Огромные пространства Заальпийской Галлии представлялись римлянам неведомой страной. Однако сами галлы и их северные соседи были знакомы Риму не понаслышке. Римляне всегда остро осознавали опасность, угрожавшую Италии с севера от этих многочисленных и воинственных народов. Имя галлов было памятно римлянам с 390 г. до н. э., когда в римской истории произошло самое скорбное событие – город Рим был захвачен, разграблен о сожжен пришедшими с севера варварами. Страх перед галлами был столь велик, что в законе о непривлечении к военной службе жрецов и стариков оговаривалось: «за исключением войны с галлами». И в более близкие к Цезарю времена галльские племена серьезно досаждали римлянам. Так, в 107 г. до н. э. одно из племен, гельветы, разбили римскую армию, провели пленных под ярмом и убили командовавшего ею консула. Те же гельветы примкнули к кимврам и тевтонам, чье нашествие в конце II в. до н. э. оказалось не менее грозным, чем вторжение Ганнибала, и лишь с огромным напряжением сил было, как мы говорили выше, остановлено легионами Мария.
Заальпийские области влекли римлян своими плодородными землями, бесчисленными стадами скота, богатыми городами и селениями, месторождениями металлов и развитыми торговыми путями. В то же время эта страна страшила их своими пространствами, болотами и лесными чащами, а главное, многолюдным и воинственным населением, которое, хотя и было знакомо с некоторыми достижениями греков и римлян, жило совсем иным укладом, сохраняя в своих обычаях немало варварских черт. Древнегреческий географ Страбон (начало I в. н. э.) писал:
«Все племя галлов помешано на войне, отличается отвагой и быстро бросается в бой; впрочем, онопростодушно и незлобливо. Поэтому в состоянии возбуждения галлы устремляются в бой открыто и без оглядки, так что тем, кто захочет применить хитрость, их легко одолеть. Кто бы, когда и где ни пожелал под любым случайным предлогом раздражить галлов, найдет их готовыми встретить опасность. Если же их убедить, то они легко доступны соображениям пользы, так что способны воспринимать не только образование вообще, но также науку. Что касается их силы, то она зависит отчасти от крупного физического сложения (заметим в скобках, что высокорослые галлы вообще с презрением относились к невысоким римлянам), а частью обусловлена их многочисленностью. Они легко собираются вместе в большом числе, так как отличаются простотой, прямодушием и всегда сочувствуют страданиям тех, кому, по их мнению, чинят несправедливость... Большинство галлов до настоящего времени спит на земле и ест, сидя на соломенных тюфяках...»
«Вдобавок к простодушие и храбрости, – продолжает Страбон, – у них еще много глупости и хвастовства, а также страсти к украшению... В силу такой душевной пустоты они нестерпимы как победители и выглядят совершенно растерянными, потерпев поражение. Кроме того, к их глупости присоединяется еще варварский... обычай... возвращаясь после битвы, вешать головы врагов на шеи лошадям и, доставив эти трофеи домой, прибивать их гвоздями напоказ перед входом в дом...» Упоминает древний географ и о таком диком обычае галлов, как человеческие жертвоприношения.
Цезарь, как очевидец, внимательно наблюдавший галлов, дополняет эту характеристику. В своих «Записках» он указывает, что в Галлии существовали два привилегированных слоя населения – «всадники», т. е. племенная знать, из среды которой выбирались вожди, и жрецы – друиды. Последние имели очень большое влияние. Они были предсказателями, хранителями религиозных обычаев, толковали право и вершили суд. Их считали носителями вековой мудрости и тайных знаний, к которым они приобщались в ходе длительного специального обучения. Основная масса народа находилась фактически на положении рабов, попадая в зависимость от племенных вождей, окружавших себя свитой дружинников.
Справедливости ради надо сказать, что покорение галлов облегчалось отсутствием среди них единства. Галльские племена, не имея единого государства, жили отдельными общинами, иногда объединялись в непрочные союзы и группировки, беспрестанно воевавшие между собой. Внутри отдельных племен не только существовал раскол на знать и простонародье, но часто возникали враждующие группы, объединявшиеся вокруг вождя. Противоборствуя друг с другом, одни галлы становились союзниками римлян (впрочем, не очень надежными из-за кельтского непостоянства и коварства), другие приглашали на помощь германские племена из-за Рейна.
