Просидев в комнате для совещаний десять часов кряду, выпив весь кофе и съев все зачерствевшие булочки, коллеги составили примерный план работы на год. Встреча, начавшаяся как обмен идеями, быстро переросла в нечто более важное. Молодая юридическая фирма начинала обретать ясные очертания и осознавать, к чему она стремится и как этого достичь.
* * *
Он понадобился президенту! Хотя до выборов оставалось два года, враги уже грузили деньги на свой агитационный поезд. Еще с тех пор, когда нынешний президент был начинающим сенатором, он привык опираться на действующих юристов — он и сам когда-то выступал в суде маленького городка, чем до сих пор гордился. И теперь ему понадобилась помощь Клея Картера, чтобы противостоять натиску эгоистических интересов большого бизнеса. Орган, коим он решил воспользоваться, чтобы лично познакомиться с Клеем, назывался чуть ли не президентским наблюдательным советом и объединял наиболее влиятельных юристов и профсоюзных деятелей, которые могли выписывать солидные чеки и часами рассуждать о важных проблемах.
Враги готовили массированное наступление под лозунгом «немедленной реформы коллективного судопроизводства», намереваясь установить возмутительно низкий потолок как для прямых, так и для штрафных санкций по возмещению ущерба пострадавшим гражданам. Они жаждали демонтировать систему досудебных сделок, которая так славно кормила адвокатов-«массовиков», и отбить у них охоту гоняться за медиками.
Президент, как всегда, был тверд, но ему нужна была поддержка. Клей получил трехстраничное письмо на красивом, с золотым тиснением бланке, заканчивающееся просьбой о вспомоществовании, причем немалом. Он позвонил Пэттону Френчу, который, к его удивлению, оказался на месте, в своем офисе в Билокси, и был, как всегда, краток:
— Да выпишите вы им этот проклятый чек.
Состоялся обмен телефонными звонками между Клеем и главой президентского наблюдательного совета. Впоследствии Клей даже не смог вспомнить, какую сумму собирался пожертвовать, но точно знал, что она даже не приближалась к двумстам пятидесяти тысячам, на которые он в конце концов выписал чек. Прибывший из Белого дома курьер благополучно доставил чек по месту назначения. А спустя четыре часа явился другой курьер из того же Белого дома с маленьким конвертом. На личном президентском бланке для писем значилось:
«Уважаемый Клей, сижу на заседании кабинета (стараясь не уснуть), иначе позвонил бы сам. Благодарю за поддержку. Давайте поужинаем вместе и познакомимся ближе», — и личная подпись президента.
Очень мило. Впрочем, за четверть миллиона долларов меньшего Клей и не ожидал. На следующий день очередной курьер доставил из Белого дома приглашение на толстой мелованной бумаге. На обратной стороне стоял штамп: «ПРОСЬБА ПОДТВЕРДИТЬ СОГЛАСИЕ НЕМЕДЛЕННО». Клея в числе других гостей приглашали на официальный ужин по случаю государственного визита президента Аргентины. Разумеется, черный галстук был обязателен. Требование немедленно подтвердить свое участие обусловливалось тем, что до приема оставалось лишь четыре дня. Удивительно, сколько всего можно купить в Вашингтоне за двести пятьдесят тысяч.
Ридли, разумеется, потребовался соответствующий туалет, а поскольку платить за него предстояло Клею, он отправился с ней по магазинам. Причем с удовольствием: он хотел участвовать в выборе наряда. Предоставленная самой себе, она могла шокировать аргентинцев и остальных гостей прозрачными тканями и разрезами до талии. Нет уж, Клей желал видеть то, что покупает.
Однако Ридли оказалась на удивление скромна как в том, что касалось вкуса, так и в том, что касалось цен. На ней любой наряд выглядел превосходно; в конце концов, она ведь была манекенщицей, хотя в последнее время все реже и реже появлялась на подиуме. Она выбрала чрезвычайно элегантное, хотя и очень простое красное платье, которое открывало взорам гораздо меньше ее плоти, чем обычно. За три тысячи долларов это было очень удачное приобретение. Туфли, нитка мелкого жемчуга, золотой браслет с бриллиантами, — Клей уложился меньше чем в пятнадцать тысяч.
Сидя в лимузине перед Белым домом в ожидании, пока охранники производили досмотр гостей, стоявших в очереди перед ними, Ридли сказала:
— Не могу поверить, что я здесь. Я, бедная грузинская девчонка, — в Белом доме!
Она держала Клея под руку, которая покоилась на ее бедре. Акцент стал более заметен — так случалось всегда, когда Ридли нервничала.
— Да, поверить трудно, — согласился Клей, и сам сильно взволнованный.
