А что Ракитин болтал о громадном военном значении своей инвенции, так эго сущий вздор: российская армия, слава богу, привыкла бить врага без всяких инвенций.
– Будет исполнено, ваше величество, – сказал Шувалов. – И шара не было, и молвы о нем не будет. А только позвольте спросить, ваше величество: вы приказали прекратить розыск по сему делу. Означает ли это, что и поиски Ракитина и Горового следует прекратить?
– Ну, Иваныч, я от тебя такой глупости не ожидала, ведь ты – не Рукавицын. Ракитина и Горового, сих сущих злодеев, должно искать, поелику они повинны отбывать наказание за ранее содеянные ими преступления. Понятно?
По всей империи поскакали гонцы, разнося грозный приказ:
«…Ракитина, яко прикосновенного к неслыханным преступлениям Ивана Зубарева, поймать и, в железы заковав, немедленно в Санкт-Петербург под строжайшим конвоем препроводить…»
Но, несмотря на энергичные напоминания Шувалова, о бежавшем узнике долго не было никаких известий. Шувалов искал следов бежавшего арестанта на северо-востоке, так как из допросов Рукавицына и других причастных к делу знал о направлении, куда улетел аэростат.
Чиновники ничего не могли узнать, пока не попали в маленький рыбачий поселок Песчаное на Сямозере. От песчанских рыбаков они получили известия, которые заставили их насторожиться. Оказалось, что в день бегства Ракитина рыбак Косицын увидел белое пятно, спускавшееся сверху к Сямозеру. Рыбак заинтересовался странным явлением и, спустив лодку, побежал на парусе туда, где белое пятно исчезло в волнах. Он ничего не нашел и возвратился в поселок.
Подробное донесение пошло в столицу. Читая его, Шувалов удовлетворенно хмыкнул. При очередном докладе императрице он упомянул о Ракитине. Елизавета Петровна загорелась любопытством:
– Ну, что о нем слышно?
– Есть серьезные основания полагать, что он погиб во время бегства.
– А шар? Что с шаром? – лукаво прищурилась Елизавета.
– О шаре ни слуху ни духу, – на этот раз совершенно искренне ответил глава Тайной канцелярии.
– Поставьте на этом деле крест, – распорядилась Елизавета.
Розыски Ракитина были прекращены.
Эпилог
Семен Кириллович Нарышкин давал бал по случаю своего рождения. Кончился ужин. В зеленой зале на хорах играл оркестр. Гости танцевали. Сам хозяин с несколькими друзьями находился в гостиной, заново отделанной в стиле Людовика XIV. Приятель Нарышкина, молодой князь Куракин, восхищался мебелью:
– Ужасть, ужасть, как прелестно, Семен Кириллович! Воображаю, как дорого обошлась тебе обстановка сей залы!
К разговаривающим подошел Ломоносов.
– Узнаю работу Маркова, – сказал он. – Замечательный мастер! Глубоко сожалею о его горе. Потеря племянника, моего адъюнкта Ракитина, тяжела для стариков…
– Тсс… – Нарышкин поднес палец к губам. – Вы касаетесь запретного предмета. Приказ императрицы…
Михайла Васильич с упрямством человека, знающего себе цену, продолжал:
– Я чрезвычайно сожалею, что дан приказ замять это дело. Почему мы должны замалчивать славу русской науки? Неслыханное достижение Ракитина прогремело бы по всей Европе – я сам собирался писать об этом.
– Приказ исходит от самой государыни, – предостерегающе повторил Нарышкин.
– Знаю, все знаю и чувствую, что другие похитят наше первенство в завоевании воздушной стихии… – горестно сказал академик.
К собеседникам лисьей походкой подошел вельможа в раззолоченном мундире, с голубой лентой через плечо, увешанный орденами и звездами. Это был начальник Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов.
По смущенному лицу Нарышкина опытный шеф российской инквизиции сразу догадался, что разговор шел на запретную тему.
Шувалов рассмеялся:
– Вчера заключены в Петропавловскую крепость два мещанина из Новой Ладоги за распространение ложных слухов. Но в доме нашего почтенного хозяина и в моем присутствии вы, господа, можете свободно разговаривать о чем угодно.
Куракин все же незаметно ускользнул. Ломоносов смело обратился к Шувалову:
– Скажите, Александр Иванович, неужели нигде не нашли следов Ракитина?
Шувалов развел руками:
– Как в воду канул. Да, да, именно в воду… Я не имею права сказать больше ни слова.
