. Инес