Когда они, покинув лимузин, вошли под навес Восточного крыла, морской пехотинец в парадной форме взял Ридли под руку и повел в Восточный зал, где официанты обносили напитками прибывающих гостей. Клей шел на шаг сзади, наблюдая Ридли со спины и получая от этого огромное удовольствие. Морской пехотинец нехотя передал Ридли Клею и отправился исполнять свои обязанности дальше. Их сфотографировали.
Подойдя к первой группе гостей, они познакомились с людьми, которых наверняка больше никогда в жизни не увидят. Всех пригласили к столу, гости проследовали в зал приемов, где пятнадцать столов, каждый на десять персон, были сервированы бо́льшим количеством фарфора, серебра и хрусталя, чем кто-либо когда-либо видел разом. Все места были расписаны, никто не оказался рядом со своим спутником или спутницей. Клей проводил Ридли до предназначенного ей места, отодвинул стул, помог сесть, чмокнул в щеку и сказал:
— Желаю удачи.
Она ответила ему профессиональной улыбкой манекенщицы — сияющей и искренней, но Клей понимал, что в этот момент она чувствовала себя всего лишь испуганной маленькой грузинской девочкой. Не успел он отойти и на десять футов, как двое мужчин уже склонили головы, желая представиться и поцеловать ей руку.
Так начался вечер, оказавшийся для Клея очень долгим. Справа от него сидела светская львица с Манхэттена, сморщенная старуха с лиловым, как чернослив, лицом, которая, видимо, так долго морила себя голодом, что стала похожа на мумию. Будучи глухой, она орала во все горло. Соседкой слева оказалась дочь торгового магната со Среднего Запада, с которым президент когда-то учился в колледже. Клей обратил внимание на нее и минут пять изо всех сил старался завязать беседу, пока не понял, что девушка глупа как пробка.
Время остановилось.
Он сидел к Ридли спиной и не видел, как справляется она.
Президент сказал несколько слов, после чего подали ужин. Оперный певец, сидевший напротив Клея, быстро опьянел и стал сыпать скабрезными шутками. Будучи, видимо, жителем гор, говорил он громко и не был стеснен никакими условностями относительно того, что можно, а чего нельзя себе позволить в смешанном обществе, тем более в Белом доме.
Через три часа после начала ужина Клей встал и вежливо попрощался со своими новыми знакомыми. В конце Восточного зала уже собрался оркестр. Клей схватил Ридли под руку и увлек туда, где играла музыка. Незадолго до полуночи, когда на площадке оставалось всего несколько десятков пар, президент и первая леди на один или два танца присоединились к этим самым выносливым танцорам. Президент, казалось, был искренне рад лично познакомиться с мистером Клеем Картером.
— Слежу за вашими успехами по прессе. Отличная работа, — сказал он.
— Благодарю вас, господин президент.
— А кто эта очаровашка?
— Подруга, — ответил Клей, отметив про себя: интересно, что сказали бы феминистки, если бы узнали, что президент позволил себе подобное словцо?
— Можно мне с ней потанцевать?
— Разумеется, господин президент.
И Ридала Петанашвили, бывшая студентка, приехавшая из Грузии по университетскому обмену, попала в тесные, крепкие и жаркие объятия самого президента Соединенных Штатов.
Глава 27
Поставка нового «Гольфстрима-5» могла состояться не раньше чем через двадцать два месяца, может, и позже, но не временная отсрочка представляла собой наибольшую преграду. Цена самолета — разумеется, полностью укомплектованного, со всеми наисовременнейшими электронными устройствами и игрушками — составляла сорок четыре миллиона долларов. Это было слишком дорого, хотя Клей испытывал непреодолимое искушение. Брокер объяснил, что по большей части новые «Г-5» закупают крупные корпорации, располагающие миллиардными доходами. Они приобретают сразу две-три машины, которые постоянно находятся в воздухе. Для Клея же, как индивидуального владельца, по словам брокера, было выгоднее арендовать чуть менее новую модель на, скажем, полгода, чтобы иметь возможность убедиться, что это — то, что ему нужно. По истечении этого срока он сможет выкупить самолет, причем девяносто процентов арендных выплат будут учтены в сумме сделки.
У брокера как раз был на примете такой самолет — «Г-4 СЗ (специальный заказ)» 1998 года выпуска, который компания «Форчун-500» только что обменяла на новый «Г-5». Когда Клей увидел эту великолепную машину на стоянке аэропорта Рейгана, его сердце дрогнуло. Это был белоснежный лайнер с элегантной продольной полосой цвета морской волны. До Парижа он долетал за шесть часов. До Лондона — за пять.
