– Вы ошиблись, – повторил Геральт спокойно. – Всего доброго.
Ведьмак повернулся и быстро пошел по аллее в сторону правления. Сначала ему показалось, что Лиман бросился следом, однако лишь показалось – тот остался на месте, только задумчиво глядел вслед удаляющемуся Геральту.
«Шахнуш тодд! – подумал Геральт. – В прошлый раз он обращался ко мне на „вы“, а я бросал ему пренебрежительное – да, да, пренебрежительное, чего уж там! – „ты“. Сегодня все наоборот. Он действительно изменился…»
Проснулся Геральт рано и в паршивом настроении. Виной тому, скорее всего, был вчерашний визит на директорский этаж, где ему вежливо, но не скрывая неприязни, объяснили: на комбинатский метанол покушались неоднократно, но до нынешнего случая безуспешно; все более ранние поползновения на склады клан пресекал своими силами. Нынешний случай стоял особняком, поскольку служба безопасности комбината не сумела отыскать ни самих воров, ни даже их следы.
Неприязнь верхушки клана Геральт вполне понимал: время идет, а ведьмаки без толку шляются по территории комбината да пристают ко всем с дурацкими расспросами вместо того чтобы лезть в воду и выяснять – что же так напугало вышколенные херсонские баржи. И никому не объяснишь, что под водой ведьмаки вчера просидели часов шесть кряду и пользы это принесло заметно меньше, чем некоторые расспросы.
Звонил и непосредственный заказчик, орк Шак Тарум. Интересовался результатами. «Разбираемся», – не вдаваясь в подробности, ответил ему Геральт.
Весемир, как ни странно, не звонил. Надеялся, видно, что ведьмаки позвонят ему сами, как только уяснят суть проблемы.
В общем, получалось так, что сегодня с утра пораньше ведьмакам предстояло снова лезть в воду и шастать около пролива, соединяющего лиман и море.
Геральт постучал в стену Ламберту и ушел умываться.
В меру сил взбодрившись, ведьмаки наскоро позавтракали и переправились через пролив, к маяку. Тут ждал небольшой сюрприз: оказывается, клан вызвал из порт-пункта Октябрьское здоровенный плавкран, который за ночь притащили на траверз пролива, и теперь этот исполинский механизм, сросшийся с огромным понтоном-платформой, мерно покачивался на волнах напротив входа в лиман, метрах в двухстах. На платформе, не будь там крана, без труда уместилось бы небольшое футбольное поле.
– Ты гляди! – восхитился Ламберт. – Зуб даю, хотят расчистить фарватер!
– Н-да. – Геральт недоверчиво покачал головой. – Повезло нам!
Это была действительно редкая удача: если какая-то механическая нечисть в самом деле околачивается неподалеку от пролива, попытку разблокировать комбинатский лиман она, ясное дело, без внимания не оставит. Ведьмакам же останется только наблюдать. А когда станет понятно, с кем именно придется сражаться, уже можно строить какие-то планы и вообще… развивать стратегию противостояния.
Главный враг ведьмака – неопределенность. Геральт, впрочем, подозревал, что и во многих иных областях бытия неопределенность сойдет за главного врага.
– Давай на маяк поднимемся, сверху лучше видно, – предложил Геральт. – Бинокль у тебя с собой?
– С собой, – буркнул Ламберт с таким видом, будто Геральт поинтересовался, не позабыл ли напарник прихватить голову или, там, левую ступню.
– Неплохо бы еще все это записать, – вслух рассуждал Геральт, взбираясь по ступеням винтовой лестницы. – Хорошо если источники техники у них наверху стандартные, а то батареи в ноуте может и не хватить…
Источники оказалось стандартными. Ноутбук пискнул, загружаясь, и уже через несколько минут Геральт оживил камеру, выбрал внятный видеорежим с увеличением и приготовил все к записи. Осталось только кликнуть курсором на кнопке «Старт».
– Готово! – удовлетворенно сообщил он Ламберту, изучающему окрестности в бинокль.
Ламберт, не отрываясь от оптики, одобрительно цокнул языком.
Примерно через час к плавкрану откуда-то с запада, со стороны одесского порта, подошел мощный буксир и еще одно суденышко, в котором без особого труда угадывалась водолазная матка – ребристые кожухи компрессоров позади рубки и гнутый гусак на самой корме для подачи дыхательных шлангов под воду ни с чем не спутаешь.
Тут-то все и началось – Геральт немедленно включил запись.
Сначала все шло как ведьмаки и предполагали: матка приблизилась к месту, где затонула пустая баржа, и спустила на дно водолаза. Затем к этому же месту стали не торопясь подталкивать плавкран, стрелой вперед. Водолаз, видимо, завел тросы, закрепил их на барже и подал концы наверх, на плавкран, потому что вскоре матка подняла водолаза на борт и убралась в сторону. Плавкран же продвинулся еще чуть вперед и стал опускать титанических размеров крюк к самому краю платформы, как раз туда, куда подали тросы с баржи. Несколько минут стропальщики возились с тросами и крюком – закрепляли. Потом разбежались в стороны, а кран слегка наклонил стрелу, чтобы крюк завис не над платформой, а над водой. Кто-то зычно проорал команду, так, что Геральт с Ламбертом с маяка услышали, и крюк медленно пошел вверх, выбирая слабину невидимых с берега тросов. Как только те натянулись, платформа слегка дрогнула и заметно прикренилась; ход крюка к оконечности стрелы еще более замедлился.
Минут через семь из воды показался нос затопленной баржи и подъем застопорили. По платформе забегали живые. Буксир, плюнув в небо облачком черного дыма, дал самый малый вперед и медленно-медленно потянул платформу с краном, а за ней и частично приподнятую над дном баржу, прочь от лимана, в море. Кран при этом сильно кренил стрелу к барже, но буксировочные тросы не позволяли платформе опрокинуться.
Если бы никто вершащемуся действу не помешал, баржу благополучно оттащили бы на глубину и принялись бы за вторую, которая в лимане, а там и за третью. Но действу помешали, увы.
– Вот оно! – Ламберт внезапно пихнул Геральта локтем.
Геральт взглянул – по направлению к приподнятому над водой носу баржи слева что-то быстро приближалось. Под водой. Ясно были видны расходящиеся острым углом волны. В бинокль даже просматривалось что-то округлое и светло-серое под самой поверхностью; макушка этого «чего-то» чуть выступала из воды и вызывала эти самые волны. Приблизившись, загадочная штуковина что-то высунула из воды – вероятнее всего, собственный край.
А потом – ш-ших! Ш-ших!
Два луча, ослепительные даже в свете дня, один за другим сорвались с края всплывшей округлой штуковины и перебили тросы между крюком и носом баржи. Баржа тут же тяжело ухнула в волны. Платформу вместе с краном резко качнуло в сторону буксира, тросы между кормой буксира и платформой на мгновение ослабли, потом вновь резко натянулись, словно струны на мандолине, и с резким звенящим звуком лопнули. На платформе кто-то истошно заорал; живые, похожие сверху на муравьишек, снова забегали у основания стрелы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
