На Радоницу люди идут на кладбища — угостить отошедших в вечность красным яичком и другими яствами. Три-четыре яйца кладут на могилу, а иногда и зарывают в неё, разбивают о могильный крест, тут же крошат их или отдают нищей братии на помин души. Не обходится, конечно, без того, чтобы закускою и выпивкою, совершаемыми тут же, на кладбище, живые не помянули усопших, — старославянская тризна, отличительная особенность русского народа.
Хотя чествование памяти умерших, как бы сохраняющих ещё какую-то таинственную связь с живыми, совершалось на Руси во всех подходящих случаях, тем не менее Радоница, как поминовенный день, наиболее выделялся из числа прочих, отличаясь радостным настроением поминальщиков. Может показаться странным, каким образом печаль по отошедшим в вечность соединяется с радостью, но это объясняется, во-первых, укоренившейся христианской верой в то, что придёт время, когда все мёртвые восстанут из гробов, — верой, подкрепляемой фактом Воскресения Христова, а во-вторых, Красная горка, весёлый весенний праздник, — оживление природы, замиравшей на продолжительное время года, настраивает человека на весёлый лад, побуждает забыть на этот раз о безжалостной смерти, подумать о жизни, которая сулит и радость, и благо. Вот почему к этому времени приурочено большинство весёлых и шумных свадеб, с их характерными народными песнями, сопровождаемыми на этот раз также пением «веснянок». А вслед за этим весенним праздником — и Семик, и Русалии, и Купала…
Красная горка — время свадеб.
Русская свадьба
Исстари сватовство и разыгрывание свадеб на Руси приходится на Красную горку. Хотя отчасти и в искажённом виде, утратив первоначальный свой смысл, в свадебных обрядах долгое время сохранялись следы того отдалённого времени, когда кровное родство было единственной, исключительной связью между людьми, когда семья пользовалась широким уважением, а основою последней был брак. Невеста в некоторых свадебных песнях тужит и плачет о том, что «увезут её недруги-разлучники на сторону чужедальнюю, в чужи люди незнакомые, к чужому отцу-матери, к чужому роду-темени».
Обычай умыкания невесты, вызывавший нередко ссоры и распри между родами, долгое время существовал среди раскольников, полагавших лишь в нём действительность брака. Заранее условившись с невестою, жених-раскольник после веселия, пляски и игр, усадив её в сани, отправлялся в лес и объезжал три раза заветный дуб; в иных местах объезжали три раза озеро.
Затем похищение сменилось куплею, т. е. похитивший платил плату родственникам невесты, иногда по заранее условленному уговору. Отсюда невеста называется «рядом» (от слова «ряд» — договор), «товаром», жених — «ряженым», «купцом». Невеста просит своих родных не продавать её волюшки и жалобно обращается, после отца и матери, к своему брату с такими словами:
Братец, постарайся.Братец, поломайся.Не продавай сеструНи за рубль, ни за золото.
По совершении ряда, или договора, стороны жениха и невесты били по рукам, т. е. подавали друг другу руки; таким образом возникло обручение, поручение, рукобитие. В некоторых местностях России ещё до сих пор сохранился обычай, указывающий на эту покупку. Рядом с невестой садится брат или какой-нибудь другой родственник.
Дружка спрашивает: «Зачем сидишь здесь?» — «Я берегу свою сестру». — «Она уже не твоя, а наша», — возражает дружка. — «А если она теперь ваша, то заплатите мне за её прокормление. Я одевал её, кормил, поил». Обычай давать вено, т. е. выкуп за невесту, существовал долго. Это вено впоследствии получило обратный смысл — приданого, выдаваемого уже со стороны невесты.
Завязкою к предбрачным обрядам считалось гадание и сватание. Мать завязывала дочери глаза, водила её взад и вперёд по избе и затем пускала идти, куда она хочет. Если случай приводил девушку в большой угол или к дверям, — это служило признаком близкого замужества, а если к печке — то оставаться ей дома, под защитою родного очага. Большой угол потому предвещает свадьбу, что там стоят иконы и оттуда достают образ, которым благословляют жениха и невесту. Двери же, как и ворота, обозначают скорый отъезд из родного дома. Поэтому если башмачок, брошенный ею через левое плечо, ляжет носком к дверям, то быть вскоре просватанной. Сваха, являясь с предложением к родителям невесты, старается усесться на лавку так, чтобы половица из-под её ног шла прямо к двери, видя в этом залог успеха своего сватания. Когда уже ударено по рукам, невесту благословили, все присутствующие после некоторого молчания, придающего особенную торжественность обряду, помолились и свадебный поезд хочет двинуться, невеста, желающая, чтобы вышли замуж поскорее и её сёстры, должна потянуть за скатерть, которою покрыт стол, потянуть за собою в дорогу, как бы расстилающуюся белою скатертью, и своих сородичей.
