Ну а почему бы и не попировать, если вокруг друзья.
Ну да, друзья. А как иначе?
Непосредственно перед пиром у Сергея и барона Абэ состоялся приватный разговор. На котором Сергей показал барону грамотку шартрского епископа и посетовал, что вынужден вместо того, чтобы защищать город от язычников, отрабатывать куда менее славную работу вестника. Но кому-то надо, к сожалению. Хотя если бы нашелся некто, готовый взять на себя этот обременительный долг, то он, виконт Мюндшенк, был бы счастлив вернуться к более подобающим христианскому рыцарю делам. То есть к умерщвлению язычников.
Барон идею уловил влет. И так же быстро оценил перспективу: принести сеньору важную информацию, заработав все причитающиеся бонусы. Что ж, если простодушный виконт этого не понимает… Следует ему помочь.
— Мой сын сочтет за честь доставить сие послание графу Роберту! — сообщил барон.
Сергей рассыпался в благодарностях и получил от барона отеческое: если что, обращайтесь.
Чем Сергей немедленно воспользовался. «Признался», что папа отправил его служить епископу Шартра не просто так, а потому что тот связан родственными узами с графом Блуа, а тот, в свою очередь, с герцогом Бургундским, которого вымышленный «папа» считает наиболее перспективным кандидатом в сеньоры. Ибо герцог воинственен, щедр и владениями обширен. А он, виконт Серж из Мюндшенка, на самом деле (скромно потупясь) не совсем виконт, потому что является всего лишь вторым, а не первым в линии наследников…
— Да я уж догадался, — с добродушной улыбкой сообщил гостю барон. — Кто ж отправит старшего сына в чужие земли, да еще с такой малой свитой.
— Ну почему же чужие? — возразил мнимый не вполне виконт. — У нас тут полно родичей!
— Допускаю, — согласился барон. — Возможно, и мы с тобой — родичи, хотя я о баронстве Мюндшенк слышу впервые… Ладно, ладно, не спорь. Не о том речь. Ты молод еще, не понимаешь: когда речь идет о землях, именно родичи чаще всего становятся твоими первыми врагами. И когда речь идет о нас, людях благородных, знаешь, что самое важное для успеха?
— Отвага? — предположил наивный юнец Серж.
— Преданность! — воздел кверху крепкий палец барон Абэ. — И более всех это ценит мой добрый сеньор граф Роберт.
Далее последовала пятиминутная речь, прославляющая щедрость как графа Парижского, так и его барона-вассала. А вслед за речью — предложение поступить на службу вышеупомянутому графу посредством вступления в его, барона, дружину.
Вот тут Сергею пришлось непросто, потому что ответить барону отказом, находясь в его замке и не будучи при этом лидером серьезного воинского отряда, было, мягко говоря, неполитично. Потому что в здешних землях даже Серж фон Мюндшенк был никто и звать никак, не говоря уже о Вартиславе Дерзком. А языческие законы гостеприимства в христианских странах работали еще хуже, чем на землях языческих.
Но Сергей выкрутился. Сказал, что сменить сеньора на другого, пусть даже и на такого замечательного, как господин барон, он сможет только тогда, когда его прежнему сеньору не будет ничего угрожать. Да и вообще… Это ж епископ. А ну как от церкви отлучит за отступничество? Вот если бы господин барон смог решить эти деликатные вопросы, тогда он, Серж «не совсем виконт», — с радостью. Потому что он так и так собирался от епископа валить, хоть и к герцогу Бургундскому. Разумеется, когда стенам Шартра не будут угрожать язычники.
Уже скоро не будут, пообещал барон. Придет граф Парижский и навешает язычникам… Кстати, сколько их там?
Много, вздохнул юный «не совсем виконт». Тысячи две, а может, и больше.
— Да разве это много? — удивился барон.
Пару тысяч норманнов граф Парижский по берегам реки тонким слоем размажет.
Сергей выдал восхищенный взгляд и поинтересовался: а кто сильнее, граф Парижский или король?
И получил подробнейшую справку. С очевидным выводом в пользу графа Парижского. Конечно, информация была несколько предвзятой, но Сергею было вполне по силам подкорректировать ее, учитывая личные интересы барона.
Барон же, в свою очередь, пришел к выводу, что молоденький «не совсем виконт» уже почти в его дружине. Потому за стол они сели уже если не друзьями, то приятелями точно.
