Попытаемся, где это только возможно, сделать акцент именно на различиях между двумя группами, выделенными внутри одного и того же класса. Историко-географические реалии предполагают, что лаконские илоты должны были находиться в более привилегированном положении, чем мессенские. Думается, что различное отношение к этим двум группам илотов специально культивировалось спартанским обществом, и было одним из основных принципов социальной политики Спарты. Подобное дифференцированное отношение к илотам считалось надежным средством для воспрепятствования их объединению.
При оценке свидетельств тех источников, в которых говорится о ненависти илотов по отношению к спартиатам и о страхе последних перед илотами, нужно по-возможности постараться выяснить, о какой из двух категорий илотов идет речь.
Согласно традиционной точке зрения, система илотии в Мессении сложилась на несколько веков позднее, чем в Лаконии, и была результатом двух Мессенских войн. Для Спарты борьба с Мессенией стала основным событием архаической эпохи. К концу VII в., после окончательного усмирения Мессении, основная масса мессенцев была обращена в илотов. С этих пор внешний мир стал воспринимать их преимущественно как мессенских илотов, тем более, что их численность намного превышала численность лаконских илотов. Не случайно у Фукидида, например, "илот" и "мессенянин" - синонимы (I, 101, 2). По-видимому, положение мессенских илотов изначально было хуже, чем лаконских. Согласно Тиртею, по условиям Первой Мессенской войны илоты должны были отдавать своим господам половину урожая (fr. 5 Diehl). Как бы ни относиться к тиртеевской традиции, одно кажется бесспорным - система экономического давления на мессенцев изначально была достаточно суровой и жесткой. Возможно, и позднее мессенские илоты находились под большим экономическим прессингом, чем лаконские илоты. Однако дело не только в экономическом факторе. Борьба со спартанскими эксплуататорами переплеталась у мессенцев с борьбой за восстановление национальной самостоятельности. Они, в отличие от рабов классического типа, осознавали себя как единую национальную и социальную величину, и в таком своем качестве могли действовать на исторической арене.
Важно отметить еще один момент. В отличие от лаконских илотов, между спартанцами и мессенскими илотами вряд ли существовали какие-либо личные контакты. Мессенцы жили далеко от Спарты и были отделены от нее значительным горным барьером.
Нужно думать, что спартанцы не привлекали мессенских илотов к военной службе013_100 и не использовали их в своих домах в качестве слуг. Для этого гораздо более подходили лаконские илоты. Поэтому, говоря о личных связях между илотами и их хозяевами, мы имеем в виду только лаконских илотов. Близость клеров, использование части илотов в качестве обслуги, разумеется, приводили к возникновению подобных личных контактов, тем более, что обладание илотами переходило по наследству от отца к сыну. В источниках мы почти не находим конкретных указаний на существование личных контактов между отдельными илотами и их хозяевами. Те же, которые встречаются, в основном относятся к илотам, находящимся на военной службе. Так, Геродот рассказывает трогательную историю о том, как илот сопровождал своего полуслепого господина, желающего сражаться при Фермопилах (VII, 229). Плутарх упоминает лаконских илотов, которые отказались исполнять фиванцам произведения Терпандра и Алкмана, заявив, что их хозяевам это не понравилось бы (Lyc. 28).
Некоторые исследователи, исходя из совершенно верной посылки об известной неадекватности статуса мессенских и лаконских илотов, слишком абсолютизируют это положение. Так, любые конкретные случаи, касающиеся илотов, они относят к лаконским илотам, а общие положения об илотии, которые встречаются у античных авторов, - к мессенским. Данная тенденция становится все более характерной для новейшей западной историографии. Немецкий исследователь М. Клаусс, например, делит все источники по илотии именно по такому принципу. Даже знаменитое выражение Ксенофонта, которое встречается в его описании заговора Кинадона, что илоты "готовы съесть спартанцев живьем" (Неll. III, 3, 6), Клаусс считает верным исключительно для мессенских илотов013_101.
Но если отбросить крайние примеры, то в целом попытка провести грань между лаконскими и мессенскими илотами кажется вполне разумной. Эта грань достаточно четко прослеживается на материалах, относящихся к илотским восстаниям или к попыткам их спровоцировать. В 1-й пол. V в. мы знаем два таких случая.
Фукидид рассказывает, что известный полководец Павсаний вел какие-то переговоры с илотами и сулил им свободу и даже гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов (I, 132, 4)013_102. Таким образом, в данном случае инициатива исходила от Павсания, а не от илотов. Илоты же, напротив, продемонстрировали полную лояльность и донесли на Павсания эфорам. Фукидид, что вполне естественно, не уточняет, о каких именно илотах идет речь. Но, судя по контексту, Павсаний вел переговоры с лаконскими илотами.
