— В этом-то и проблема, мэм. Очень скоро все это дойдет до «Уорлд» — то есть газеты мистера Малоне. Он планирует все в ней выложить, когда мы нынче вечером прибудем в Нью-Йорк.
Доктор Барлоу медленно покачала головой:
— Ах, вот как. Что же, это все заводит фактически в тупик. Боюсь, мне придется отозвать свое предложение.
Дэрин села прямее:
— Вы… что имеете в виду?
— Я имею в виду, мисс Шарп, что вы в определенных кругах достигли некоторой известности. Вы помогли разжечь революцию в Османской империи. Довольно амбициозное деяние, даже по меркам Лондонского Зоологического Общества! — Доктор Барлоу вздохнула. — Но когда новость о том, кто вы есть на самом деле, полыхнет со страниц прессы, ваша слава лишь подольет масла в огонь скандала.
— Н-ну, да, — промямлила Дэрин, — может быть. На недельку, не больше.
— Да нет. Боюсь, не на недельку, а подольше. Юная леди, вы выставили этот корабль и его офицеров посмешищем. И причем выбрали тот самый момент, когда глаза всего мира устремлены на нас. Подумайте, что теперь люди скажут про капитана Хоббса, проглядевшего, что один из членов его экипажа девица!
— Ну вот, — моргнув, вздохнула Дэрин, — пошло-поехало.
— Но и этим, мисс Шарп, позор не исчерпывается. Воздушная служба — совершенно новый, перспективный род войск, и Адмиралтейство… Подумать только, ведь они недавно дали вам медаль!
— Но вы же сами сказали, что они недоумки!
— Недоумки невиданного масштаба, мисс Шарп, с которыми Общество не может позволить себе вступать в противоречия. — Она покачала головой. — Хотя я уверена, что кое-кому это откровение доставит бездну удовольствия.
— Вы о суфражистках, мэм?
— Нет. Я о германцах. Вот уж кому вода хлынет на пропагандистскую мельницу! — Она встала. — Извините, мисс Шарп, но, боюсь, так дело не пойдет.
Дэрин судорожно сглотнула, пытаясь подыскать хоть какой-нибудь контраргумент, но сокрушительная правда состояла в том, что доктор Барлоу была права со всех сторон. Эти два дня, лежа в постели, Дэрин раздумывала лишь над тем, чем откровение Малоне обернется для нее самой, но не для ее капитана и боевых товарищей, и уж точно не для воздушной службы и Британской империи в целом.
Что еще хуже, не подумал об этом и Алек. Захочет ли он, чтобы она по-прежнему была в его жизни, когда ославится на весь свет за унижение своей службы и своего корабля?
— Надеюсь быть правильно понятой, мисс Шарп: то, что вы совершили, в высшей степени отважно. Вы делаете честь нашему полу, и я вами поистине восхищаюсь.
— В самом деле?
— В самом. — Ученая леди кликнула Таццу и отворила дверь. — И я искренне горжусь, что вас до сих пор не разоблачили. Работать с вами было одно удовольствие. Быть может, когда закончится эта война, мы вновь поговорим о вашем назначении.
— Быть может, — вякнул с ее плеча лори. — Мисс Шарп.
ГЛАВА 32
— У вас все еще есть время дистанцироваться от безумства Теслы.
Алек, не мигая, глядел на темень за окном каюты:
— Вам не кажется, граф, что для этого уже несколько поздновато?
— Никогда не поздно признать свои ошибки, даже при стечении народа.
Алек аккуратно оправил свой смокинг. По черным водам внизу были рассыпаны как минимум сотни суденышек, вышедших приветствовать «Левиафан»; их огоньки гуляли блуждающими звездами. Среди них выделялся сиянием круизный лайнер, басовито гудящий в ночи. Постепенно в гудок влился хор других крупных кораблей в бухте. Сидящий на столе у Фольгера Бовриль попытался сымитировать этот звук, но из-за своего мелкого размера не справился: вышло как у испорченного скаутского горна. Алек между тем улыбнулся:
— Гляньте, они уже поют нам дифирамбы!
— Что с них взять: американцы, — пренебрежительно махнул рукой Фольгер. — Готовы свистеть и улюлюкать в честь чего угодно.
Бовриль замолк, прижимаясь носом к оконному стеклу.
— Это именно то, что мне сейчас видится? — спросил Алек, косясь взглядом в темноту.
На расстоянии видимости призрачно проступала исполинская человеческая фигура. Ростом она была с «Левиафана», а поднятый в ее руке факел светился мягким биолюминесцентным светом, в центре вместе с тем мерцала электрическая катушка.
— Статуя Свободы, — сказал и отвернулся Фольгер. — Несколько выпусков кинохроники, где вы с Теслой жмете друг другу руки, это одно. Но стоять рядом с ним, в то время как он заходится краснобайством о своем оружии, кажется мне не очень мудрым.
