Серо-зеленые глаза Чарлза испытующе взглянули на Бера.
— Я понятно объясняю?
— Да, — коротко ответил тот.
Воодушевленный Чарлз продолжал:
— Я, по существу, предлагаю тебе работу продавца. Но вместо товаров ты будешь продавать идеи и услуги, о которых люди ничего не знают и не могут потрогать руками, как баночку с мазью или пузырек с притиранием. Ты возглавишь службу по связям с общественностью и будешь рекламировать Корунду!
Грейс только ахнула.
— Прошу прощения, но я не могу согласиться на такую работу, — тихо сказал Бер.
Чарлз опешил:
— Что?
— Это не для меня.
— Чепуха! Ты отличный продавец и идеально подходишь на эту должность.
— Я не слишком грамотный.
— Достаточно грамотный, чтобы составлять отличные отчеты — я их читал, — возразил Чарлз, невольно выдав свою личную заинтересованность.
— Нет, спасибо. Связи с общественностью? Больше похоже на втирание в доверие. Не нужна мне такая работа, это сплошное мошенничество. Давай сразу определимся, Чарли. Я не приму от тебя никакой работы, потому что не желаю оттеснять никого от кормушки только потому, что я твой свояк. В списке безработных Корунды я в самом низу, так что я пойду в муниципалитет и зарегистрируюсь там на общих основаниях. И не буду позорить своих предков, выклянчивая пособие неизвестно за что!
Грейс вдруг как-то обмякла, как резиновая подушка, из которой выпустили воздух, и со слезами на глазах посмотрела на Бера.
Чарлз обернулся к ней:
— Грейс, образумь мужа!
И тут Грейс неожиданно для себя заявила, изумив их обоих, а больше всего саму себя:
— Нет, Чарли, я не буду этого делать. Если Бер не хочет, чтобы ему помогали, я не собираюсь на него давить. Он глава семьи и все решает сам.
— Вы из чистого упрямства вредите себе!
— Это лучше, чем быть попрошайками, — решительно произнесла Грейс.
Воздев руки к небу, Чарлз Бердам покинул территорию.
С высоко поднятой головой Бер Ольсен зарегистрировался на бирже труда, одновременно отказавшись от пособия. По Корунде со скоростью молнии разнеслась весть, что он человек с принципами, раз отказался от помощи своего могущественного свояка. Кое-кто, правда, посчитал это глупостью, но большинство превозносили его за неподкупность и честность.
А он постепенно погружался в пучину безнадежности, бродя, как привидение, вокруг своего дома и стараясь не попадаться на глаза жене и детям, словно их общество его тяготило. Отчаяние заставляло его цепляться за свою изорванную в клочья гордость, подобно утопающему, хватающемуся за соломинку.
— Почему бы тебе не сделать хороший курятник? — спросил его Джек Терлоу во время одного из своих редких теперь визитов. Грейс попросила его приходить пореже, поскольку при его виде у Бера еще больше портилось настроение.
Для Джека трагедия Ольсенов обернулась чередой неожиданных открытий, одним из которых была невесть откуда взявшаяся самостоятельность Грейс. В растерянности он самоустранился, хотя при первом же зове Грейс немедленно бросался ей на помощь, отложив все свои дела. Он принял как должное реакцию Бера на хлопоты Чарлза, не оставлявшего своих попыток протянуть ему руку помощи, которую тот столь же упрямо отвергал. А Чарлзу было невдомек, что рабочий человек скорее умрет от голода, чем будет принимать подачки.
— Не хочет принимать помощь от Чарли — не надо. Это его личное дело, но по дому-то мог бы мне помочь, — как-то раз пожаловалась Грейс Джеку. — Я собираюсь завести кур-несушек, но для них нужен курятник. И еще я хочу выращивать овощи, хотя бы чайот, если ничего другого у меня не получится.
Чайот! Джек чуть не поперхнулся. Да, он растет как сорняк и его можно печь, варить, делать из него джем или приправу, но… Это же совсем никчемный овощ! На вкус чуть лучше мочи и никакой питательной ценности.
— Но я не могу все делать сама, а мальчики слишком малы и от них немного толку, — продолжала Грейс, в полном неведении, какую дрянь она собирается выращивать. — Бер мог бы взять на себя сад и кур.