— И зачем это было нужно? — спросил Рёрех, когда Сергей поделился содеянным с ним и Стевниром.
— Я подумал: будет недурно немного испортить праздник нашему дорогому Бьёрну, — ответил Сергей. — А вот нам самим тащить это письмо королю, графу или еще какому-нибудь франку — уже лишнее. Особенно когда его может доставить коренной франк, чья история не вызывает сомнения. В отличие от нашей.
— Умно, — одобрил Стевнир. — Думаешь, они придут?
— Граф Роберт Парижский — наверняка, — сказал Сергей. — Насчет короля — не уверен. Хотя если Карл все же двинется к Шартру, то сбудется любимая мечта твоего большого друга: Париж останется без защиты.
Утром сытая и слегка похмелившаяся компания северян покинула замок гостеприимного барона и двинулась на запад. Сначала. А потом, выйдя из поля зрения возможных наблюдателей, свернула на восток и к полудню вышла на дорогу, ведущую вдоль берега реки Эр. Где они практически сразу увидели стоящий на якоре «Хродгейр». Но услугами водного транспорта не воспользовались. Сергей с берега отсигналил Прастену: «Возвращайтесь».
Драккар — не кнорр. Да и не всякий кнорр способен принять на палубу почти три десятка лошадей.
Правильное решение. Вечером следующего дня разведчики уже подъезжали к лагерю викингов. Происшествий по пути не случилось, если не считать встречи с одним из нурманских отрядов, отправленным на заготовки. Викинги не сразу опознали своих и решили поживиться. В итоге вместо добычи получили выволочку от Стевнира, что, по мнению Сергея, было несправедливо. Нурманские парни всего лишь пытались делать свою работу: убивать врагов.
Пешеход затребовал к себе сначала Стевнира, а потом Рёреха и Сергея.
Выслушал. Потерзал некоторое время вопросами, но результаты разведки в целом одобрил. Особенно финт Сергея с «приглашением» к Шартру графа Парижского и в особенности короля Франции.
В итоге же Пешеход заявил, что пес с ним, с Парижем. Надо поскорее отчаливать и отправляться к Шартру, пока Бьёрн, да лишат его боги лживого языка, не взял Шартр и не обобрал его самостоятельно.
— Не, — мотнул головой Сергей. — Не надо никуда ходить, конунг.
— Да ну? — Хрольв удивился.
Он даже привстал от удивления, хотя и сидя был бы примерно на одном уровне со стоящим Сергеем.
Но тот не стоял. Он сидел на подоконнике, болтая ногой, и глядел в окно, вниз, на замковый двор, на котором сервы-франки под присмотром десятка хирдманов жарили быков. Запах, надо сказать, очень привлекательный.
— Ты струсил, малыш? — поинтересовался Пешеход. — Что ж, значит, эта драка пройдет без тебя. Надо же, Дерзкий струсил. Никогда бы не поверил.
— И правильно, — Сергей сглотнул слюну и повернулся. После полуденного солнца казалось, что внутри — сумерки. — Не верь и дальше, конунг. Если ты заметил: я сказал «мы», а не я. Ты тоже туда не пойдешь. Во всяком случае, не в ближайшее время.
— Да ну? Теперь ты указываешь мне, что делать? — Хрольв Пешеход даже не рассердился, настолько услышанное было абсурдно.
— Ага, — согласился Сергей. — Потому что я там был, а тебя не было. Стевнир, кстати, тоже был там. Что он сказал?
— Сказал, что Бьёрн встрял. Быстрой победы не будет.
— Ну и? — поощрительно произнес Сергей, спрыгнув с подоконника.
— Так хочется тебя пришибить, малыш, — проговорил Хрольв и мечтательно улыбнулся.
— Если ты ненадолго придержишь свою хотелку, Хрольв-конунг, я скажу тебе, что ты думаешь, — пообещал Сергей.
— Немного я могу потерпеть, — пробасил Пешеход. — Удиви меня, малыш.
— Ты думаешь: как славно, если я наваляю франкам, когда Бьёрн свейский дал слабину, — сообщил Сергей. — И это потому, великий сын своего великого отца, что мысль твоя сейчас примерно как у кобеля, который вознамерился присунуть сучке, пока вожак стаи отвлекся. Верно?