В 464 г. имело место самое крупное в истории Спарты восстание илотов. Оно вошло в историю под названием Третьей Мессенской войны (Thuc. I, 103; Diod. XI, 64, 4). Само название говорит и о характере восстания, и о той группе илотов, которая в нем участвовала. Однако единого мнения на этот счет в наших источниках нет. Согласно Диодору и Плутарху, которые следуют, скорее всего, за Эфором, инициатива восстания принадлежала илотам Лаконии (Diod. XI, 63-64; Plut. Cim. 16). Фукидид же, наоборот, говорит, что это было делом рук мессенцев, к которым присоединились и две периэкские общины (I, 101, 2). Рассказ Фукидида крайне лаконичен: он сообщает только о самом факте восстания, отводя мессенцам в нем главную роль постольку, поскольку большая часть (plei'stoi) илотов, по его словам, была мессенского происхождения. Версии Диодора и Плутарха, основным источником для которых был Эфор, более обстоятельны. Так, Плутарх, рассказывая о находчивости царя Архидама, сумевшего предотвратить нападение лаконских илотов на Спарту, попутно добавляет, что "одновременно с ними напали на спартанцев и мессенцы" (Сim. 16). Этого замечания достаточно, чтобы считать, что неразрешимого противоречия между версиями Фукидида и Эфора нет.
По окончании восстания (а оно продолжалось 10 лет) спартанцам пришлось заключить с мессенскими повстанцами договор, согласно которому им были предоставлены свободный выход из Мессении и возможность поселиться в Навпакте (Thuc. I, 103).
Сам факт заключения договора с мессенскими илотами свидетельствует о том, что спартанцы воспринимали их достаточно серьезно. Для них мессенские илоты были одновременно и рабами, и внешним врагом. Ведь те обладали известной политической и "национальной" солидарностью, которой не было ни у лаконских илотов, ни тем более у рабов классического типа. В отличие от них, мессенцы имели сильную политическую мотивацию в собственных отношениях со спартиатами. Помощь мессенским повстанцам со стороны афинян также свидетельствует о том, что греческий мир воспринимал их отнюдь не как обычных рабов. По словам М. Финли, мессенские илоты "вполне резонно внушали страх своим господам как потенциальные мятежники: ведь они были группой и, даже можно сказать, подчиненной общиной"013_103, с общей коллективной судьбой. То, что внешний мир воспринимал их именно так, видно, например, по тому, что, когда мессенские илоты были освобождены фиванцами в 370 г., они немедленно были приняты греками как собственно греческая община. По-видимому, для греков основной отличительной чертой мессенской илотии было то, что мессенцы составляли пусть подчиненную, но общину, в которой отдельные ее члены никогда не теряли социальных и родственных связей. Именно поэтому Исократ в своем письме к Филиппу II выбирает слово "илот", а не "раб", говоря о будущей судьбе народов в Азии (Epist. 3, 5).
По свидетельству Диодора и Плутарха, результатом восстания 464г. стало систематическое применение спартанцами репрессивных мер против илотов (Diod. XI, 63, 7; Plut. Lyc., 28, 12). Таким образом, часть наших источников связывает появление криптий не с Ликургом, а с Третьей Мессенской войной. В таком контексте основным объектом криптий должны были стать именно мессенские илоты.
Кроме криптий, которые носили регулярный характер и служили целям индивидуального террора, к результатам Третьей Мессенской войны можно отнести и обращение спартанцев к массовому террору. Мы знаем только один такой случай, который остался в истории, очевидно, потому, что поразил современников своей масштабностью. Возможно, групповые акции насилия над илотами имели место и до и после той истории, о которой нам рассказывает Фукидид.
Так, в разгар Пелопоннесской войны, когда спартанцы занялись набором и обучением первых отрядов илотов, они провели демонстративную акцию устрашения, которая по-своему является уникальной во всей греческой истории. Как рассказывает Фукидид, "устрашенные дерзостью многочисленной молодежи илотов, лакедемоняне... предложили отобрать некоторое число илотов, считающих себя наиболее способными в военном деле, обещая им свободу... Таким образом, было отобрано около 2 тысяч илотов, которые с венками на головах (как бы уже получившие свободу) обходили храмы. Немного спустя, однако, лакедемоняне перебили этих илотов, причем никто не знал, где и как они погибли" (IV, 80, 3-4)013_104. Сам Фукидид считает, что эта акция была вполне в русле обычной политики Спарты по отношению к илотам. "Ведь большинство лакедемонских мероприятий, - добавляет он, - искони было, в сущности, рассчитано на то, чтобы держать илотов в узде" (IV, 80, 3). Обычный страх перед илотами, помноженный на военный кризис, и привел, вероятно, спартанские власти к мысли организовать подобный жуткий спектакль. У Мирона мы находим подтверждение тому, что в истории, рассказанной Фукидидом, нет ничего экстраординарного, кроме масштабности репрессалии. Согласно Мирону, для спартанского правительства было обычной практикой казнить илотов, отличающихся выдающимися физическими данными013_105.
