16 мая палата депутатов была распущена; новые выборы были назначены на 23 июня и 3 июля. Подготовка к выборам сопровождалась острой борьбой в печати по вопросу о правах обеих палат, о пределах королевской власти, о полномочиях министров. Ультрароялистские газеты пропагандировали теорию неограниченной власти монарха. Либеральная пресса требовала отставки кабинета Полиньяка, восстановления национальной гвардии, введения областного и местного самоуправления, борьбы с клерикальным засильем, смягчения режима для печати, уменьшения налогов, защиты прав покупщиков национальных имуществ.
Чтобы отвлечь внимание французского общества от внутренних затруднений, обуздать либеральную оппозицию, поднять свой престиж в армии и обеспечить себе расположение торговой и промышленной буржуазии, давно добивавшейся упрочения влияния Франции в Средиземном море и на североафриканском побережье, правительство Карла X предприняло завоевание Алжира. Предлогом для этой экспедиции послужило оскорбление, нанесенное алжирским беем Гуссейном французскому консулу Девалю. Затевая поход, Франция могла рассчитывать на моральную поддержку России. Дипломатические интриги Англии, которая пыталась свести на нет плоды русских побед в войне 1828–1829 гг. с Турцией, побудили Николая I занять позицию, благоприятную Франции. Английское правительство подстрекало алжирского бея к сопротивлению Франции. Оно добивалось от французского правительства письменного обязательства, что Франция не претендует на завоевание Алжира, грозило посылкой своего флота к его берегам[332].
25 мая эскадра в составе 103 военных судов отплыла из Тулона, имея на борту 37639 человек и 183 осадных орудия. 14 июня началась высадка французских войск на алжирском побережье. 5 июля они заняли город Алжир. Турецкий пашалык Алжир был объявлен французской колонией.
Атака на Алжир с моря. А. Л. Моррель-ФатиоЭтот успех захватнической политики придал Карлу X и министерству Полиньяка уверенность в победе над либеральной оппозицией. Однако события опрокинули расчеты крайних монархистов. Выборы принесли победу оппозиции: либералы и конституционалисты получили 274 места (из 428), а сторонники министерства — только 143. В правительственных кругах началось обсуждение вопроса, что предпринять, чтобы выйти из создавшегося положения. Выдвигались различные проекты, один реакционнее другого. Все они были направлены на то, чтобы обеспечить преобладание в палате депутатов представителям земельной аристократии. Согласно одному проекту, из 650 мест в палате депутатов 550 отводилось крупным землевладельцам[333].
26 июля в правительственной газете «Монитёр» были опубликованы шесть королевских указов, вошедших в историю под названием «ордонансов Полиньяка». Они вводили строгие ограничения для издания газет и журналов, делавшие невозможным выпуск органов либеральной прессы. Вновь избранная палата депутатов распускалась. Новые выборы назначались на 6 и 13 сентября. Они должны были происходить на основе новой избирательной системы, по которой право голоса предоставлялось почти исключительно крупным землевладельцам. Число членов палаты депутатов уменьшалось с 428 до 258; ее права были еще более урезаны.
Опубликование ордонансов, представлявших собой открытое нарушение хартии, попытку государственного переворота, произвело ошеломляющее впечатление в Париже. Вечером того же дня на собрании либеральных журналистов в помещении редакции газеты «Националь» была принята декларация, выражавшая протест против мер правительства, доказывавшая их незаконность и призывавшая население оказать сопротивление действиям властей. Одновременно на совещании владельцев парижских типографий было решено закрыть их в знак протеста против ордонансов[334].
На следующий день, 27 июля в Париже вспыхнуло вооруженное восстание. Активное участие в нем приняли рабочие, ремесленники, торговые служащие, мелкие предприниматели и торговцы, студенты, отставные солдаты и офицеры[335]. Руководство вооруженной борьбой осуществляли бывшие офицеры, студенты Политехнической школы, журналисты. Особенно значительной была роль членов Патриотической ассоциации [336]. Представители крупной буржуазии в большинстве своем придерживались пассивно выжидательной тактики.
28 июля восстание приняло массовый характер. Участниками его явились не только французы, но и выходцы из других стран: итальянские, испанские, португальские революционные эмигранты, поляки, греки, немцы, англичане, прогрессивные люди России. Некоторые из русских очевидцев этих событий (М. А. Кологривов, М. М. Кирьяков, С. Д. Полторацкий, Л. Л. Ходзько и др.) приняли непосредственное участие в уличных боях, сражались в рядах восставших парижан [337].
«Свобода, ведущая народ на баррикады». Э. Делакруа.29 июля восставший народ с боем завладел Тюильрийским дворцом и поднял над ним трехцветное знамя революции 1789–1794 гг. Разбитые войска отступили в загородную резиденцию короля Сен-Клу. Несколько полков присоединилось к восстанию. Власть в Париже перешла в руки муниципальной комиссии, во главе которой стал либерально настроенный банкир Лафитт.