Такое положение дел, естественно, требовало от римского полководца качеств умелого дипломата, способного разобраться во всех этих противоборствах и обратить раскол галлов себе на пользу. И уже первые шаги Цезаря в Галлии показали, что он был первоклассным дипломатом. Без этого искусства ему едва ли удалось бы преодолеть те трудности и опасности, которые ждали его за Альпами.
Сразу же по прибытии к месту назначения Цезарь столкнулся со сложной проблемой. Многочисленное племя гельветов, населявшее западную часть современной Швейцарии, пришло в движение. Бросив свои города и села, они с детьми и женами, решили переселиться в богатые области юго-западной Галлии. Чтобы попасть туда, им нужно было всей 300-тысячной массой, включавшей более 90 тысяч хорошо вооруженных бойцов, пройти через римские территории в Провинции. Такое передвижение представляло очевидную угрозу для римлян, которые еще хорошо помнили о нашествии германских полчищ и о той помощи, какую оказали им гельветы.
Основные силы Цезаря в этот момент находились еще в Италии. Поэтому он приказал разрушить единственный мост через реку Родан, лежащую на пути варваров, и вступил с ними в переговоры, всячески затягивая их, чтобы, выиграв время, успеть соорудить надежную линию укреплений и дождаться подхода остальных своих легионов. Гельветы попытались двинуться в обход, через земли союзных с Римом племен. Те обратились к Цезарю за помощью, дав ему тем самым повод начать с подошедшими легионами преследование гельветов. Преследуя их, но избегая решительного сражения, Цезарь неожиданно свернул к городу Бибракте, чтобы пополнить там запасы провианта. Думая, что Цезарь отступает, гельветы решили первыми напасть на римлян. Однако Цезарь предвидел это и принял вызов. Расположив свои войска на выгодной позиции, Цезарь перед началом боя приказал увести своего коня и коней других командиров, чтобы не возникла даже мысль об отступлении. В упорном и ожесточенном сражении римляне одержали первую важную победу.
Под впечатлением этой победы наиболее влиятельные галльские вожди обратились к римскому полководцу за помощью против предводителя германского племени свевов Ариовиста, который по просьбе некоторых галлов явился из-за Рейна и стал занимать с многочисленными переселенцами земли Галлии. Это обращение от имени общего собрания галлов (возможно, сам Цезарь его и организовал) и отказ Ариовиста выполнить требования римлян дали Цезарю законный повод для войны. Германского вождя теперь можно было выставить опасным врагом, хотя всего лишь годом ранее он был провозглашен союзником римского народа.
Выступив против нового врага, Цезарь встретил неожиданное препятствие в рядах собственного войска. На расспросы солдат местные жители рассказали о германцах такое, что все войско оробело и пришло в смятение, а некоторые молодые командиры, придя в ужас, стали выпрашивать у командующего увольнения домой и составлять завещания. Казалось, и в самом деле было от чего ужаснуться. По словам галлов, германцы не страшатся никаких опасностей и лишений, привыкнув с детства купаться в холодной воде и ходить полуголыми в самые сильные морозы, они отличаются огромным ростом, изумительной храбростью и опытностью в употреблении оружия; в сражениях с ними невозможно выносить даже выражения их лица и дикого взора. Охваченное страхом войско готово было выйти из повиновения.
В этой критической ситуации, как не раз бывало потом, Цезаря выручили его твердая решимость, глубокое понимание солдатской души и ораторское искусство. Созвав военный совет с участием всех центурионов, Цезарь выступил с яркой речью. «Зачем, – с укором спрашивал он своих подчиненных, – вы отчаиваетесь в своей собственной храбрости и в осмотрительности своего полководца? Ведь с этим врагом померились силами на памяти наших отцов, когда Гай Марий разбил кимвров и тевтонов и войско явно заслужило не меньшую славу, чем сам полководец. Те, которые прикрывают свой страх лицемерной тревогой за продовольствие или ссылкой на трудные перевалы, те позволяют себе большую дерзость, отчаиваясь в верности полководца своему долгу. Если за мной вообще никто не пойдет, я выступлю с одним только десятым легионом, ибо те, с кем мне предстоит сражаться, не сильнее кимвров, а сам я не считаю себя полководцем слабее Мария».
