Была ночь – жизнь на рифе кипела. Разноцветные рыбешки сновали вокруг. Кораллы вытянули под ними миллион светящихся рук. По мере того как Шарифи вела Ли по большой стене рифа, перед ними раскрывалась вся история в реальном масштабе времени. Кораллы росли, охотились, колонизировали новые территории. Ли видела, что риф в целом – это единый организм, единый примитивный разум.
Затем она увидела, как появились люди, а с ними морские пути, моторные лодки, разливы горючего, химическое загрязнение. Риф болел, съеживался и умирал. И никто не успел раскрыть его секреты и познать внутренние механизмы работы сознания этого огромного организма-колонии.
Вода засветилась и исчезла. Неожиданно оказалось, что Ли плыла не в воде, а в бесформенной темноте.
– Большой Барьерный риф исчез, – сказала Шарифи, – Все, что мы могли бы понять с его помощью, потеряно навсегда. Однако, рассеявшись по галактике, мы открыли еще один колониальный организм, несравнимо большего масштаба. Квантовый пласт на планете Мир Компсона.
Постепенно стало светлее, и Ли увидела огромную гладкую и блестящую сотовую структуру над собой и вокруг себя.
– Так выглядела бы типичная квантовая жила, если убрать с ее внешней стороны уголь и скальную породу. Конденсаты забирают энергию из залегающего вокруг них угля. Мы не знаем, как они функционируют или как их пласты взаимодействуют друг с другом. Тем не менее каждая жила – это единый колониальный организм. Каждое месторождение в действительности походит на огромный подземный коралловый риф, растущий в океане угля и скальной породы.
Изображение пласта рассеялось, и вокруг них вновь появилась лаборатория.
– Квантовые пласты настолько отличаются от земных органических форм жизни, что делать какие-нибудь непосредственные выводы нельзя, – сказала Шарифи. – Хотя эта аналогия очень плодотворна. У пластов проявляются многие характеристики примитивного колониального сознания. Раздражители передаются от одного сегмента любого пласта другим сегментам. Что более интересно, результаты нескольких экспериментов показали, что конденсаты передают сообщения как внутри пласта, так и вне его при помощи квантовой репликации. Это дает возможность предположить, что по происхождению все пласты на планете Мир Компсона суть части одного организма. И способность составляющих этот организм пластов конденсата полностью обеспечивать запутанность с минимальной декогерентностью есть характеристика, приобретенная ими в процессе естественного отбора. Каким бы ни было объяснение, это тот организм, который нам необходимо понять, чтобы научиться выращивать живой конденсат.
Уже прошло целое столетие с того момента, как мы вступили в квантовую эру, но, несмотря на все наши успехи, мы все еще примитивны. Мы используем конденсаты, но не управляем ими, не понимаем их. В квантовом смысле мы немногим лучше, чем доисторические обитатели пещер, которые поддерживали огонь, зажженный молнией, понимая, что не в силах вновь зажечь его. Я призываю вас помочь нам вступить в новую эру – эру, в которой мы сможем управлять этим необыкновенным ресурсом, понимать его, совершенствовать его, использовать его для такого объединения человечества, какого мы не имели со времени Исхода.
Шарифи вышла на первый план для того, чтобы завершить презентацию. Она начала говорить о практических вопросах, патентах, правах собственности. Она упомянула о потенциальных доходах, не называя цифр. Ее манера подачи материала была гламурной, отлакированной до блеска. Продукт был великолепно упакован, что делало его еще более привлекательным для корпоративного потребителя.
– Есть ли ко мне вопросы? – спросила Шарифи в конце.
– Да, – намеренно спокойно сказала Ли. – Каким образом, черт возьми, вам удалось убедить Секретариат отказаться от ограничений Закона Цана и разрешить генетическим конструкциям работать над проектом?
Шарифи прищурилась и замерла, словно на самом деле обиделась.
– Извините, – холодно сказала она, будто едва сдерживала себя, чтобы не нагрубить. – Я не ждала этого вопроса. У нас, конечно, есть все разрешения от Техкома. Но если у вас все же есть сомнения по вопросам безопасности, то я советую вам обратиться к соответствующим официальным лицам.
Программа была хорошей. Шарифи много заплатила, чтобы получить AI с достаточными возможностями и личными качествами для создания этой презентации. Ей, должно быть, очень нужны были деньги, и срочно. И она их получила, иначе что ей было делать на Мире Компсона.
КОЛЬЦО: 17.10.48
– Что ты думаешь? – спросила Ли двумя часами позже, сидя за столиком на открытом воздухе на Калле Мехико. Коэн пожал плечами – это был жест, который Ли воспринимала даже в потоке цифр, когда видела его.
– Я думаю, что Шарифи нуждалась в деньгах. И очень сильно.
Для сегодняшней встречи на его лице была маска, которую он, по мнению Ли, считал «не привлекающей внимания». Но, конечно же, представление Коэна о неприметности несколько отличалось от представления большинства людей, и поэтому половина женщин тайком бросала взгляды на их столик в течение последних десяти минут.
– И что, по-твоему, было правдой в этой презентации?
Коэн улыбнулся.
– Ни слова.
– Ты думаешь, там есть что-нибудь еще? Может быть, она зарабатывала на этом каким-нибудь другим способом?
– Дело не в деньгах. Здесь вообще не в деньгах дело. Пойми, Шарифи не занималась экспериментальной физикой. Она была чистым теоретиком, ее интересовала сущность вещей. Если хочешь, это можно назвать метафизикой. Она не оказалась бы на Мире Компсона, не стала бы собирать деньги и стараться ради технологии. Она охотилась за крупной добычей. И что бы она там внизу ни искала, это было гораздо более важным, чем удешевить космическое путешествие для среднестатистического пассажира.
– Что все же оставляет для нас открытым вопрос: что именно она искала?
– Хочешь мое мнение? – Коэн скрестил свои длинные ноги, и Ли пришлось отвести взгляд, когда его шорты задрались, обнажив умопомрачительное бедро. – Я думаю, что речь идет о составлении интерференционных картин.
– Что это значит?
– Ага! – Он наклонился вперед с энтузиазмом – признак того, что он начнет объяснять ей что-то из математики. – Интерференционная картина – это та задача, с которой и заварилась вся эта квантовая физика. По существу, мы говорим об эксперименте с двумя щелями.
– Ох, – воскликнула Ли, а ее «оракул» вызывал давно забытую картинку из учебника вводного курса физики. – Это где один фотон проходит через экран и интерферирует сам с собой, да? А потом физики подпрыгивают и спорят, что это было: волна или частица. Или и то, и другое. Или ни то, ни другое. Мне трудно понять, при чем здесь Шарифи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