Перед лицом полной победы народного восстания в столице Карл X согласился отменить ордонансы 25 июля и дать отставку министерству Полиньяка. Во главе нового кабинета был поставлен герцог Мортемар, имевший репутацию сторонника хартии. Но попытка спасти монархию Бурбонов потерпела полную неудачу. Революция, вспыхнувшая под лозунгами защиты хартии и свержения министерства Полиньяка, победила под лозунгами: «Долой Карла X! Долой Бурбонов!»
30 июля собрание депутатов распущенной палаты объявило близкого к буржуазным кругам герцога Луи-Филиппа Орлеанского «наместником королевства» (временным правителем). 2 августа Карл X отрекся от престола в пользу своего внука герцога Бордоского. Через несколько дней свергнутому королю пришлось под давлением масс бежать вместе со своей семьей за границу.
В некоторых крупных городах (Марселе, Ниме, Лилле и др.), а также в некоторых сельских районах ультрароялисты пытались поднять на защиту монархии Бурбонов отсталые слои населения, находившиеся под влиянием католического духовенства. Это привело к кровопролитным столкновениям, особенно бурным на юге и на западе, где позиции дворянства были относительно более прочными. Однако открытые выступления приверженцев старой династии («карлистов») против новой власти были довольно быстро подавлены.
9 августа Луи-Филипп был провозглашен «королем французов». Вскоре вся страна признала совершившийся переворот.
Слабость республиканской партии и неорганизованность рабочего класса позволили крупной буржуазии захватить в свои руки власть и помешать углублению революции, установлению республики. 14 августа была принята новая хартия, более либеральная, чем хартия 1814 г. Права палаты депутатов были несколько расширены, наследственность звания пэров отменена, имущественный ценз для избирателей немного снижен, вследствие чего число их увеличилось со 100 тыс. до 240 тыс. Права католического духовенства были ограничены (ему запрещено было владеть земельной собственностью). Выплата денежного возмещения бывшим эмигрантам по закону 1825 г. продолжалась еще некоторое время (до 1832 г.), но создание новых майоратов было прекращено. Цензура временно была отменена. Введено было местное и областное самоуправление, восстановлена национальная гвардия (то и другое на основе имущественного ценза, т. е. исключительно для имущих слоев населения). Но полицейско-бюрократический государственный аппарат остался нетронутым. Остались в силе и суровые законы против рабочего движения.
Передовая общественность Англии, Германии, России, Бельгии. Италии, США и многих других стран горячо приветствовала революцию во Франции как серьезный удар по реакционной системе Священного союза. Особенно ярко выразил свою радость по поводу этого события Гейне. «Солнечные лучи, завернутые в бумагу», — так охарактеризовал в своем дневнике 6 августа газетные сообщения о революции во Франции великий немецкий поэт.
Атака и взятие Лувра 29 июля 1830 г. Литография БланкаВосторженно встретил революционный переворот во Франции и видный немецкий публицист радикального направления Людвиг Бёрнс[338].
Живой интерес к июльской революции проявлял А. С. Пушкин, считавший, что бывшие министры Карла X должны быть казнены как государственные преступники, и споривший по этому вопросу с П. А. Вяземским[339]. М. Ю. Лермонтов откликнулся на эти события стихотворением, в котором называл Карла X тираном и прославлял «знамя вольности», поднятое парижским народом[340]. Горячее сочувствие встретила июльская революция у А. И. Герцена и у его друзей — членов революционных кружков, существовавших при Московском университете. «Славное было время, события неслись быстро, — писал потом Герцен, вспоминая об этом периоде. — …Мы следили шаг за шагом за каждым словом, за каждым событием, за смелыми вопросами и резкими ответами… Мы не только подробно знали, но горячо любили всех тогдашних деятелей, разумеется радикальных, и хранили у себя их портреты…»[341]. Сильное впечатление произвели революционные события во Франции на оппозиционно настроенные круги разночинного населения Петербурга и некоторых провинциальных городов, а отчасти и на крестьянство. «Общий голос в России вопиял против Карла X, — читаем в одном документе III отделения. — От просвещенного человека до сидельца-лавочника все твердили одно и то же: хорошо ему, поделом. Не соблюдал закона, нарушил присягу, так и заслужил то, что получил». Агенты III отделения с тревогой сообщали своему шефу, графу Бенкендорфу, что «самый простой ремесленник» осуждает поведение Карла X, что все те, «кому терять нечего», встретили известия о революции во Франции «с какою-то радостью, будто бы в ожидании чего-то лучшего»[342].
