– Тогда вы знаете, с чем столкнетесь, сын мой. – Аббат посмотрел на него почти что сочувствующим взглядом.
Последние слова заставили его, закаленного придворного и военного командира, почувствовать себя подростком. Смешно! Он поставил чашу на стол.
– Мне пора к моим людям, – он резко поднялся. Острая боль пронзила щиколотку.
Аббат проводил его до дверей и показал, где находится дом для гостей.
– Мы всегда будем вам рады, – сказал он.
Пробираясь между паломниками, Симон прошел к гостевому дому, расположенному у ворот. Его люди устроили себе постели вдоль стен из соломы, которую им дали монахи. Слушая их шутки, Симон на мгновение пожалел, что он не один из них, что надо что-то решать, а не просто повиноваться приказам и ждать, когда тебя накормят. Потом он подумал о награде и понял, что быть одним из них – не его судьба.
Глава 22
Ветви дерева гнулись от тяжести золотистых плодов величиной с мужской кулак. За тринадцать лет, прошедших с того дня, когда Матильда посадила сердцевину яблока, оно, благодаря хорошему уходу, выросло в крепкое дерево. Оно переросло Сибиллу и Элисанд, ни мать, ни сестра не могли обхватить ствол.
Наклонившись, Матильда осторожно лила воду из кувшина под яблоню, шепча благословение. Водяной эльф все еще жил в колодце, но теперь она уже достаточно выросла, чтобы самой открывать крышку. Она всегда носила с собой монетку, чтобы заплатить ему. Мать назвала бы это языческим обычаем и приказала бы ей прекратить, но то, чего мать не знала, не могло быть порицаемо.
Сад принадлежал Матильде. С того момента, когда она в раннем детстве впервые посадила яблоню, сад был ее убежищем и утешением. Она любила ощущение влажной земли на своих ладонях. Не было ничего более увлекательного, чем посадить семена и смотреть, как они проклевываются и растут, поливать их, а потом собирать урожай.
Мать ругала ее за то, что она проводит столько времени в саду, но никогда не пыталась ей помешать. Работа в саду – вполне подходящее занятие для женщины, а поскольку она сама этим не интересовалась, то была рада перепоручить сад дочери.
Матильда вылила последние сверкающие капли воды под дерево и наблюдала, как они впитываются в землю. Скрипнула калитка, возвещая о появлении Элисанд.
– У нас гости, – объявила раскрасневшаяся служанка, сверкая глазами. – Целое войско.
Гости бывали в Нортгемптоне часто. После смерти отца Нортумбрию у них отобрали, но Хантингдон и Нортгемптон остались во владении Джудит. Ладно торговцы, солдаты и чиновники, но целое войско – это уже что-то необычное.
– Знаешь, кто они такие? – Первой мыслью Матильды было, что это солдаты ее деда Юдо. Он навещал Нортгемптон несколько раз в году, обычно привозя с собой сына Стефана. Но тогда Элисанд так бы и сказала.
– Нет, – ответила служанка. – Но я видела, как мой отец и их командир пожали друг другу руки и улыбались так, будто они старые друзья. И они говорили по-английски.
Любопытство Матильды усилилось. Английские аристократы в нынешние времена были редкостью. Что делает один из них здесь, где отдают предпочтение нормандскому образу жизни, было непонятно. Она посмотрела на свои руки в земле, к простому платью прилипли сухие листья. Не слишком подходящий наряд, чтобы встретить гостя, не важно, какого ранга. Матильда не была тщеславной, но давно поняла, что первое впечатление – самое прочное. Да и материнские наставления насчет соблюдения приличий она крепко усвоила.
Она заторопилась на женскую половину. Гостей видно не было, хотя у конюшни стояли несколько отличных лошадей.
– Он молодой или старый, этот граф? – спросила она.
Элисанд покраснела еще гуще.
– Седины в волосах не видно, – ответила она. Матильда быстро переоделась, выбрав синее льняное платье, которое подчеркивало цвет ее глаз.
– У вас земля на щеке. – Элисанд вытерла щеку госпожи концом своего платка. – Надо пощипать щеки и покусать губы, чтобы казались ярче.
Матильда засмеялась и махнула рукой.
– Зачем? Кто бы ни был этот гость, сомневаюсь, что он явился за мной ухаживать.
– Все может быть, – заметила Элисанд. Матильда покачала головой.
– Нет. Мать мужчин не любит. Для своего душевного спокойствия она основала женский монастырь и хочет, чтобы и этот дом превратился в монастырь.
– Ничего у нее не выйдет, – упрямо заявила Элисанд.
– Но она все равно будет пытаться. – Матильда оправила платье по бокам и на высокой груди.
– Может, вам лучше сбежать, – предложила Элисанд.
– Найди мне подходящего мужчину, и я сбегу, – ответила Матильда, направляясь к двери.
Войдя в зал, она увидела там солдат гостя и материнских охранников, которые вместе обедали. Ее сестра Джудит сидела на месте матери и исполняла роль хозяйки при четырех приезжих рыцарях. Матильда присмотрелась к ним. Двое были седыми, один лысый, еще один с бородой. Был там и молодой слуга, но слишком юный и за мужчину не мог считаться.
– Его здесь нет, – прошептала Элисанд.
– Как и матери, – заметила Матильда. Сестра увидела ее и начала глазами молить о помощи. Матильда прошла в конец стола, стараясь не забыть делать маленькие шажки. Мать всегда упрекала ее за то, что она шагает, как солдат.
Мужчины поднялись, чтобы приветствовать ее. Сестра, заикаясь, представила их. Она была девушкой скромной, и роль хозяйки ее угнетала.
У всех мужчин были нормандские имена, все незнакомые, и говорили они по-французски, а не по-английски.
– Добро пожаловать, – официально произнесла Матильда и села на стул, только что освобожденный сестрой. – Моя мать вас уже приветствовала?
– Да, леди Матильда, – ответил один из них по имени Обри де Map. – Графини сейчас здесь нет, потому что наш господин захотел побеседовать с ней наедине.
– Ваш господин?
– Симон де Санли, миледи. Он здесь по приказу короля Вильгельма.
– С какой целью? – Вопрос сорвался с ее уст, прежде чем она успела подумать.
Мужчины переглянулись, и она сразу поняла, о чем они думают. Дочь графини Джудит властна, как и ее мать, но все равно еще девчонка.
Внешне спокойная, но кипя внутри, она жестом приказала слуге наполнить бокалы и подать медовое печенье. Вино и еда всегда развязывали языки.
– Простите мою резкость, – сказала она. – Но ведь не каждый день мы принимаем гостя с приказами от моего кузена, короля.
Она заметила смешинку в глазах Обри де Мара, когда она напомнила им о своем ранге, одновременно извинившись за бестактность.
– Все в порядке, миледи, – произнес он хриплым голосом. – Вы сами скоро узнаете о цели приезда нашего господина. Но, разумеется, ваша мать должна узнать об этом первой.