Джек предоставил необходимый стройматериал, и под его строгим надзором был возведен курятник, в котором поселили род-айландских рыжих кур, позаимствованных у Мод. Кроме того, он ежедневно поставлял Ольсенам ведро овощей и фруктов с собственной фермы. Поскольку Бер понятия не имел, как выращивать картофель, морковь и репу, не говоря уже о капусте, фасоли или салате, Джек стал просвещать его, но без особого успеха — его сыновья оказались гораздо более способными учениками. Максимум, на что был способен Бер, — это закрыть курятник или не потоптать грядки с рассадой. Он был не в силах пошевелиться и перекладывал всю работу на плечи других, оставаясь апатичным и бездеятельным и отказываясь от пособия, потому что не мог заниматься тяжелым физическим трудом.
Его мальчишки оказались потверже характером. После того как Грейс объяснила им, что папа «немного не в себе», Брайан и Джон старались всячески его опекать. Грейс, которая отважно бралась за любые занятия, призвала на помощь все свое воображение, чтобы втолковать малолетним сыновьям, что такое «быть не в себе». Тем не менее ей это удалось, и поведение сыновей было тому подтверждением. Они были добры и терпеливы, словно это не они, а Бер был беспомощным малышом.
В том страшном 1930 году было от чего свихнуться, хотя Беру повезло больше, чем другим, — он мог найти опору в своих детях и жене, которая не пилила и ни в чем не упрекала его. Чарлз Бердам, считая это своим святым долгом, несколько раз пытался вразумить его, но Бер только стоял и смущенно повторял, что не собирается использовать связи.
— При чем здесь связи! — кричал Чарлз. — Ты же должен содержать семью, а от тебя никакого толка!
Но Бер был непробиваем.
Китти проявила более практичный подход. Она презентовала Грейс ножную швейную машинку, которую та с радостью приняла. С помощью Эдды она научилась шить и выкраивала из старых костюмов Лиама и Чарли курточки и штанишки для своих мальчишек, не забывая строчить одежду и для себя. Еще Эдда и Китти отдавали ей свои старые платья. День ее был заполнен до предела, и вечером она падала в постель, засыпая как убитая. Их супружеские отношения с Бером прекратились сразу же после рождения Джона и сейчас казались далекими и нереальными, как забытый сон.
В 1930 году относительное процветание Корунды было целиком отнесено на счет Чарлза Бердама. Мэр Николас Мидлмор и секретарь городского управления Уинфрид Тридби, будучи довольно бесцветными личностями, не снискали лавров за свою деятельность, несмотря на их искреннюю преданность делу и добросовестный труд на городском поприще. Будучи людьми здравомыслящими, они понимали, что любой выпад против молодого Бердама попадет мимо цели, и лишь молча улыбались, слушая, как горожане поют Чарлзу дифирамбы, прокладывая ему дорогу в городской совет.
Корунда имела в парламенте двух представителей: от штата Новый Южный Уэльс и от федерального правительства Австралии. Все знали, что политический вес имеют только крупные города; там мерялись силами капитализм и социализм, стараясь привлечь на свою сторону несчастных избирателей, которые настолько свыклись с автократическим правлением колониальных губернаторов, что не ждали от новоиспеченного демократического правительства ничего, кроме нарушенных обещаний, коррупции и неумелого руководства.
Китти знала, что Чарли мечтает представлять Корунду в федеральном парламенте, но он все никак не мог сделать решительный шаг. С одной стороны, время диктовало необходимость нового стиля руководства и, возможно, создание новой политической партии, отвечающей интересам более широкого круга избирателей. Тори и лейбористы были слишком твердолобыми, бескомпромиссными и несгибаемыми и не устраивали избирателей с более гибким мышлением и высокими запросами.
Чарлз никак не мог понять, почему его приверженность английским стандартам может стать непреодолимым препятствием для политической карьеры. Многие лейбористы имели еще более английскую ориентацию, но умели скрывать ее за ширмой социалистического интернационализма. И почему так позорно считаться английским джентльменом? До него все никак не доходило, что на этом континенте много лет господствовали именно английские джентльмены, что и привело к их повсеместному отторжению.
Как ни досадно, но Чарлзу пришлось поумерить политические амбиции, пока его не сочтут за своего, а за это еще надо побороться. Приехать в страну накануне мировой экономической катастрофы было не самым лучшим решением, как бы он ни расшибался, чтобы удержать Корунду на ногах и не дать ей превратиться в город трущоб, наводненный безработными. Конечно, у него были враги, которых раздражали его обаяние и либеральность, причем далеко не все из них были бедняками, а некоторые были весьма влиятельны. Чарлз посещал все политические собрания, куда его допускали, и присутствовал на любом мало-мальски важном сборище, не говоря уже о членстве в различных благотворительных организациях.