— Вы все еще сомневаетесь в том, что «Голиаф» будет работать?
— Нынче вечером я разговаривал с доктором Барлоу. Так вот она говорит, что нет. — Голос у Фольгера дрогнул. — Но что, если да, Алек? Что, если он испытает его на каком-то из городов?
— Я вам говорил. На Австрию он обещал не нападать.
— Вот спасибо. Поэтому вы будете восседать, блаженно лицезрея уничтожение Берлина? Или Мюнхена?
Алек покачал головой:
— Нигде восседать я не собираюсь. Я помогаю в придании оружию Теслы публичности, чтобы он не прибег к его применению. Это принудит германцев к миру, после того как они поймут, на что оно способно. Ведь не конченые же они безумцы.
— Кайзер по натуре абсолютист, и в своем безумии он не знает пределов. У вас галстук сидит криво.
Алек со вздохом поправил галстук, глядя в отражение оконного стекла.
— У вас, граф, есть дурная привычка составлять список всего, что только может идти наперекосяк.
— Я всегда считал это хорошей привычкой.
Алек это проигнорировал, взыскательно оглядывая себя. Приятно было снова носить достойную одежду. Мистер Херст хотя и показал себя саботажником в истории с «Левиафаном», но он, по крайней мере, в бочку дегтя подбросил ложку меда в виде нескольких фасонистых вечерних костюмов, предусмотрительно положенных в багаж.
Пол под ногами легонько качнулся — воздушный корабль снова разворачивался на север. Подавшись к окну, Алек разглядел впереди огни Манхэттена. Скопление зданий вырастало из-за южной оконечности острова; некоторые из них в высоту достигали пары сотен метров, не уступая стальным башням Берлина.
Алек представил: вот сейчас темное небо над ними озаряется кипеньем пламени, светящиеся окна, сотрясаясь, лопаются, корежатся металлические остовы…
— Тесла, если захочет, использует свою машину вне зависимости от того, стою я с ним или нет.
— Вот именно, — кивнул Фольгер. — В таком случае зачем стоять с ним рядом? Не лучше ли благоразумно отойти? Или вы хотите, чтобы вас запомнили за массовое убийство, ваше ясновельможное высочество?
— Конечно, нет. Но шанс в пользу мира для меня важней, чем моя репутация.
Фольгер с шипением выдохнул:
— Быть может, оно и к лучшему.
— Это вы о чем?
— Доктор Барлоу также упомянула мне о Дилане — точнее, о Дэрин. Похоже, доктор знает теперь секрет этой девицы.
— Видимо, Дэрин сама ей сказала. Правда в любом случае всплывет максимум к завтрашнему дню, так что теперь уже все равно.
— А вот доктор Барлоу считает, что не все. Она говорит, что капитан и этот корабль будут позорно унижены, а Адмиралтейство придет в ярость. И что еще важней, ваш друг будет поднят на щит германской пропаганды. Гордая Британская империя посылает биться на своих фронтах пятнадцатилетних девчушек? Прямо скажем, конфуз.
— Дэрин едва ли можно назвать конфузом.
— Ничего, конфуз они из нее успешно сделают. А для вас было бы резонно не замешивать свое имя в этот скандал. Тот же Тесла скажет вам за это спасибо.
Алек, поджав губы, не ответил; вместо этого он созерцал приближение города. С трехсотметровой высоты было видно сверкающее роение ночных освещенных улиц, испещренных яркими пунктирами электрических фонарей. Пирсы кишели людскими толпами, стекшимися наблюдать приближение громадного воздушного корабля.
Неужели все и впрямь, прознав, что к чему, набросятся на Дэрин? Быть может, офицеры «Левиафана», ну и, само собой, Адмиралтейство. Но ведь есть еще и тьма-тьмущая женщин, которые поймут, ради чего она это сделала.
Хотя женщины не могут голосовать.
Загудел клаксон: длинный-короткий, сигнал высотной стыковки. Фольгер оценивающе приосанился в своем кавалерийском кителе, затем протянул Алеку один из многочисленных даров Херста — пальто с играющим на свету собольим воротником.
Алек не шелохнулся, недвижно глядя в глазки Бовриля.
— Вы беспокоитесь насчет Дэрин? — спросил Фольгер.
— Конечно. А также… — он оборвал себя на полуслове.
— Ей это будет не по нраву. Но если вы настаиваете на помощи Тесле, вам лучше держаться подальше и спасать свою репутацию.
Алек кивнул, не договорив того, что дошло до него только сейчас. Они с Фольгером направлялись в горнило дипломатических приемов, официоза и паблисити, в то время как «Левиафан» следовал на дозаправку на летном поле в Нью-Джерси, откуда он отбудет меньше чем через сутки. Увидятся ли они снова с Дэрин? Ведь они даже толком не попрощались…
