его нежные прикосновения задевали что-то во мне, особенно приятно было смотреть, как он гладит мой живот, спрашивая, как там поживает малыш. И, как бы ни было на душе фигово, поневоле я улыбалась, а настроение росло, а потом приходил Кирилл, и настроение падало, комок подступал к горлу. И в большей степени не из-за того, что он весь такой - красивый, с цветами или конфетами пришел - нет. Из-за того, что я хотела его простить, я злилась на себя, била себя призрачными кулаками, пыталась себя вразумить, и у меня даже получалось... Но стоило ему появится, как все менялось. Я знала, что у меня не будет с ним никогда "долго и счастливо", не дура ведь. Жизнь с ним - американские горки. Но почему тогда так хотелось забыть плохое, и в то же время не получалось?
Ждать за каждым поворотом подвоха очень тяжело на самом деле, но подвохов не было. Примерное поведение Кирилла, подарки, молчание - сбивали с толку, даже Алла подтвердила, что деньги на счету. Значит, вернул, но почему тогда снимал? Много вопросов и все без ответа...
Хотелось спросить, хотелось выгнать из палаты, ударить, но почему не делала? Не находила ответов у себя в голове, просто мирилась с его молчаливым присутствием, просто плыла по течению. Сил ругаться не было, пришло какое-то отчаяние и безысходность.
Выписываться из больницы не хотелось. Там я - в своего рода безопасности, а дома... Дома меня ожидали разборки. Странно - почему домом воспринимается именно дом Паши, а не мой отчий. Может, из-за отца, который до сих пор на меня злился? Даже известие, что у него будет внук, его не смягчило. Сделало только жестче.
- Нагуляла все-таки, - выдал он, когда я призналась о своем положении в телефонном разговоре.
- Пап, он мой муж, поэтому ничего не нагуляла.
- Муж, говоришь? И где он тогда, что-то я не вижу его рядом. Другое дело - Паша.
На этом разговор мы свернули, точнее, я. Поняла, что не будет объятий и радости оттого, что он станет дедушкой, но не думала, что от этого будет так больно. Еще и постоянное напоминание о Кирилле, сравнение с Пашей. Папа как будто специально макал меня мордочкой в какашки, как нашкодившего котенка. Мол, смотри, какой Паша, и какая ты, дура. Понятное дело, что его мнение имеет место быть, но все же, Кир - мой муж. Любимый, первый, единственный. Да, пусть все плохо, пусть все хуже некуда, но ведь любовь, она не спрашивает, она просто есть или нет. Нельзя заставить себя любить, можно просто принять это чувство, как бы больно от этого принятия не было...
Теперь же я думаю, почему удивляюсь поведению мужа, если даже родной отец - не образчик хорошего поведения.
Выписка и последующий путь домой был в напряженной тишине, ведь меня встречали двое. И вот скажите мне, почему целую неделю они не пересекались, а тут стоят оба насупленные? Паша вроде бы улыбается, но видно, что компания Кира ему так себе, зато Кирилл не скрывает своего отношения к Павлу и взглядом метает в него молнии. И что мне делать?
Я как-то криво улыбнулась, когда они одновременно подошли ко мне. Кир сразу же положил руку на мое плечо, отчего я вздрогнула, поэтому он так же поспешно убрал ее и даже отошел немного. Чем воспользовался Паша, подхватив меня под локоть, и, увлекая за собой, повел к машине. Обернувшись, увидела, что Кирилл не отстает, и спокойно, я ожидала разборок, садится с нами в машину.
Но стоило нам приехать домой, как разверзся ад, потому что там был еще и мой отец. Я когда его увидела, поняла, все - теперь спокойно уж точно не будет.
- Лера, ты как? Уже нормально себя чувствуешь? - спросил он с порога, обнимая меня.
- Да, пап, ты чего здесь?
- Да вот, хотел переговорить с твоим мужем, да и с тобой тоже.
- Слушаю, - сказала, присаживаясь на диван. Кир и Паша застыли изваяниями в проходе, не решаясь зайти в комнату, а отец развеял все сомнения в серьезности разговора словами:
- Вы не могли бы нас оставить наедине?
В них не было вопроса, просто утверждение. На удивление спокойно оба согласились. Только Паша нашел меня глазами, и как бы спросил взглядом: "Точно? Ты сама?" Я кивнула. И мы остались наедине с отцом.
- Лера, вижу, что тебе сложно, и, может, в другом случае я бы промолчал, но сейчас не могу. Не та ситуация, не тот человек, да и, вообще, обстоятельства обязывают вмешаться. Что ты решила?
- Насчет чего?
- Насчет Кирилла.
- Я не знаю, пап. Все сложно, он только неделю, как появился, мы даже нормально не говорили, я не знаю. Что ты от меня хочешь услышать, не понимаю, что я должна решить? Или что ТЫ хочешь, чтобы я решила?
- Ты разводиться будешь? - Я даже опешила от его вопроса.
- Пап, ну почему сразу в лоб? Я о разводе не думала, если честно.
- Тогда тебе стоит подумать, потому что так вечно продолжаться не может, я думаю, ты и сама понимаешь. Или ты думаешь жить с Кириллом и Пашей одновременно? Тогда, может, устроишь шведскую семью? - Морщусь в ответ. Он давит на больную мозоль, мозг рисует картинки, уже не с Вадимом, а с Пашей и Кириллом. От этого чувствую себя еще хуже.
- Пап, прекрати, не будет никакой шведской семьи, дай мне придти в себя, почему ты вечно давишь, не давая вздохнуть? - Возмущаюсь я.
- Лера, у тебя было полгода, чтобы придти в себя, сейчас пора бы решить, поговорить с Кириллом в конце концов, выяснить, что ты там не выяснила, и развестись. Хочешь, можешь потом сойтись с Пашей или еще кем-то, я не против, но сейчас - категоричен. Я дал тебе время, я закрывал глаза на все твои выбрыки, но сейчас ты так жить не будешь. Ты моя дочь и мне не все равно, что о тебе напишут в газетах. Уже просочились
