Господин Гурман одет в костюм-тройку, он ходит с тросточкой. Господин Гурман говорит с акцентом, какой бывает у англичан, родившихся и выросших в колониях, хотя сам он — китаец. Господин Гурман по-старомодному элегантен, словно попал в наш мир из начала двадцатого века, и, опуская глаза к его ногам, я рефлекторно ожидаю увидеть гетры.
Мы садимся за наш столик, и Король морских ушек приносит мне одно-единственное морское ушко. Он долго тушил его в бульоне, рецепт которого держится им в строжайшей тайне. Морское ушко, словно вощеное на вид, имеет темный цвет и напоминает изяществом контуров устрицу или моллюска.
— Я не стал заказывать его в соусе или же в виде завершенного блюда, — говорит мне господин Гурман. — Я хочу, что бы ты попробовала его в чистом виде и оценила исключительно его достоинства.
Затаив дыхание, беру в руки палочки и подношу кусочек ко рту.
Морское ушко одновременно мягкое и жесткое, оно поддается натиску зубов, при этом ему сопротивляясь; оно нежное и упругое и оставляет ощущение легкой вязкости. В первый год своего пребывания в Китае я бы вряд ли пришла в восторг от того, что попробовала такую вещь. Я бы посчитала, что снова столкнулась с очередным ставящим в тупик китайским деликатесом, промямлила бы из вежливости слова восхищения и благодарности, втайне недоумевая, отчего люди платят такие бешеные деньги за столь странное кушанье, жесткостью и консистенцией напоминающее резину. Однако сейчас я впервые осознаю, сколь привлекательно маленькое морское ушко, неуловимо сочетающее в себе жесткость и нежность. Я буквально вся свечусь от удовольствия.
Господин Гурман наклоняется ко мне через столик с двусмысленной улыбкой.
— Мы оба взрослые люди, поэтому, надеюсь, вы простите мою откровенность. Дело в том, что мне хотелось бы объяснить всю прелесть ощущения, которое испытываешь, когда лакомишься морскими ушками. На мой взгляд, единственное, с чем можно их сравнить, — тут он переходит на шепот, — так это с затвердевшим от возбуждения соском возлюбленной. Подобное может по достоинству оценить лишь искушенный любовник.
Я краснею и откусываю еще кусочек.
МЕНЮ Ужин в ресторане «Домашняя кухя Юя»
ХОЛОДНЫЕ БЛЮДА
Шестнадцать видов вегетарианских закусок
Холодная говядина с пятью видами специй
Утиные желудки, копченные на чае
Рулеты из соленого яйца и куриной грудки
Рулеты из свинины и морских водорослей
Обваренный арахис в скорлупе
Соленые и вареные молодые соевые бобы
~
ГОРЯЧИЕ БЛЮДА
Фрукты трех цветов по-деревенски
Консоме[24] из говядины и диких грибов
Тунец на гадательных палочках
Студень со свежими морскими ушками
Кролик со сладкой квашеной пастой и сладким соевым соусом
Сушеный кальмар со сладким горохом Змея со специями
Свинина из Тибета, тушенная с плодами лонгана
Ледяные говяжьи жилы
Жареные лангусты по-сычуаньски
Тефтели из свинины и грибов, выложенные на листьях китайской капусты
Острые и ароматные улитки
Сладкая липкая рисовая паста с жареными земляными орехами
~
ЗАКУСКИ
Нефритовое тофу «Свежий цветок»
Хрустящие «кисточки для каллиграфии»
Ледяное желе из семян
Булочки «ежики», приготовленные на пару
Пельмени из тыквы в форме цыплят
Лапша «Золотой шелк»
Глава 9
Болезнь проникает в организм через рот
Мое внимание привлек один абзац в передовице «Чайна дейли». «После нескольких дней исследований и анализов группа врачей Всемирной организации здравоохранения пришла к выводу, что подавляющее большинство людей в Гуандуне, инфицированных вирусом атипичной пневмонии (синдром острого респираторного заболевания), не считая местных медицинских работников, имеют отношение к предприятиям общественного питания и пищевой промышленности». Вот черт!
Настал февраль 2003 года. Я только что приехала в Китай, чтобы приступить к новым кулинарным изысканиям. В моих планах было написать вторую книгу, собрание рецептов кухни провинции Хунань, и вот, пожалуйста — регион оказался на грани паники. Орды перепуганных рабочих-мигрантов бежали из центра растущей эпидемии, находившегося в провинции Гуандун, и многие из них возвращались именно в Хунань — как раз туда, где я предполагала провести следующие четыре месяца. И разумеется, большую часть этого времени хотелось посвятить общению с поварами, которые, как следовало из статьи, были наиболее подвержены новой болезни.
Оглядываясь назад, признаю, что мое решение написать книгу — верх наивности. На протяжении долгих лет я много путешествовала по Китаю, но никогда не была в Хунани и никого там не знала. Более того, не имела ни малейшего представления о том, что собой представляет хунаньская кухня. Да и мои попытки провести предварительные изыскания окончились плачевно, поскольку почти полностью отсутствовали достойные доверия поваренные книги о местной кухне — как на английском, так и на китайском. Пожалуй, именно это меня и завлекло. Мне хотелось написать о неизведанном с кулинарной точки зрения регионе и открыть его для себя. Не давало покоя и то, что, по моим сведениям, хунаньская кухня столь же острая, как сычуаньская, и она очень популярна в ресторанах Пекина и Шанхая — все, кого я ни спрашивала, отзывались о ней восторженно. Особую интригу придавала фигура Мао Цзэдуна, который был родом из Хунани и всю свою жизнь питал слабость к блюдам кухни родной провинции. На протяжении нескольких лет я вынашивала идею написать книгу, где рецепты переплетались бы с историей революционного прошлого Китая, и мне показалось, что провинция Хунань как нельзя лучше подходит для этой цели.
Однако после просмотра передовицы в сердце начало закрадываться подозрение, что я совершила грандиозную ошибку. Перед глазами стояла картина готовки в ресторане, который я посетила утром. Кулинарное действо происходило в помещении, наполненном людьми, где лениво вращавшиеся вентиляторы не справлялись с дымом и паром от жарящихся чили — у всех присутствовавших начинался кашель и слезились глаза. Время от времени заходил поваренок, который приносил парочку-другую только что зарезанных куриц. За ними он бегал на располагавшийся неподалеку птичий рынок, где громоздились клетки, в воздухе летали перья и стоял запах куриного помета. Лучшего места для распространения инфекции и представить нельзя. Может, мысль заняться исследованиями в Хунани была не столь удачной?
Этот вопрос не оставлял меня в покое несколько последующих недель. Я размышляла над ним, когда ездила в набитых битком микроавтобусах в окружении кашляющих, сплевывающих людей. Я ломала над ним голову после банкета в модном ресторане неподалеку от столицы Хунани — города Чанша, куда меня пригласил новый знакомый, местный ресторатор. Мы сидели в павильоне, убранном в стиле эпохи династии Цин, а снаружи шумел дождь. На ужине численным превосходством обладали дамы, которые громко смеялись и остроумно шутили. Мужчины молчаливо потягивали чай или опрокидывали стопки с водкой. К концу трапезы официантка принесла глиняную супницу, в которой плавали ломтики имбиря и кусочки мяса с обилием костей. «Вивера!» — с гордостью объявил пригласивший меня ресторатор. Через несколько дней в средствах массовой информации передали, что вивера предположительно является источником вспыхнувшей эпидемии.
