– Итак, – сказал мистер Доусон, ловко бросив плоский камешек прыгать по гладкой водной поверхности, – что происходит между тобой и лордом Уэстдейлом, Харроу?
У Пиппы чуть сердце из груди не выскочило.
– Что вы имеете в виду?
Мистер Доусон повернулся к ней всем корпусом.
– Да будет тебе. Рожи, которые ты корчил ему в комнате для завтраков, ясно сказали мне: назревает что-то необычное.
– Рожи? – тихо переспросила она.
– Да. Страшные рожи.
Пиппа вздохнула:
– Иногда я просто ненавижу его.
– И? – Мистер Доусон бросил еще один камешек.
– Иногда… ох, мистер Доусон. Могу я говорить с вами откровенно? Вы не выдадите мой секрет, если я поделюсь им с вами?
Он усмехнулся, подошел к бревну и сел на него, потом похлопал рядом с собой:
– Иди сюда.
Она послушно села. Ей хотелось заплакать, но она не собиралась поддаваться подобной слабости. Она подумала о том, как месье Перро поможет ей обрести истинное счастье, если только ей удастся добраться до Парижа.
Истинное счастье в том, чтобы не полагаться ни на кого, кроме своего мастерства с миндальной пастой и нугой, марципаном и жженым сахаром.
– Единственный твой секрет, который мне пришлось бы выдать, это если бы ты замышлял кого-нибудь убить, – сказал мистер Доусон. – И даже тогда есть пара-тройка человек, которых я позволил бы тебе укокошить безо всякой жалости.
– Мистер Доусон.
– Но это правда, – возразил он. – Дворецкий Тарстонов, к примеру. Он задает в этом доме недоброжелательный тон. Но мне как-то не верится, что ты убийца. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Хотя этим утром тебе явно хотелось убить лорда Уэстдейла.
Она рассмеялась.
– Это точно. – Смех стих, и повисло неловкое молчание. По крайней мере ей оно казалось неловким. Мистер Доусон выглядел совершенно непринужденным.
– Почему? – спросил он.
Пиппа закусила губу. Вопрос звучит так просто, а ответить на него так сложно! С чего же начать? Она почесала нос. Потом повернулась на бревне, чтобы смотреть прямо на собеседника.
– Мистер Доусон, я – женщина, – сказала она своим нормальным голосом.
– Я знаю, – ответил он.
Она ахнула:
– Вы серьезно?
Он самодовольно кивнул:
– Уверен, что к концу недели догадались бы все. Вы два раза заговаривали женским голосом. Первый раз это было в карете, когда Марбери уснул, а я дремал. – Он наклонился к ней. – Вы заговорили с лордом Уэстдейлом, как обычно разговариваете, потом вспомнили про свой маскарад и одернули себя. Я заметил у вас культурное произношение.
– О Боже. – Она устремила взгляд на зеркальную водную гладь. – Меня зовут леди Пиппа Харрингтон. Мой покойный отец был пятым графом Клэкстоном.
– А. Полагаю, ваша матушка актриса? Когда-то она пользовалась большой известностью.
Пиппа густо покраснела.
– Да.
Мистер Доусон тепло улыбнулся.
– А второй раз вы выдали себя, когда мы смотрели на гусей. – Ей понравилось, что его, похоже, ничуть не волновало ее происхождение. – Вы были явно взволнованы и…
– Я забыла. На секунду забыла про свой маскарад, потому что люблю гусей.
– А как вы забирались на сеновал? Моя дорогая, вы взбирались по лестнице с такой грацией, что это было почти смешно.
Пиппа нахмурилась:
– Вы хотите сказать, что придумали, будто забирались на сеновалы по всему миру? Мы лазали по той лестнице, просто чтобы вы могли меня проверить?
– Нет. – Мистер Доусон рассмеялся. – Это истинная правда, что я Король сеновалов. И в тот момент я не проверял вас, я уже знал. – Он потрепал ее по руке.
– Для меня огромное утешение знать, что мы по-прежнему друзья, – облегченно вздохнула Пиппа.
– Конечно.
– Как вы думаете… кто-нибудь еще догадался?
– Сомневаюсь. Никто не проводил с вами столько времени, сколько провел я. За исключением Марбери. Он подошел слишком близко.
– О Боже, мне так не хочется, чтобы он узнал.
Мистер Доусон поднялся и потянул ее за собой.
– Думаю, он узнает, моя дорогая. Ваши дни здесь в качестве камердинера сочтены. В любую минуту один из лакеев может решить поколотить вас за дерзость. Нахальство в камердинере среди челяди не приветствуется.
Она натужно сглотнула.
– Я не знаю, что делать. Я уже думаю о том, чтобы уехать. – И она рассказала ему все про свою историю с Грегори и днем рождения дядюшки Берти и о том ужасном дне в саду у Элизы. И призналась ему, как ненавидит леди Дамару, хоть и не имеет на это права и, вероятно, отправится за это в ад. Еще она подробно объяснила, почему не хочет возвращаться домой в Пламтри, и что сахарные скульптуры для нее все, не считая вересковых пустошей и дома.
– Вы не отправитесь в ад, – заверил ее мистер Доусон. – И попадете в Париж. Не мытьем, так катаньем.
– Неужели вы только что это сказали? – прошептала она. – Это одна из моих любимых фраз.
– Да, – подтвердил он, – сказал. Я поеду с вами в Париж и останусь там до тех пор, пока вы не устроитесь…
– Даже полгода?
– У меня есть сестра, которая живет там…
– Правда?
– Она вышла замуж за французского лавочника, и они поселились в прелестном доме в очаровательном квартале Парижа. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе, глядя на нее с серьезным выражением лица. – Но вы не можете оставаться в одежде камердинера. Вы встретитесь с месье как женщина. И если он настоящий художник, он разглядит артистизм в вашей душе и захочет помочь.
– Вы так думаете? – Сердце буквально распирало от надежды.
– Да. Мы наймем служанку и возьмем ее с собой, чтобы у вас было надлежащее сопровождение.
Она обняла его:
– Ох, спасибо вам, милый мистер Доусон.
– Не нужно меня благодарить, – возразил он, отнимая ее руки.
– Нет, нужно, – настаивала Пиппа.
– Не забывайте, что под внешней кротостью у меня душа авантюриста. Но еще больше я люблю честность. Так что у меня есть два условия, – сказал он ей.
– О?
– Вам придется рассказать своим родным, что вы намерены делать. Мы увидимся с ними перед отъездом.
Грегори говорил ей почти то же самое. Ее кольнуло сожаление, что она не порадует его своим планом, но ехать с мистером Доусоном и дуэньей… что ж, большего и желать нельзя.
– Я бы хотела вначале съездить в Пламтри. – И сразу же на сердце стало легче. – Они думают, что я убежала, чтобы выйти замуж за Грегори… и возникнет очень неприятная ситуация, когда они узнают, что я за него не вышла.
– Если вы поедете со мной, то будете избавлены от этого беспокойства. Я заверю их в вашей безопасности.
Она улыбнулась:
– У меня просто камень с души свалился. А второе условие?
– Прежде чем мы уедем, вы должны будете сказать лорду Уэстдейлу, что любите его.
