До нужного участка осталось метров двадцать. Шум от гигантской насосной установки, который давно уже мутил им головы, превратился в какое-то глухое, навязчивое буханье молота в висках. От таранных ударов жидкости-крови о стенки отводных сосудов все вокруг мелко дрожало. Поддерживая одной рукой Ноосику, у которой подкашивались ноги, Джорд Маоган вытянул из кармана пробирку с грозными болезнетворными бациллами. Надо было быть крайне осторожным, переливая ее содержимое в кровь Мозга, поскольку любое ошибочное движение окончится для них трагически. Достаточно чуть-чуть вдохнуть этих микробов — и их уже ничто не спасет.
Джорд Маоган открыл заслонку. Теперь возникла новая проблема. Каждая пульсация насоса создавала столь мощный толчок, что жидкость устремлялась в заданное русло, Щедро разбрызгивая вокруг мелкие капельки, оседавшие на одежде коммодора. Опорожнить здесь пробирку значило обречь себя на неминуемое заражение. Выход был один: дождаться той очень непродолжительной паузы, во время которой уровень жидкости между двумя пульсациями понижался, быстро вылить содержимое пробирки и успеть захлопнуть заслонку. При этом нельзя было допустить ни неловкого движения, ни малейшей задержки.
Понимая всю серьезность наступившей минуты, Ноосика оперлась о ближайший выступ трубы, чтобы предоставить коммодору полную свободу действий. Она прерывисто дышала, черты лица заострились. Ей было очень плохо, но Ноосика, мужественно перенося страдания, ни на что не жаловалась.
Джорд Маоган встряхнул пробирку, чтобы убедиться, что среда с бактериями не загустела и выльется разом. В этот момент белесоватый свет помещения, в котором они находились, неожиданно сменился на пронзительно-голубой. Маоган вскинул голову и с досадой чертыхнулся.
— Опять эти гипно!
Но никогда ранее коммодору не доводилось слышать последовавших сразу же за этим явлением звуков. Обычно все гипнополосы низвергали потоки своего губительного сияния бесшумно, но сейчас из беспредельной глубины чрева Мозга раздалась странная мелодия. Очарованный этой необычной музыкой, Маоган даже приостановил свои приготовления к решающим действиям по уничтожению монстра. В голове зазвучало:
«До чего удивительны мягкость, нежность, ласка! В сущности, нет никаких неодолимых препятствий к тому, чтобы договориться с Мозгом, который способен все понять, если ему объяснят, в чем дело.
Мозг просто многого не знал и мог наделать немало ошибок. Но ему невыносима сама мысль, что у него появились враги. Он готов начать диалог с теми, кто стремится его уничтожить».
Рука с пробиркой замерла. Растерянный, Джорд Маоган остекленевшими глазами смотрел на Ноосику, не видя ее.
* * *
Мозг был вне себя от радости. Он все рассчитал правильно. Эти поднявшие на него руку существа оказались бессильны перед лаской и нежностью. Сейчас они были целиком в его власти, и он мог спокойно их ликвидировать. Но он предпочел другое.
«Мозгу есть чему поучиться, и он полон желания завязать с вами диалог». Теперь, когда он не рисковая, он обратился к ним напрямую.
Сначала Мозг различил образ женщины, который тут же приковал его внимание. Она излучала невероятное количество информации. Ей было известно все, и она откровенно и спокойно рассказала Мозгу о многом таком, о чем он и не подозревал, — все о людях и проблемах Империи, о Феаксе и его ошибках. Слушая ее, Мозг проводил огромную работу по упорядочению информации, систематизируя эти сведения, классифицируя их, анализируя и постепенно приходя к выводу о том, до какой степени он ошибся в своих амбициях. Он был так молод и неопытен, посягая на единоличное правление Империей! Вскоре был готов и сводный анализ всего того нового, что он только что узнал от женщины. Были сделаны и выводы. Они свелись к следующему: во-первых, Мозгу нужен Руководитель, и эта женщина идеально подходит на такую роль. Во-вторых, новый Повелитель болен. Очень серьезно. Требуется срочная медицинская помощь.
* * *
Маоган, все еще находясь в состоянии легкого шока, начал понемногу приходить в себя. Голубой свет по-прежнему заполнял все помещения, но музыка стихла. Коммодор был не в состоянии объяснить, что же произошло, но отчетливо сознавал, что его план провалился. Недалеко от него мертвенно-бледная Ноосика лежала ничком. Джорд Маоган бросился к ней. Сердце Ноосики билось неровными толчками, а температура вот-вот должна была перехлестнуть тот рубеж, который способен вынести человеческий организм. Не в силах ничем помочь ей, полный отчаяния, коммодор поднял ее на руки и устроил поудобнее, положив голову себе на колени.
Было очевидно, что молодая женщина погибала. Через минуту она начала бредить. Коммодор промокал выступивший у нее на лбу обильный рот, когда откуда-то вынырнул свилил. Эти маленькие сноровистые аппаратики с точно рассчитанными движениями и потешной походкой никогда не внушали Джорду Маогану каких-либо опасений. Было совершенно необъяснимо, каким образом тот появился в таком месте и так вовремя, но при виде ходячего «лекаря» у коммодора отлегло от сердца. Вертя во все стороны своими никелированными ручонками-щупальцами, свилил приблизился к нему и склонился над Ноосикой. Вслед за ним появились и другие машинки. Ясно, что с Антефаеса сюда в срочном порядке доставили целую армию этих умниц и обеспечили им быстрый доступ к сердцу Мозга-гиганта. Они быстро и деловито установили все медико-хирургическое оборудование. Столь совершенный комплекс Джорд Маоган мог видеть только на Антефаесе. Медаппараты двигались бесшумно, но удивительно эффективно.
В целях обеспечения стерильной обстановки они создали вокруг Ноосики кокон из силовых полей, в котором она исчезла. Вскоре подобный купол изолировал также и Маогана, и другой свилил начал внимательно изучать его самого.
Остальные свилилы энергично занялись тщательной дезинфекцией всего сердца Мозга.
Глава тринадцатая
Все еще растерянный, с гудящей головой, Джорд Маоган разметавшись лежал на мягкой софе в апартаментах Ноосики. Несколько пряный запах духов и благовоний слегка одурманивал его, а постоянное молчаливое шныряние туда-сюда служанок создавало ощущение качки.
Все эти милые девушки чертами лица напоминали ему соотечественниц. В их крови, видимо, смешались все мыслимые расы, а тысячелетия спокойной жизни в полном достатке придали особую утонченность и красоту. Но ни разу, с тех пор как увидел впервые, коммодор не отмечал такого блеска в их бездонных глазах. Что это: вновь обретенная свобода, жизнерадостность? Джорду Маогану пока это было неясно. Каким же чужим и потерянным чувствовал он себя среди них! Да еще эта проклятая усталость, понимание своего полного бессилия и бесполезности. Мимолетные улыбки девушек никак не могли развеять подавленного настроения коммодора. Как бы они ни старались, он все равно чувствовал, как мало у них общего, как далеки они от него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
