— Где они были, когда ты уезжал? — спросил я у Эйниона.
— Все еще южнее Сорвиодунума, господин.
— А твой отец?
— В городе, господин, да только застрять в его стенах, как в ловушке, он не захочет.
Значит, Кулух сдаст крепость Сорвиодунум, лишь бы не оказаться в кольце осады.
— Он хочет, чтобы я присоединился к нему? — осведомился я.
Эйнион покачал головой.
— Он послал известие в Дурноварию, господин, веля всем, кто там есть, идти на север. Он полагает, тебе следует обеспечить беженцам охрану и доставить их в Кориниум.
— А кто сейчас в Дурноварии?
— Принцесса Арганте, господин.
Я тихо чертыхнулся. Новообретенную Артурову жену просто так на произвол судьбы не бросишь, и теперь я понял, что у Кулуха на уме. Он знал, что Ланселота не остановишь, и хотел, чтобы я спас все, что только осталось ценного в самом сердце Думнонии, и отступал на север к Кориниуму, в то время как сам Кулух попытается задержать врага. В результате этой отчаянной, наспех придуманной стратегии мы без боя сдавали бо?льшую часть Думнонии саксам, зато у нас оставался шанс воссоединиться в Кориниуме и сразиться в великой Артуровой битве. Однако ж, выручая Арганте, я отказывался от планов Артура потрепать саксов в холмах к югу от Темзы. Жаль, конечно, ну да война редко идет сообразно плану.
— Артур знает? — спросил я Эйниона.
— К нему скачет мой брат, — заверил Эйнион, а это значило, что вести до Артура еще не дошли. Брат Эйниона доберется до Кориниума, где Артур провел Белтейн, от силы к вечеру. Между тем Кулух затерян где-то южнее великой равнины, в то время как армия Ланселота — где она? Элла, надо думать, по-прежнему идет маршем на запад, и Кердик, верно, при нем, а это значит, что Ланселот либо проследует дальше вдоль берега и захватит Дурноварию, либо свернет на север и двинется вслед за Кулухом к Кар Кадарну и Дун Карику. Но в любом случае, думал я, не пройдет и трех-четырех дней, как округу наводнят саксонские копейщики.
Я дал Эйниону свежего коня и отослал его на север, веля передать Артуру: я привезу Арганте в Кориниум, но неплохо было бы выслать всадников в Аква Сулис нам навстречу, чтобы те побыстрее переправили ее к мужу. Затем я отправил Иссу и пятьдесят лучших моих воинов на юг в Дурноварию. Я велел им идти быстро и налегке, взяв с собою только оружие, и предупредил Иссу, что он, возможно, повстречает Арганте и прочих беженцев из Дурноварии уже на северной дороге. Иссе полагалось сопроводить их всех в Дун Карик.
— Если повезет, ты вернешься завтра к закату, — сказал я.
В свою очередь, и Кайнвин готовилась к отъезду. Не в первый раз приходилось ей бежать от войны, так что Кайнвин отлично знала: она и дочери смогут взять только то, что унесут на себе. Все прочее придется оставить. Так что двое копейщиков вырыли в склоне холма пещерку: там она схоронила наше золото и серебро, а после копейщики засыпали яму и прикрыли ее дерном. Точно так же и селяне прятали горшки для стряпни, лопаты, точильные камни, прялки, решета — словом, все слишком тяжелое, чтобы забрать с собой, и слишком ценное, чтобы потерять. Такого рода добро ныне закапывали в землю по всей Думнонии.
В Дун Карике делать мне было нечего, кроме как дожидаться возвращения Иссы, так что я поскакал на юг в Кар Кадарн и Линдинис. В Кар Кадарне мы держали небольшой гарнизон — не в силу военных нужд, но лишь потому, что холм был королевской резиденцией и его полагалось охранять. Этот гарнизон насчитывал десятка два стариков, по большей части калек, и из двадцати лишь пятеро или шестеро и впрямь пригодились бы в щитовом строю, но я им всем приказал отправляться на север, в Дун Карик, а затем повернул кобылу на запад, к Линдинису.
Мордред уже почуял дурные вести. Слухи в провинции распространяются с немыслимой быстротой, и хотя никаких гонцов во дворец не приезжало, он сразу же догадался, зачем я явился. Я поклонился и учтиво попросил его быть готовым покинуть дворец через час.
— О, никак невозможно! — возразил он. Круглая физиономия просто-таки лучилась восторгом: ведь Думнонии угрожал хаос, а Мордред всегда радовался бедам.
— Невозможно, о король? — переспросил я.
Он обвел рукой тронный зал, загроможденный римской мебелью, — местами изрядно обшарпанная, с осыпавшейся инкрустацией, она и по сей день не утратила былой красоты и великолепия.
— Мне нужно собраться, повидать кой-кого, — пояснил он. — Как насчет завтра?
— Ты выедешь в Кориниум через час, о король, — резко бросил я.
Необходимо было убрать Мордреда с пути саксов, вот почему я и прискакал сюда, а не поспешил на юг навстречу Арганте. Если бы Мордред остался, Элла с Кердиком непременно использовали бы его в своих целях, и Мордред это знал. Он уже готов был заспорить — но отчего-то передумал, приказал мне выйти и крикнул рабу нести доспехи. Я отыскал Ланваля, старого копейщика, поставленного Артуром во главе королевской стражи.
— Забирай из конюшен всех лошадей, что есть, — велел я Ланвалю, — и вези ублюдка в Кориниум. Сдашь его Артуру с рук на руки.
Мордред выехал через час — в полном вооружении, под развевающимся знаменем. Я уже готов был приказать ему свернуть стяг, ибо при виде дракона по селам поползут новые слухи, однако решил, что поднять тревогу и впрямь стоит: людям нужно время, чтобы собраться и попрятать все ценное. Я проводил взглядом королевский отряд — кони процокали за ворота и повернули на север, — а затем вернулся во дворец, где управляющий, хромой копейщик именем Дирриг, орал на рабов, чтобы те тащили поскорее дворцовые сокровища. Подсвечники, горшки и котлы относили в сад за домом и складывали в пересохший колодец; постели, покрывала, столовое белье, одежду грузили на телеги, чтобы увезти и спрятать в лесочке неподалеку.
— Мебель можно бросить, — угрюмо буркнул Дирриг, — пусть саксы подавятся.
Я прошелся по дворцовым комнатам, мысленно представляя себе, как саксы ликующе улюлюкают, перекликаясь между колоннами, крушат хрупкие кресла, откалывают тонкую мозаику. Кто будет жить здесь? — задумался я. Кердик? Ланселот? А ведь пожалуй что и впрямь Ланселот — саксы римскую роскошь не особо-то жалуют. Они же бросили на произвол судьбы такие города, как Линдинис, — бросили разрушаться и гнить, а рядом построили свои собственные чертоги — деревянные, крытые соломой.
Я задержался в тронном зале, пытаясь вообразить себе, что стены снизу доверху завешаны зеркалами, столь милыми сердцу Ланселота. Он жил в мире полированного металла, дабы непрестанно любоваться собственной красотой. Или, может статься, Кердик уничтожит дворец в знак того, что с прежней Британией покончено и настала новая власть — жестокая власть саксов. Мгновение я упивался жалостью к себе, но вот в зал прошаркал, подволакивая искалеченную ногу, Дирриг, и меланхолия развеялась.