Окручивая невесту, девичью косу её разделяли стрелою (символ любви), а гребень, которым коса расчёсывалась, обмакивали в мёд или вино (символ дождя). Как метафора молнии, которою Перун сверлит тучи, проливает дожди и снимает с неба облачные покровы, стрела, которою на другой день брака, когда просыпалась молодая, приподымали с неё покров, в свадебном обряде служила знаменем плодородия и вместе с тем была орудием, освящающим брачный союз. Символическое также значение имело и покрывало, которым окручивали голову невесты, или её фата; она обозначала тот облачный покров, под которым являлась прекрасная богиня весны, рассыпающая на всю природу богатые дары плодородия. Покрытие головы сделаюсь признаком замужества, и последним строго запрещалось выказывать хотя один волосок из-под платка или кички — быть простоволосою. Этот обычай — покрытие головы девушки платком имел такое важное значение и силу, что девушка становилась иногда беспрекословно женою того, кто, чувствуя к ней склонность, набрасывал на голову ей покрывало.
В разных местах России существовали и разные свадебные обряды. Так, в свадебных песнях молодой назывался князем, а молодая — княгиней, лица, составляющие свадебный поезд, свиту жениха и невесты, — боярами, а главное между ними лицо — тысяцким воеводой; в песнях постоянно упоминаются серебро, золото, шёлк и бархат, дорогие парчи, чёрные соболи и прочая боярская и княжеская обстановка.
До нас дошло описание свадьбы великого князя Василия Иоанновича.
В княжеских хоромах, в средней палате, наряжены были два места, покрытые бархатом и камками, положены были на них изголовья шитые, на изголовьях по сороку соболей, а третьим сороком опахивали жениха и невесту; рядом поставлен был стол, накрытый скатертью, а на нём калачи и соль. Невеста шла из своих хором в среднюю палату с женою тысяцкого, двумя свахами и боярынями, переднею шли плясицы, а за плясицами дети боярские, за боярами несли две свечи и каравай, на котором лежали деньги. Пришедши в среднюю палату, княжну Елену посадили на место, а на место великого князя посадили её младшую сестру; все провожатые также сели по своим местам. Тогда послали сказать жениху, что всё готово; прежде него явился брат его, князь Юрий Иванович, чтоб рассажать бояр и детей боярских; распорядившись этим, Юрий послал сказать жениху: «Время тебе, государю, идти к своему делу». Великий князь, вошедший в палату с тысяцким и со всем поездом, поклонился святым, свёл со своего места невестину сестру, сел на него и, посидевши немного, велел священнику говорить молитву, причём жена тысяцкого стала жениху и невесте чесать голову; в то же время богоявленскими свечами зажгли свечи женихову и невестину, положили на них обручи и обогнули соболями. Причесавши головы жениху и невесте, надевши невесте на голову кику и навесивши покров, жена тысяцкого начала осыпать жениха и невесту хмелем, а потом соболями опахивать; великого князя дружка, благословясь, резал перелечу и сыры, ставил на блюдах перед женихом и невестою, перед гостями и посылал в рассылку, а невестин дружка раздавал ширинки. После этого, посидевши немного, жених и невеста отправились в соборную Успенскую церковь венчаться; свечи и караваи несли перед санями. Когда митрополит, совершавший венчание, подал жениху и невесте вино, то великий князь, допивши вино, ударил скляницу о землю и растоптал ногою; стёкла подобрали и кинули в реку, как прежде велось; после венчания молодые сели у столба, где принимали поздравления, а певчие в это время пели многолетие новобрачным.
Возвратившись из Успенского собора, великий князь ездил по монастырям и церквям, после чего сел за стол; перед новобрачными поставили печёную курицу, которую дружка отнёс к постели. Когда новобрачные пришли в спальню, жена тысяцкого, надев на себя две шубы, одну как должно, а другую навыворот, осыпала великого князя и княгиню хмелем, а свахи и дружки кормили их курицею. Постель была постелена на тридесяти русских снопах, подле неё в головах в кадке с пшеницею стояли свечи и караваи; в продолжении стола и во всю ночь конюший с саблею наголо ездил кругом подклети; на другой день, после бани, новобрачных кормили у постели кашей.