Вельможа поклонился Нарышкину и Ломоносову и отошел к другой группе гостей.
Михайла Васильич сказал:
– Наша косность, наш страх перед всем новым погубили гениального инвентора, имя которого следовало бы поставить рядом с именами величайших мужей науки.
И он грустно замолчал.
Марковы узнали о судьбе Дмитрия от писаря Сыскного приказа Ксенофонта Первушина. Егор Константиныч сразу одряхлел. Им овладела глухая старческая апатия. Он оживлялся лишь в тесном семейном кругу, рассказывая об опытах с летучими шарами.
Марья Семеновна горько плакала над судьбой приемного сына. Она без помехи слагала причитания и по целым вечерам говорила с Андрюшей о детстве Дмитрия. Она без конца рассказывала, какой Митя был сильный, смелый, великодушный.
Но однажды прислуга вызвала Маркова в кухню. У порога стоял странник, седой, но еще бодрый старик. Он сунул Егору Константинычу в руку записку со словами: «Тебе, барин!» – и исчез.
Марков, недоумевая, поднялся в кабинет, развернул записку. На ней четким Митиным почерком было написано несколько строк:
«Милые мои родные!
Когда получите эту весточку, я буду далеко на востоке. Свет не без добрых людей. Выбравшись из Сямозера (туда упал летучий шар) в одном белье, я попал к рыбакам. Они меня одели, снабдили всем необходимым и посоветовали держать путь за Урал. А мне дали крепкое слово, что начальство о моем появлении у них в деревне ничего не узнает.
Я решил пробираться в Сибирь, а там что бог даст…
Надеюсь на встречу с вами, хотя, быть может, и не скорую! А в ожидании, дорогой дядюшка, берегите чертежи летучего шара и расчеты Михайлы Васильича, вдруг все это когда-нибудь еще и пригодится.
Крепко вас целую. Навек ваш Митя.Август 1757 года».Напрасно старики всполошили весь дом, послали Якима и других слуг разыскивать загадочного посланца: он скрылся неведомо куда.
В доме Марковых поселилась надежда.
Судья Стерлядкин получил жестокий нагоняй за то, что упустил Горового. Алексей оказался в глазах Тайной едва ли не главным виновником событий, происшедших в Ново-Ладожской тюрьме.
Розыски Горового велись не менее тщательно, чем розыски непризнанного инвентора Ракитина. Ведь дело побега важного преступника закончилось совершенно необычайным для тогдашних времен образом: совершилось неслыханное нарушение государственных законов, а главные виновники ускользнули от наказания.
Суду требовалась искупительная жертва, и этой жертвой предназначено было стать беглому мушкатеру.
Но Алексей Горовой исчез так же бесследно, как Дмитрий Ракитин. Русский народ не любил выдавать своих отважных сынов.
Примечания
1
Шуцман (нем.) – полицейский.
2
Пароль доннэр (фр.) – честное слово.
3
Любисток – многолетнее травянистое растение из семейства зонтичных. Его корневища употребляются в медицине.
4
В старину самоедами называли обитателей Севера ненцев.
5
Горновщик – рабочий у металлоплавильной печи (горна).
6
Негоциант – оптовый купец, ведущий крупные торговые дела с другими странами.
7
Экзерциция (лат.) – упражнение.
8
Адъюнкт (лат.) – помощник.
9
Гроот (1716–1749) – придворный живописец Елизаветы.
10
Петр I называл Северную войну «трехвременной школой», потому что время обучения в школе обыкновенно занимало семь лет, а война со шведами, великая школа для России, продолжалась втрое дольше – двадцать один год (1700–1721).
11
Дени Папен (1647–1714) – французский физик, один из изобретателей парового двигателя.
12
Гороскоп (греч.) – таблица расположения небесных светил в момент рождения человека. По ней будто бы можно было предсказать его судьбу.
13
Написанная Ломоносовым в 1747 году «Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны» Невтон – так в старину писалась фамилия Исаака Ньютона.
14
Фрэнсис Бэкон (1561–1626) – выдающийся английский философ-материалист. Рене Декарт (1596–1650) – известный французский физик, математик, философ.
15
Так Ломоносов называл молекулы.
16
Червонец – золотая монета трехрублевого достоинства, которую начали чеканить при Петре I.
17
Ефимок – старинная серебряная монета, обращавшаяся на Руси; выпускалась она в Германии, в городе Иоахимстале.
